— Тогда зачем ты пришла?
— Что? — не поняла Маша.
— Зачем ты пришла? Зачем ты вообще нашла меня? Чтобы сломать мою жизнь? Так радуйся — тебе это удалось, я в аду.
— ПалСаныч, милый, — Маша смотрела на него с недоумением, — о чем Вы говорите? Это же был Ваш выбор.
— Какой выбор?! Ты просто вломилась в мой мир и раздавила его, как чужую игрушку.
Маша не ответила. Вместо этого она осторожно взяла его ладонь двумя руками и положила ее себе на грудь.
— Что Вы сейчас чувствуете?
Обида схлынула мгновенно, как будто ее и не было. Все смыло одним ощущением упругого соска под пальцами. Гормональный взрыв, бешеный слепой поток, рождение и воскрешение. Как она не понимает — этого не выразить словами. Потому что слов для этого просто не существует. Это вне всяких описаний.
— Взрыв мозга, — выдавил ПалСаныч, остро ощущая, насколько далеко сказанное от того, что оно должно было обозначить.
— Взрыв мозга, — задумчиво повторила Маша. — ПалСаныч, вспомните, ведь Вы же были женаты. И у Вас был режим — регулярный стол, регулярный стул и регулярный секс. Вечером, в темноте, под одеялом. И Вы могли снова жениться и иметь ровно то же самое, или примерно то же. Но Вы выбрали другое — секс без обязательств. С девушкой из запретной для Вас возрастной группы. Вы выбрали взрыв мозга. И что же — теперь Вы сожалеете о своем выборе?
— Нет! Конечно нет. Ты права, как всегда.
— Я знаю, — согласилась Маша.
ПалСаныч хотел было объясниться, но грудь под ладонью не позволяла отвлечься на лишние мысли. Он коротко кашлянул, выдыхая воздух, и сказал просто:
— Маш, давай перейдем в душевую, там в это время никого не бывает.
Маша взглянула на него с удивлением.
— Если Вы этого хотите…
— Хочу!
Конечно, он этого хотел. Только этого и ничего больше.
Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»
…Приравнивание хакерства к экстремизму было встречено с энтузиазмом, так как этому предшествовала мощная информационная кампания. Под ее прикрытием были осуществлены и другие, не менее важные меры.
После внедрения биосканеров никто уже не мог иметь несколько аккаунтов — но лишь один, гарантированно индивидуальный. Впрочем, другие все равно были не нужны — к тому времени все сервисы уже были объединены в единую социальную сеть.
С личного аккаунта шло все общение, все развлечения, все заказы и все расчеты. Он фактически стал паспортом, банковской картой, дипломом, медицинской историей, характеристикой и многим другим, что прежде было так неэффективно распылено. Комитет объявил о подготовке ко всеобщей чипизации и одновременно начал негласно финансировать кампанию против индивидуальных чипов. Согласно этому плану программа чипизации с треском провалилась; люди облегченно вздохнули, чувствуя себя победителями. Им снова дали понять, что они в очередной раз отстояли свою личную свободу.
Но суть была в том, что база электронных паспортов уже действовала в полную силу. И без чипа любой человек однозначно идентифицировался как при входе в систему, так и при попадании на камеру видеонаблюдения. Вся информация о пользователях, все электронные паспорта уже хранились на серверах Комитета; чипы были излишни. Вновь повторилась та же история, что и с облачными приложениями — но и в этот раз никто ничего не заподозрил…
Они торопливо разделись и шагнули под упругие струи теплой воды. Маша снова прижалась к ПалСанычу, но на этот раз он ощущал ее всей кожей; он обнимал желанное тело все крепче, как будто хотел вдавить его в себя и хоть как-то увеличить их общую площадь соприкосновения. Желание стало нестерпимым, и ПалСаныч попытался войти в Машу. Он слегка подогнул колени, чтобы компенсировать разницу в росте; поза была ужасно неудобна и со стороны, наверно, выглядела нелепо, но ПалСанычу было не до этого. Он суетливо заерзал, стараясь пристроиться, но Маша с улыбкой выскользнула из его объятий и отвернулась, опершись руками о стену. Это была идеальная позиция; Маша всегда каким-то женским чутьем в любой ситуации выбирала самое оптимальное положение. ПалСаныч жадно прильнул к ней — на этот раз изгибы тел совпали точно, как пазл. Мы все-таки заточены друг под друга, — пронеслось в его голове. — Я на секунду засомневался; но я просто не умею к ней подойти. А Маша всегда знает как надо, она всегда все знает.
ПалСаныч думал, что после долгого воздержания он разрядится сразу, после первых же фрикций. Но поза — поза направляла и диктовала; она определяла многое, и продолжительность тоже. Его руки сбились со счета, бесконечно блуждая путями блаженства — упругая грудь, плоский живот, точеные бедра. Маша слегка покачивалась в такт, и это окончательно сводило с ума. ПалСаныч сдавлено зарычал и забился в судорогах оргазма. Но и полное извержение не дало разрядки; уже совсем пустой, он все не мог оторваться от Маши; не размыкая хватки, он длил и длил свой безумный танец. Взрыв мозга, — вспомнил он. — Иначе и не назовешь.
Через несколько минут ПалСаныч уже смывал Машину кровь, не совсем понимая, что должен чувствовать при этом. Отвращение? Его точно не было; все, что произошло, казалось совершенно естественным. Странно, а ведь Маша вначале совсем не хотела… Неужели я все-таки превзошел ее в естественности? — ПалСаныч улыбнулся своим мыслям; Маша поймала его взгляд и улыбнулась в ответ.
Они вернулись в отсек, и ПалСаныч познакомил Машу со своими друзьями. Она сразу очаровала всех — как, впрочем, и всегда; иначе и быть не могло. Криворучко заявил, что знакомство непременно надо обмыть; КуДзу и Кодер согласно закивали.
— Есть одно укромное место… — многозначительно сказал КуДзу, вставая.
Все сели в электромобиль, в котором сразу стало тесно и весело. Поблуждали по безымянным коридорам, оставили машину в каком-то расширении, прошли метров сорок по рельсам. В ответвлении показалась узкая вертикальная шахта с металлической лестницей. «Люк № 15», — прочитал ПалСаныч.
— За мной, — скомандовал КуДзу и полез вверх.
Они вышли на поверхность в редком сухом сосняке. Вереск, ягель, брусничник — ПалСаныч и забыл, что где-то еще есть такая красота. Университетский санаторий, где он проводил свои отпуска, стоял в полосе влажного ельника; после душного июньского города это казалось благодатью. Но сейчас, вдыхая холодный смолистый воздух полной грудью, он как будто вернулся в давно забытое детство. Как же я мог все это забыть? — Воспоминания нахлынули разом, поражая точностью и яркостью. Вот я и дома, — подумал ПалСаныч. — Как незаметно пролетела жизнь — совсем не там и совсем не так. Но кто же мог знать, что ад и есть мой настоящий дом. Вернее, наш дом. В который все мы наконец вернулись. КуДзу, Кодер и Криворучко — теперь это моя семья. И Маша… По крайней мере сейчас она тоже моя семья. От этой мысли стало тепло и спокойно.
— Ну как? — гордо спросил КуДзу.
— Здорово! — искренне восхитилась Маша. — Но вы уверены, что это не расценят как побег?
— Не напрягайся, дальше ада не сошлют, — улыбнулся ПалСаныч, чувствуя себя заправским чертом.
КуДзу повел их по едва заметной тропинке к двум поваленным соснам; на них и расположились. Криворучко достал из рюкзака три бутылки темно-красного вина и пять разнокалиберных стаканов. Разлили по первой и выпили, конечно же, за прекрасную даму. Потом за знакомство, потом еще за что-то. ПалСаныч пребывал в каком-то блаженном расслаблении; жизнь была прекрасна и удивительна. День пролетел совершенно незаметно.
Стемнело; сосны вокруг превратились в темные монолиты, детали пейзажа стали неразличимы. Вино закончилось, и холод подступил вплотную; руки начали мерзнуть. Маша встала.
Стемнело; сосны вокруг превратились в темные монолиты, детали пейзажа стали неразличимы. Вино закончилось, и холод подступил вплотную; руки начали мерзнуть. Маша встала.
— Спасибо, все было так чудесно! К сожалению, мне уже пора…
Криворучко аккуратно собрал стаканы и бутылки; через пару минут на поляне не осталось никаких следов пиршества. Краем глаза ПалСаныч заметил, что Машин стакан почему-то удостоился отдельного пакета.
Маша Эпштейн «Общество без насилия: проблемы и перспективы»
…Программа всеобщей чипизации была проведена через 4 года после ее триумфального провала. Для этого потребовалось совсем немного — вывести в топ несколько историй о нелепых смертях, наступивший вследствие небрежного обращения с браслетами мониторинга здоровья. Несколько недель бурных обсуждений — и люди сами захотели, чтобы их обезопасили. Защитили от них же самих. И браслеты были заменены чипами биомониторинга.
Проведение массовой чипизации стало одновременно и масштабной проверкой рычагов управления обществом — и эта проверка прошла блестяще. Иначе и быть не могло — кто управляет инет-рейтингами, тот управляет и общественным мнением.
