— Как, вывезти? — удивился дед Егор. — Куды его вывезешь-то?
— Все, належался, — сказал дед Семен. — Пора в землицу. Восемьдесят лет смердил, много уже…
— И что теперь? Теперь что будет? — испуганно сказал дед Егор.
— Да ничего не будет, — уверенно сказал дед Семен. — Выковыряют вождя народов и дело с концом.
— Может, это, — подмигнул дед Егор. — В очередь встать?
— В какую очередь? — не понял дед Семен.
— Ну, — хитро прищурился дед Егор, — место освобождается, а, как говорится, свято место пусто не бывает.
— А-аа-а! — понял дед Семен, — придумал ты, пень старый. Там знаешь, сколько претендентов. Начиная Лужковым и заканчивая этим, Медведевым. Длинная очередь. Местечко-то лакомое…
— Ну да, да… — согласился дед Егор. — Нынче и помереть — дело затратное. Ты-то сам, как?
— А? — не понял дед Семен.
— Ну, сам-то ты как с этим? — щелкнул семечкой дед Егор.
— С чем, с этим? — повернул голову дед Семен.
— С чем, с чем, — раздраженно сказал дед Егор, — сам будто не знаешь.
— А… — закивал головой дед Семен. — Коплю понемногу, с пенсии откладываю, да сын иногда присылает.
— А мне вот никто не присылает, — сказал дед Егор. — И пенсия — с гулькин хер!
— Не хандри, старый хрыч, — улыбнулся дед Семен. — Помереть всегда успеешь. А кто обещал по пятьдесят?
Дед Егор сплюнул в руку несколько кожурок от семечек, достал платок и вытер рот.
— По пятьдесят — дело святое, — сказал он. — Обещал — так обещал. Да и эти салабоны опять подговнили, совсем играть разучились.
— А я тебе сейчас случай расскажу, — оживился вдруг дед Семен. — Вот хлопнем и расскажу.
— Какой случай? — спросил дед Егор. — Слыхал я все твои случаи уже раз тридцать.
— Не, — мотнул головой дед Семен. — Не то, Егорыч, такого ты еще не слухал. Новый случай.
— Ну, тогда пойдем по пятьдесят, — согласился дед Егор. — Раз новый случай. Торопиться-то все равно некуда, разве что в могилу.
— Успеешь в могилу, ага, — легонько хлопнул его по спине дед Семен, — в могиле-то по пятьдесят, небось, не наливают.
— А кто — ж знает? — хитро прищурился дед Егор.
Старики обогнули памятник Ленину и неспешно зашагали в небольшую кафешку, затянутую красным тентом с рекламой Coca-Cola. Вблизи заведения толпилась молодежь, недовольная результатом матча. Несколько крепких парней в белых кроссовках и кепках с загнутыми козырьками пили пиво, размахивали руками и что-то громко кричали. Кавказцы с широкими щетинистыми лицами и крупными руками, поросшими черным волосом, аппетитно поджаривали шашлык. С их бровей стекали тяжелые капли пота и падали на пол, совсем рядом с мангалом, а в лицо им устремлялись небольшие облачка дыма. Дед Егор и дед Семен прошли в дальний угол кафе и встали за пластмассовой стойкой.
— Я схожу, — сказал дед Семен и направился в сторону очереди.
Дед Егор остался стоять за стойкой и рассматривать посетителей кафе. Кавказцев он уважал, а молодежь казалась ему слишком шумной. В молодости он, наверняка, шумел также, если не больше, но как было в молодости, он уже толком и не помнил. Тяжело что-то помнить, когда тебе перевалило за семьдесят. Можно придумывать, как оно было, а вспомнить честно и отчетливо уже не получается.
Дед Семен вернулся с небольшим подносом. На подносе дымилось два шашлыка, и сверкали четыре стопки водки. Дед Егор ничего не сказал, только одобрительно кивнул головой.
— Ну, — аккуратно приподнял стопку дед Семен. — Шоб, как говорится, было…
— Давай, — тихо сказал дед Егор. — Освежимся.
Синхронно замахнули, крякнули от удовольствия. Несильно обожгло горло, в желудок проникло приятное тепло. Сняли по кусочку горячего шашлыка, обжигая пальцы, начали жевать. Стопка водки, шашлык, летний ветерок. Хорошо стало и спокойно.
— Говорил я, по пятьдесят надо, — ухмыльнулся дед Семен.
— Да никто и не возражал, — сказал дед Егор. — Спартак жалко проиграл…
— Жалко, — согласился дед Семен. — Может, в следующем сезоне норм…
— Может, — прервал его дед Егор. — Если тренера поменять и всю команду, может и выступят. А так… — махнул он рукой. — Глаза б мои не видели.
— Да… — вздохнул дед Семен. — Ага, конечно…
Они помолчали секунд сорок, рассматривая поднос с шашлыком и водкой, блестевшей на солнце. После первой стопки стало сонно, и разговаривать не хотелось.
— Ну так вот, — прервал молчание дед Семен. — Случай я тебе обещал рассказать.
— Ага, обещал… Случай… — рассеянно сказал дед Егор. — Случай…
— Ты же был у меня дома? — спросил дед Семен.
— Был, — зевая, ответил дед Егор.
— Балкон мой помнишь?
— Балкон? — переспросил дед Егор.
— Ну да, помнишь, как балкон расположен?
— Не помню, — сказал дед Егор. — Что, опять соседи сверху покидали чего-то?
— Нет, — неожиданно захихикал дед Семен. — Не совсем…
— Что, не совсем?
— Ну, вообщем, — продолжал хихикать дед Семен. — На этот раз, я покидал…
— Как ты покидал? — встрепенулся дед Егор. — Чего покидал? Куда покидал?
Дед Семен удовлетворенно рассмеялся, широко раскрывая рот с желтыми, но еще крепкими зубами.
— Балкон мой… — с заговорщицким видом начал он, — выходит во двор, прямо на лавочки, туда, где шелупонь всякая собирается по вечерам. Молодежь эта, знаешь, девок привезут, машины раскроют, и давай музыку на всю громкость, ага… Ржут, как кони, знаешь, кальяны свои курят… Шелупонь, одним словом…
— Ну, — вытянул шею дед Егор. — И чего…?
— Надоело мне вообщем, веселье это ночное, — потер руки дед Семен. — И яйца как раз у меня протухли в холодильнике. Ну, я окно на балконе приоткрыл, табуретку приставил, яйца принес, разложил на подоконнике…
— Как снаряды? — заулыбался дед Егор.
— Ага, как снаряды, — подтвердил дед Семен. — А там стемнело уже, не видно ничего, хоть глаз выколи. Ну, я и давай аккуратно так, прицельно… Как по воробьям…
— Ох, и даешь ты, Семеныч! — расхохотался дед Егор. — Кидать прямо начал?
— Ага, — оскалился дед Егор, — сначала кинул первое, пробное яйцо. Не попал. Спрятался, жду себе, выглядываю из окошка, смотрю, они вертеться начали, как черти на сковородке. Девки ржут, пацанята башками закрутили, а там же окон этих — прорва. Вовек не догадаться из какого. Я минут десять подождал и еще парочку ка-а-ак зарядил!
Дед Егор закрывал лицо руками и смеялся, мелко всхлипывая и потрясывая в такт плечами. Дед Семен снял с шампура еще один кусок мяса и принялся усиленно жевать, осторожно двигая челюстью.
— Попал хоть раз? — просмеявшись, спросил дед Егор.
— Еще бы, — победоносно улыбнулся дед Семен. — Три часа воевал с гадами, они уже по подъезду бегать начали, в двери стучать. А там же непонятно, кто кидает, не видно же. Я — дед хитрый. Кину, спрячусь за шторой и жду, пока они отвлекутся… Слышу, ко мне в дверь звонят — я, знаешь, посерьезнее вид сделал, очки надел. Выхожу на площадку, что, говорю, надо, молодежь? А они приробели так сразу, не знаешь, говорят, кто яйцами кидать может? Веселье, нам, говорят, дед, кто-то портит. Я бороду так почесал, призадумался. И послал их к Ваньке этажом выше. Вот его, говорю, спросите, он обычно шалит тут…
Дед Егор заулыбался и тоже зажевал кусок шашлыка. Взял в руки вторую стопку.
— Между первой и второй… — начал он.
— Промежуток небольшой, — закончил дед Семен.
Они чокнулись и выпили по второй. Дед Семен утер губы куском хлеба, а дед Егор — рукой.
— Хороший случай, — сказал дед Егор. — Молодец ты, Семеныч, молодец. Так с ними и надо. А то совсем старших уважать перестали.
— Ага, ага… — закивал головой дед Семен. — Ага, и не говори…
Старики замолчали и аккуратно сняли с шампура по последнему куску. Солнце зашло за горизонт, и небо неторопливо окрашивалось в светло-оранжевые цвета.
— Ну что, Семеныч, по домам? — спросил дед Егор.
— Погодь, — сказал дед Егор. — Не торопи. Постоим, покурим.
— Давай, — сказал дед Егор и достал сигареты.
Они закурили и начали смотреть на двух кавказцев, жарящих шашлыки. Один был побольше и помощнее, скорее всего хозяин кафе, а второй, пощуплее — бегал вокруг мангала и ожесточенно махал прислонкой.
— Что думаешь, Семеныч, тяжело им, а? — затягиваясь сигаретой, спросил дед Егор.
— Почему?
— Бегают, видишь, суетятся, а все равно ведь не свои они здесь, Семеныч, не дома.
— Наверное… — выпустил дым дед Семен.
Дед Егор докурил сигарету и тщательно вмял ее в пепельницу.
— Пойдем? — спросил он.
— Пойдем, — согласился дед Семен.
Макс сидел за невысоким столиком прямо посредине зала и ждал. Он сосредоточенно крошил в руках подставку под пивной стакан и смотрел за окно.
