Сейчас я понимаю, что это далось ей нелегко. С какой стати она должна мне это говорить. Наверное, даже её родители ещё об этом не знают. Но видимо она хотела мне это сказать, поэтому и сказала.
Значит все-таки, что-то нас связывало. Раз она посчитала должным, мне об этом сказать. И значит, ей было не все равно. И это было не просто оправданием того, почему она со мной не едет в Ленинград. Это было признанием.
И это было концом.
Ну да — у неё уже «взрослая» жизнь. А я — остаюсь в прошлом.
Я не нашелся, что сказать. Только, крепко сжал её ладошки. И пробубнил что-то вроде: — Ну, значит так и должно быть.
А она, смотрела на меня своими голубыми, широко раскрытыми глазами — словно пыталась найти в моих глазах, какие-то ответы, на свои вопросы. И молчала. Не просила — скажи что-нибудь. И не стыдилась — своего признания.
Стояла, не высвобождая своих рук — из моих, смотрела на меня, и молчала.
Я не мог, оторваться от неё. И не мог, ничего сказать.
Потому, что где-то в груди, разливалась боль. Комок, подступал к горлу. Мышцы напряглись. Хотелось бежать от неё.
Но я не мог.
Я смотрел в её глаза.
И прощался с ней.
Потом, всё-таки разжал руки. Погладил её по плечу. И сказал, сдерживая дрожь в голосе: — Всё будет хорошо. Пойдём к «нашим».
И всю оставшуюся ночь изображал из себя счастливого выпускника.
Хотя мне было очень плохо. Я не понимал, почему мне плохо. Ведь не было никаких конкретных планов для «нас». Да и само понятие «мы» не существовало.
Но мне было очень плохо.
Как же так? Ребёнок? Она — любит?
Зачем?
Почему?
Этого не может быть.
Это не правильно.
Нельзя так.
Должен быть какой-то выход.
Нужно всё исправить.
Это что — взрослая жизнь такая?
Почему я не поговорил с ней раньше?
Как я мог это допустить?
Агония — или метаморфоза?
Я понял, что боль — это тоже часть жизни. Как не бывает ночи без дня, так не бывает жизни — без боли.
И после этого у нас не было возможности поговорить. То ли она чувствовала себя смущенной оттого, что мне призналась. То ли я был очень рассержен на неё, и всем своим видом демонстрировал это. Не знаю.
Ведь если ей нужно было мне признаться, значит, и она чувствовала, что между нами что-то есть. Если бы ничего не было — какой смысл что-то объяснять, в чем-то признаваться. Значит, я ей был как-то по-своему дорог.
Конечно, она чувствовала себя смущенной и не знала, что ещё можно мне сказать. Поэтому и избегала меня.
А я, был страшно рассержен, обижен и зол. И я тогда, совсем не понимал, что переживает она. Отношения со мной — тут все понятно. Жирная точка. А вот её новая жизнь. Правильно ли она поступила. Ей нужна была моя помощь.
А я, ходил как рассерженный индюк.
Ещё и поэтому, я зол на неё и до сих пор.
Мы виделись через полгода. Но обменялись только парой ничего не значащих фраз. Стена непонимания, между нами была высокой. И продолжала расти.
Потом, мы виделись через несколько лет. И разговаривали уже вообще как простые знакомые. Всё кончилось. Но боль — осталась.
С тех самых пор у меня где-то глубоко сидит обида на неё. И ощущение — что, что-то я, или мы, сделали не так, как нужно было сделать. Конечно — прошлое не вернёшь. И ничего уже не исправишь.
Но, когда на душе — плохо. То — нужно искать причину. А не заниматься самобичеванием.
Да, ты была старше и взрослее. Но я десять лет относился к тебе не просто как к однокласснице, и даже не просто как к другу. И ты отвечала мне взаимностью. Я мог бы помочь — если бы ты только сказала, хотя бы одно слово…
И ты — могла бы мне довериться, ещё больше. Ведь мы же — не чужие люди.
Я знаю — там, где-то, ты тоже иногда думаешь об этом. Уверен — что не жалеешь. А просто пытаешься оценить — правильно, или не правильно ты поступила. Даже, если это и не так важно. В сегодняшней твоей жизни.
И я всю жизнь, ношу в себе эту обиду. И эту свою вину.
Вот такая грустная история.
А в Ленинград мы все-таки поехали. Я, Борис, Игорь Б. и девчонки: Марина З., Галина Ш. и ещё Галка (я не буду о ней подробно распространяться — просто она поехала с нами).
ГЛАВА 16. «ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ».
При чем тут «Звездные войны»?
Как раз, во время нашего школенья, в мире и происходили эти события. Которые, потом стали называть «Звездные войны».
Вкратце о сути.
Американцы, запускали много разных спутников и готовились охватить всю Землю, как зонтиком, спутниками с лазерным оружием. Вроде бы это делалось для обороны. Ну, там баллистические и межконтинентальные ракеты сбивать. Ну, инопланетян гонять тоже. Важные такие задачи ставились перед американской космической программой.
Но все понимали, какие возможности ещё несет в себе такая система на орбите Земли.
Понимали, что если можно эффективно обороняться, то это значит, что держать весь космос под контролем. Это раз.
А если можно благополучно обороняться, то почему бы и не погрозить возможностью атаки с орбиты. Это два.
И наверняка было ещё много разных других доводов. Не нам судить о целесообразности таких глобальных проектов.
Что же делали советские защитники, что бы противостоять такой угрозе из космоса.
А они не могли ничего не делать. Иначе нарушился бы баланс сил. Появился бы потенциальный агрессор. Этого допустить было никак нельзя.
Просто повторить такую же систему, но уже из своих спутников — вышла бы просто настоящая «Звездная война». Это было бы глупо. Весомого перевеса бы таким путем они не достигли.
Поэтому вся мощь советской науки и промышленности была направлена на поиск и создание оружия, которое могло противостоять атаке из космоса.
Ну, чем не фантастика.
«Атака из космоса», «защита от атаки из космоса». Бред какой-то.
Но это все было реальностью.
Такое оружие было создано.
Но как же убедить воинственно настроенных американцев, которые естественно считали себя номером один в космических проектах, что это оружие работает и решает именно те задачи, которые делают американцев не номером один, а пустым номером.
Как это сделать, не вызывая конфликт, не развязывая конфронтацию?
Как убедительно доказать, что советское оружие работает и может противостоять любой атаке из космоса?
Да, правильно. Нужно сбить один из американских спутников.
И сбить именно с земли, а не из космоса.
Начинались реальные «Звездные войны».
ГЛАВА 17. ИСТОРИЯ — НАШИМИ ГЛАЗАМИ.
Теперь, можно подвести небольшую черту и рассказать всю эту историю так, как она выглядела для нас. Для учеников средней школы — с седьмого по девятый классы.
Начнем все по порядку.
Жили-были несколько друзей, а конкретнее — четверо. Борис, Евгений, Константин и я, то есть рассказчик. Правда была ещё одна странная пара — я и Люська. И все эти молодые люди в возрасте от пятнадцати до семнадцати лет. Учились в одном классе, в одной школе, жили в одном городе.
Конечно же, в этой истории участвовали не только они. На разных этапах к ним примыкали…
Как-то это не хорошо — «примыкали». Они все учились в одном классе, поэтому никто не к кому не примыкал, а просто в одном эпизоде вместе с этой пятеркой был весь остальной класс, а в другом — только несколько человек, а в третьем кто-то один или два.
Но эти пятеро, были и участвовали во всех эпизодах. Поэтому мы так и начали повествование.
— Вот эти пятеро и ещё остальные.
В один прекрасный день в классе появилась «новенькая». И как-то само собой стало: «новенькая» и остальные, «новенькая» и Константин, «новенькая» и Люська, «новенькая» и мы с Борисом.
Она водила дружбу, ну то есть имела приятельские отношения со всеми, практически со всеми, но и с каждым в отдельности тоже. О чем-то трещала с Люськой на задней парте. Периодически выясняла отношения с Константином. Что-то постоянно спрашивала то у меня, то у Жени. И частенько обсуждала, каких то ребят с их общего двора с Борисом. И с остальными ребятами в классе она всегда находила, о чем поговорить. Тогда нам это не казалось странным — просто компанейская девчонка.
Ну а на наших внешкольных мероприятиях она почти всегда была в центре внимания. Или кто-то постоянно что-то рассказывал, обращаясь к ней — «Ведь новенькая, же, ничего о нас не знает», или она о чем-то упоенно рассказывала — и все слушали. А с танцами, выпивкой или с пением вообще не было никаких проблем — она во всем участвовала и поддерживала любое начинание. Купаться на озеро — конечно, блатные песни у костра — разумеется, демонстрация моделей осеннего сезона — а как же, вечер классической музыки — само собой.
И ещё, почему-то, её всегда интересовали наши родители. Ребята, конечно же, думали, что это с перспективой. Девчонки же расценивали это как тактичные проявления. Никто не обращал внимания и рассказывал ей всё, а иногда и знакомил со своими родителями.
