Дождь прекратился, но было по-прежнему сыро и холодно. До отеля пять минут ходу. Принять ванну, переодеться, выпить чего-нибудь в баре, прежде чем они закроются? Вежливо кивнуть Беверли поверх края рюмки, если она окажется там? В известном смысле это было соблазнительно, но довольно скучно. Настоящая жизнь не в этом. Пойди Беверли навстречу его желаниям, это была бы настоящая жизнь, но отказав ему, она перестала для него существовать — все равно как кукла, вырезанная из бумаги. Да и вообще этот отель, с его мещанским комфортом, с его претенциозной скверной кухней, с его суматохой и всеми прочими атрибутами был до ужаса тривиален. А вот Гэрет и его автобус — здесь была настоящая жизнь, здесь таилась трагедия.
Гэрет выключил в автобусе свет и теперь не спеша шел через площадь; он приостановился было, чтобы пропустить жалкую ленточку машин, и снова двинулся дальше в направлении узкой улочки, которая исчезала в тени, отбрасываемой средневековой городской стеной. Роджер последовал за ним — так же автоматически, как он вскочил со стула в трактире. Противиться он не мог — жизнь звала. Лавируя между машинами, он пересек площадь и быстро зашагал по расплывающимся пятнам света, которые ложились от освещенных окон магазинов на мокрый тротуар. Свернув в боковую улочку, он заметил, что Гэрет, шагавший ярдах в восьмидесяти впереди, нырнул в пивную. Роджер в свою очередь подошел к двери и остановился в нерешительности. Ему не хотелось, чтобы Гэрет заметил его. Вместе с тем что-то неудержимо влекло его туда, и он уже не мог отступить: надо хотя бы войти. И все же он медлил, не в силах заставить себя открыть дверь и последовать за Гэретом внутрь. А ведь проблема решалась очень просто. Во всех пивных есть по крайней мере два отделения. Гэрет наверняка пошел в бар, а Роджер мог зайти в салун и оттуда незаметно время от времени наблюдать за Гэретом. Зачем? Ясного представления об этом у него не было. Посмотреть, станет ли Гэрет жаловаться в кругу дружков, повторяя угрозы в адрес неведомого противника, или же будет сидеть в одиночестве и думать свою горькую думу? Словом, по каким-то неведомым причинам Роджер решил пошпионить за Гэретом.
Роджер вошел в салун. В нем царила зеленая тоска. Возможно, Гэрет и выбрал это заведение потому, что оно такое унылое — это соответствовало его мрачному настроению. В спертом воздухе, голубоватом от табачного дыма, слабо, но упорно пахло карболкой. Стены украшали — если тут допустимо такое слово — прошлогодние рекламы напитков и сигарет. Стойка была обита пластиком, покрытые дешевым лаком стулья прилипали к рукам. Но заведение обладало одним преимуществом. Стойка перегораживала помещение пополам, и хозяин обслуживал посетителей салуна через широкое окно. Окно это, естественно, способствовало наблюдению. Роджер устроился так, чтобы видеть Гэрета, — тот только что взял себе кружку пива и уселся с ней. Гэрет был один. Он смотрел прямо перед собой, как в трактире мистера Пэрри. Его редкие рыжеватые волосы поблескивали в электрическом свете, и голова, зажатая между могучими плечами, казалась похожей на голову безрогого быка. Минотавр, лишенный лабиринта и представший перед Тезеем в тупике.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Роджер заплатил за пиво и сел так, чтобы Гэрет не мог его увидеть, если ему вздумается кинуть взгляд в окно за стойкой. Он опасался Гэрета, но в то же время Гэрет вызывал в нем и другие чувства. Какие именно? Он потягивал пиво и размышлял. Удивление. Жалость. Не ту жалость, какую чувствуешь к маленькому загнанному существу, которое хочется оберечь, а трагическую жалость, какая возникает в душе, когда видишь могучего противника, не выдержавшего титанической борьбы. Роджер вынужден был признать, что эти чувства наслаивались на чистое любопытство. Ему хотелось знать, какая цепь событий завела Гэрета в этот тупик. Угроза, которая вырвалась у горбуна в трактире у подножия горы, не была пустым словоблудием. Что-то (или кто-то) довело его до отчаяния; это читалось на его лице — в затравленном взгляде глаз, смотревших из глубоких глазниц, в тонкой прямой линии рта под нависшим носом.
Подойдя к стойке, чтобы взять новую порцию пива, Роджер осторожно заглянул в окно. Гэрет продолжал сидеть, неподвижный, как скала. Вокруг него какие-то люди в шапках тихо беседовали за кружками пива. Посетители почти все были уже в годах. Если карвенайская молодежь и посещала бары, то, во всяком случае, не этот.
Здесь царила прочно утвердившаяся меланхолия, которую, казалось, никогда не нарушит ни веселье, ни подлинное горе. Гэрет сидел среди этих тихих людей, не как чужой, а как человек, которому все здесь слишком хорошо знакомо — и само заведение и его посетители, — настолько знакомо, что внимание его не задерживается ни на чем. Ему явно нечего было сказать окружающим, да и они, видимо, не собирались общаться с ним. Он всецело ушел в себя, погрузившись в какие-то свои проблемы, и вдруг Роджера захлестнуло чувство вины. Ему стало ясно: отчаяние Гэрета как-то связано с пропажей автобуса.
Вот она, голая истина. Он, Роджер Фэрнивалл, причинил моральный ущерб Гэрету. Мрачное бесшабашное настроение — результат провала его домогательств, — которое толкнуло его под влиянием минуты на этот по-истине анархический поступок, послужило причиной того, что он нанес Гэрету последний удар, грозивший положить беднягу на обе лопатки. Что же теперь делать? Оставалось только одно. Еще немного выпить, набраться духу, а потом подойти к Гэрету и признаться, что это он набедокурил с автобусом.
Роджер внутренне противился такому решению и в то же время сознавал, что, сколько ни противься, иного выхода нет. Он не был трусом и понимал: если ему хочется жить в мире со своей совестью все то время, какое отведено ему на земле, он не может сейчас струсить. Придется, конечно, взбодрить себя — что ж, это в его возможностях. Он подошел к стойке, уже не заботясь о том, заметит его Гэрет или нет, заказал большую порцию коньяку, выпил, а потом взял еще бутылку пива. Вот это было зря. Он и так порядком хватил. Но пиво уже бежало в его желудок, когда он осознал свою ошибку. А черт, теперь он пьян. Опустившись на стул, он уставился в пол и принялся тщательно изучать его; да, этот чертов пол скользил под уклон, как вода из трюма по палубе корабля. Что ж, теперь уже ничего не поделаешь. Если Гэрет не поверит его рассказу, приняв это за пьяную болтовню, он перескажет все с такими подробностями, что тот вынужден будет поверить. Главное, чтобы Гэрет не обманывался на этот счет.
Решительно шагая по вздымавшемуся волнами полу, Роджер направился к двери и вышел во двор в уборную. Облегчившись, он глубоко перевел дух и постарался сосредоточить свое внимание на каком-то одном предмете — без особого успеха. И все же ему стало немного легче. Тогда со всей стремительностью, на какую он только был способен, он двинулся ко входу в бар. Все очень просто: вот он сейчас войдет, сядет рядом с Гэретом и в нескольких словах во всем признается. Он скажет: «Это я угнал твой автобус, а совсем не тот человек, которого ты хочешь убить. На этот раз ничего зловещего не произошло, просто…» Обдумывая свои слова, Роджер взялся за ручку двери. Но не успел он ее повернуть, как дверь распахнулась: перед ним стоял Гэрет, заполняя дверной проем своим уродливым телом могучего быка на тощих ногах.
Роджер застыл, вдруг очутившись лицом к лицу с Гэретом. А тот, по-прежнему, как и в автобусе, не обращая на него внимания, автоматически отступил в сторону и только скользнул по лицу Роджера невидящим взглядом. Это ужасно, надо что-то предпринять… О господи, но ведь он пьян, совсем пьян! Роджер положил руку на рукав Гэрета. Крупная голова резко повернулась к нему.
— Минуточку… не могу ли я…
Гэрет снял со своего рукава руку Роджера — мягко, но решительно и недвусмысленно. Роджер почувствовал, как его захлестывает безысходное, поистине метафизическое отчаяние. Да что же, он не существует, что ли? Неужели он никому и ни при каких обстоятельствах не нужен? Вот так же Беверли проскочила мимо него на мотороллере. Нет, нельзя допустить, чтобы тебя выбросили из жизни, нельзя до времени превращаться в призрак, надо, черт побери, заставить считаться с собой, он же человек, он еще не умер, как Джеффри, хоть он и пьян, да и что, собственно, такого в том, что он пьян?.. Он пошатнулся и ухватился рукой за стену. Тем временем Гэрет, даже не обернувшись, уже сделал несколько шагов по тротуару. Роджер нагнал его и загородил ему дорогу.
— Я хочу… мне надо поговорить с вами.
— Ну так говори, — сказал Гэрет.
— Насчет вашего автобуса. Вы не обнаружили его на месте. Там, на горе. Верно?
Гэрет откинул голову и посмотрел Роджеру прямо в глаза. В глаза ли? Нет, сквозь них. В глубину мозга.
— Ну и что же?
— Это я угнал его.
Гэрет поднял могучую руку и, схватив Роджера за ворот пиджака, притянул к себе.
