Но мы не стали устраивать из дядюшкиного поместья каменных джунглей, мы просто отказались с Валерией от «верха» и впредь загорали в «разобранном виде». Во всяком случае, так выражался дядюшка – «ваш разобранный вид шокирует всю округу». «Взаимно, – отвечала Валерия. – Меня тоже возбуждают деревенские соломенные шляпы. Дядюшка, не заслоняй нам солнца…» И тогда дядюшка докупил земли, чтобы расширить свое поместье. Теперь «шокированная округа» могла разглядывать нас только через бинокль. «На самом же деле, – добавила Валерия, – стесняется твой дядюшка. Когда видит, что ты, Берта, вполне оформилась…» И по общей договоренности с Валерией мы решили наплевать на морально-этические проблемы как на несущественные. Потому что они исходили от мужчины, у которого этих проблем всегда больше, чем есть их на самом деле…
Мои годы английского аскетизма теперь оценивались как процесс, когда молодое вино хранится в погребе. «Что толку в едва забродившем компоте, – рассуждала Валерия, как лисичка. – Где пикантный букет, свойственный дорогому вину?» Я требовала, чтобы Валерия выражалась точнее… «Ты знаешь теперь свою номинальную стоимость?» – уточняла Валерия. Я застенчиво предполагала. «Надо быть смелее, – ободряла меня Валерия. – Потому что с такой самооценкой можно запросто оказаться на панели…» И Валерия говорила, что любой паразит готов скупить у непрактичной девушки все ее счастливые билетики. «Опыт появляется тогда, – говорила Валерия, – когда не можешь им по-настоящему воспользоваться. Можно лечь с одним мужчиной неоднократно, но почему-то нельзя войти в одну речку дважды. Я никогда не понимала этой пословицы и лезла в речку разными способами и думала, что купаюсь… Теперь, Берта, ты исправишь мое английское произношение, а я позабочусь обо всем остальном…»
Я верила в «невозможную Валерию» с детства. Она перепрыгнула на двадцать лет вперед и все время беседовала со мною из пункта моего назначения.
«Разумеется, Валерия!… The weather is bad for tennis – погода неблагоприятна для тенниса…»
Я всегда мечтала быть такой же невозможной, как Валерия, и теперь расстояние между нами сократилось до минимума. Год с небольшим. «Двадцать шесть ступенек, – подытожила наш разговор Валерия. – Ты перескакиваешь через каждую, и получается вдвое меньше. Мысленно возвращаешься обратно, и снова – двадцать шесть. Так что, считай, благополучно проехали… Ведь необязательно наступать на каждую ступеньку и помнить, как она скрипит».
«The weather changed appreciably – погода заметно изменилась…»
Безмятежное критское солнце заглядывает сквозь шторы на окнах. Без кондиционера жить в Греции предосудительно. Можно жить в Греции без мужа, но без кондиционера – ни за что. Ночью душно, в девять часов утра уже жарко. Выйти из прохладного номера на лоджию – как ошпариться. Утром в Греции меня подстерегает приятная неожиданность: я открываю стеклянную дверь и получаю тепловой удар вместе с национальной музыкой. И спросонья таращу глаза на вечное греческое веселье, как католическая монахиня, которая направляется в келью, а попадает на карнавал. Кстати, о монахинях… Есть у меня близкая подруга Кики. Полжизни мы провели вместе, и что же дальше? А дальше – она начинает устраивать фокусы… Кроватка дядюшки Клавдио – пуста.
Валерия: шорты, футболка, сабо, пляжная сумочка, крем для загара, бинокль.
Я позвонила Милошу из холла…
– Алло? – моментально отозвался он.
– Друг мой, – сказала я проникновенно, – жду тебя на террасе ресторана.
– Во что теперь сыграем? – рассмеялся Милош.
– В завтрак, – строго ответила я и повесила трубку…
Клавдио сидел в ресторане и медленно жевал. Я обнаружила его в дальнем углу зала. Постояла за пальмой… Что за толстокожий мужчина! Он совершенно не чувствовал, как я на него таращусь. «Избушка-избушка, повернись к тарелке задницей, а ко мне личиком», – прошептала я. Он обернулся и покраснел. Вероятно, от удовольствия видеть меня…
– Ранняя птичка клювик протирает? – осведомилась я.
Клавдио поперхнулся и развел руками. Мол, он не виноват, что я так поздно просыпаюсь. И пришлось ему завтракать в одиночестве. А после завтрака в одиночестве он пойдет в одиночестве бродить по острову…
– Ну-ну, – подытожила я. – На террасе, мне кажется, будет попрохладнее…
И, помахивая ручонкой, как веером, я отправилась пить кофе на террасу. Ничего не поделаешь – у каждого дядюшки свой адюльтер. И у каждой невозможной Валерии – тоже.
На террасе я выбрала угловой столик. Понаблюдала, как Клавдио спешно покидает отель, и закурила, наслаждаясь видом побережья. А на самом деле меня беспокоило, чтобы морской причал не загораживала какая-нибудь ветвистая зараза. Елка или пальма. Море, дорога вдоль побережья, пляжные зонтики – это причальный антураж. Вчера я подслушала один интересный разговор между Клавдио и Кики и теперь хотела проследить за его развитием… «Ах, волна, ах, чудный воздух, ах, остров, темнеющий вдали… Ты бы хотел, дорогой, оказаться со мною на острове? Только ты и я. Бамбуковая хижина, моя любовь и шелест волн, опять же под мои вздохи…»
Режиссер объявился на террасе, когда спектакль был в самом разгаре.
– Я получил еще одну фотографию, – сообщил мне Милош.
Эти фотографии беспокоили меня гораздо больше, чем Милоша. Только я не орала по ночам и не прыгала, как Тарзан.
– Посмотри-ка, друг мой, на причал. – Я протянула Милошу свой театральный бинокль.
Вытащила нахально из пляжной сумочки. Милош слегка удивился, но взял у меня бинокль и принялся изучать окрестности.
– На причале Клавдио и Кики, – сообщила я.
В дамской сумочке может заваляться все, что угодно. Но бинокль я притащила с собой специально. От моих интонаций можно иногда описаться.
– Что такое «кики»? – заинтересовался Милош.
– Любовница Клавдио.
И стало быть, я – обманутая жена, которая страдает… А на самом деле Кики приплыла вместе со всеми. На том же морском пароме, и строила Милошу глазки довольно продолжительное время…
– Нет, это не она, – задумчиво произнес Милош, имея в виду злополучные фотографии.
Конечно же не она… Однако на пароме наш режиссер все больше таращился на меня. И Кики – осталась незамеченной…
– Неверный муж – повод для развода, – подытожила я, потому что спектакль заканчивался и от Милоша требовалось какое-нибудь продолжение. В виде душевной и сексуальной поддержки.
– Теперь мы сбежим в Мексику? – спросил Милош, когда уяснил, что дама его сердца свободна для романтической оргии.
«В Мексику? За каким чертом?»
– Нет, мы переедем в другой отель, – ответила я и вытащила свой безымянный пальчик из обручального колечка…
Пляжные романы. Пляжные романы состоят из песка, из девушки в бикини, из пустых обещаний. Пляжный роман смывается вместе с загаром, когда с каждым днем все бледнее становятся кожа и воспоминания. Пляжный роман продолжается две недели и заканчивается так же легко, как и начинается. У меня не пляжный роман.
– Сейчас мы пойдем и похороним Клавдио, – добавила я, разглядывая свое обручальное колечко на блюдечке.
– Как это? – испугался Милош.
Мужчины довольно пугливые создания. У них слишком развито воображение. Они представляют себе боль задолго до наступления боли. Поэтому нередко кричат от ужаса, когда ровным счетом еще ничего не происходит.
– Мы похороним Клавдио символически, – пояснила я.
А еще мужчины очень непонятливы, когда им не хочется чего-то понимать… Что реальная женщина – это тебе не продукт литературного творчества.
– Может быть, похороним Клавдио в пустой бутылке из-под текилы? – предложил Милош, когда мы вышли из отеля.
Но останавливаться у пляжного бара и пить мексиканскую самогонку я не захотела. Меня тянуло на причал, где море разбивалось о волнорезы, где точки расставлялись над буквами «i» и где Клавдио о чем-то договорился с Кики… В общем-то, я поступала так, как требовали того обстоятельства.
– Аминь! – заключила я и выбросила свое обручальное колечко в море.
– Красиво, – оценил мою выходку Милош.
– Пойдем собирать вещи, – сказала я…
(Разговаривай со мною, Милош, разговаривай. Сейчас подходящее время для болтовни, для пустых обещаний, для объяснений в любви. «Кап, кап, кап», – ты слышишь, Милош, как проходит жизнь, пустая и непонятная. «Кап, кап», – и мне уже двадцать шесть, и тебе – под сорок. Убеди меня, Милош, что не надо совершать ничего ужасного. Я буду вспоминать твой голос, твою интонацию, я буду вспоминать эти разноцветные пляжные зонтики, окрашенные твоей интонацией, и смеяться от радости, что ничего не совершила. «Кап, кап, кап», – какое счастье…)
Я предложила Милошу переехать в отель «Диоген». Милош засомневался – «Клавдио сразу же нас найдет».
– А я не собираюсь скрываться, друг мой. Мы поселимся в «Диогене» открыто, как супружеская пара, как любовники, как коллеги по работе, как пара поношенных туфель, потому что отныне я не считаю себя замужем за Клавдио. Если повезет – будем радоваться жизни, если не повезет – «можешь выгнать меня утром к чертовой матери».
