Ознакомительная версия.
Глава 5
«Страшный город Чикаго», или Все с точностью до наоборот
Когда мы еще только собирались в путешествие, то договорились: ночевать будем не в шикарных отелях, а в скромных мотелях, будем есть не в ресторанах, а в простых едальнях. О еде будет сказано отдельно и особо, здесь же хочется поднять тост за здравие мотелей. Вы, конечно, догадались, что это слово образовано из двух других, «мотор» и «отель», и означает «отель для мотористов». Первый мотель открыл некий Артур Хайнеман в городе Сан-Луис Обиспо в 1925 году.
Я уже писал о том, что массовый автомобиль оказался для Америки волшебной палочкой, вызвавшей к жизни целый мир явлений и вещей, среди которых, конечно же, и мотель. Расположенные буквально на всех основных автомагистралях страны, мотели ожидают вас на окраинах городов. Это поначалу делало их излюбленным местом для любовных свиданий и удобным убежищем для гангстеров. Известно, что Бонни и Клайд, одни из самых кровавых грабителей в истории Америки, скрывались от полиции именно в мотелях. Дело дошло до того, что директор ФБР Дж. Эдгар Гувер в 1940 году опубликовал в журнале «Америкэн Мэгэзин» статью под заголовком «Кемпинги преступности».
Как правило, мотель состоит из одно- или двухэтажного здания, построенного в форме буквы I, L или U, при этом фасад здания и все номера обращены лицом к общей стоянке. Можно подъехать и встать непосредственно перед входом в свой номер, который представляет собой большую комнату с отдельным туалетом и душем. Главным предметом комнаты является большущая и очень удобная кровать (как заметили Ильф и Петров, в Америке продают не кровать, а сон), кроме того, имеется, конечно, телевизор, несколько необходимых предметов мебели и, что особенно удобно, бесплатный Интернет. Само собой, все номера снабжены кондиционерами. Стоимость колеблется от тридцати до девяноста долларов за ночь, что доступно буквально любому более или менее нормально зарабатывающему на жизнь американцу.
Есть регистратура и небольшая столовая для завтрака, стоимость которого входит в стоимость номера. Завтрак не ахти какой: апельсиновый сок, сделанный из концентрата, фрукты (апельсины и яблоки), разного рода булочки, квадратики масла, мини-баночки с вареньем, картоночки молока, пакетики чая, совершенно неудобоваримый кофе и наборы разного рода кукурузных и иных хлопьев. Американцы уплетают все это с видимым удовольствием, чего нельзя было сказать о членах нашей съемочной группы. Во-первых, им было невкусно, во-вторых, им было мало. Чаще всего они выходили за пределы мотеля и направлялись в одну из многих закусочных, расположенных стратегически рядом. Поражает не только богатейшее меню, но и порции: они рассчитаны на желудки бездонные. О вкусовых качествах поданного… Об этом писали, как мне кажется, с удивлением и возмущением, Ильф и Петров:
«Идеальная чистота, доброкачественность продуктов, огромный выбор блюд, минимум времени, затрачиваемого на обед, — все это так. Но вот беда — вся эта красиво приготовленная пища довольно безвкусна, как-то обесцвечена во вкусовом отношении. Она не опасна для желудка, может быть даже полезна, но она не доставляет человеку никакого удовольствия… Мы долго не могли понять, почему американские блюда, такие красивые на вид, не слишком привлекают своим вкусом. Сперва мы думали, что там просто не умеют готовить. Но потом узнали, что не только в этом дело, что дело в самой организации, в самой сущности американского хозяйства… в Америке дело народного питания, как и все остальные дела, построено на одном принципе — выгодно или невыгодно».
И в самом деле, это так. Помню разговор, который у меня был с владельцем крупного агропромышленного комплекса. Он с гордостью сообщил мне, что ему удалось вывести почти квадратный помидор.
— Все эти квадратные помидоры, — объяснял он, — одинакового размера, все они поспевают в одно и то же время, что позволяет нам собирать их не руками, а с помощью специального комбайна.
— Но послушайте, — ответил я, — они же невкусные, эти ваши квадратные помидоры, они вообще безвкусные.
— Ну и что, — возразил он, лучезарно улыбаясь, — придет время, и все те, кто знал, каков вкус настоящего помидора, отойдут в мир иной, а оставшимся будет совершенно все равно, они будут есть эти с большим удовольствием.
К счастью, могу сказать, что мой восторженный собеседник заблуждался. В Америке появляется все больше и больше специальных продуктовых магазинов, в которых продается только «настоящее», все популярнее становятся так называемые фермерские рынки, куда привозят раз или два в неделю «настоящие» фрукты и овощи. Правда, цены на эти продукты заметно дороже, да и фермерам приходится тяжело; трудно в это поверить, но государство платит им своего рода компенсацию за то, чтобы они производили меньше продуктов, чтобы рынок не подешевел, чтобы поддержать крупные агропромышленные хозяйства.
Мы побывали во множестве мотелей, ели в бесчисленном количестве придорожных ресторанчиков, но я никак не мог отделаться от странного ощущения, будто эти мотели и ресторанчики как бы ехали вместе с нами, будто мы ехали-ехали, но всегда приезжали в один и тот же городок, где нас встречал все тот же ресторанчик с одним и тем же набором красивых и безвкусных блюд. И еще удивляло то, что американцы этого не замечают, что, как писали Ильф и Петров, они «к этому привыкли. Они едят очень быстро, не задерживаясь за столом ни одной лишней минуты. Они не едят, а заправляются едой, как мотор бензином».
Я забыл сказать, что многие мотели предлагают к вашим услугам зал для фитнеса и небольшой открытый бассейн. Словом, от мотелей, в отличие от американского общепита, у нас остались самые хорошие воспоминания…
Близился Чикаго, и я ничего хорошего от встречи с ним не ждал. Признаться, я был в нем до этого только один раз, да и то на один день, так что города я не видел. Я знал, что это третий по величине город Америки, что его считают самым американским из всех американских городов, что его воспевал в своих стихах великий Карл Сандберг. Но знал я и другое: что это город рэкетиров и бандитов, город грязный, неприглядный. Помнил я и впечатления Ильфа и Петрова:
«Мы знали, что в Чикаго есть трущобы, что там не может не быть трущоб. Но что они находятся в самом центре города — это была полнейшая неожиданность… Едва ли где-нибудь на свете рай и ад переплелись так тесно, как в Чикаго. Рядом с мраморной и гранитной облицовкой небоскребов на Мичиган-авеню — омерзительные переулочки, грязные и вонючие. В центре города торчат заводские трубы и проходят поезда, окутывая дома паром и дымом. Некоторые бедные улицы выглядят как после землетрясения, сломанные заборы, покосившиеся крыши дощатых лачуг, криво подвешенные провода, какие-то свалки ржавой металлической дряни, расколоченных унитазов и полуистлевших подметок, замурзанные дети в лохмотьях. И сейчас же, в нескольких шагах, — превосходная широкая улица, усаженная деревьями и застроенная красивыми особняками с зеркальными стеклами, красными кирпичными крышами, «паккардами» и «кадиллаками» у подъездов. В конце концов это близкое соседство ада делает жизнь в раю тоже не очень-то приятной».
А теперь крепко-накрепко зажмурьте глаза и откройте их в Чикаго, который предстал перед нами:
Красота! Другого слова не найти.
Даже не знаю, с чего начать. Начну с нашего первого утра — это было воскресенье, мы вышли из гостиницы — очень старой и нуждавшейся и в ремонте, и в более квалифицированном обслуживающем персонале — и увидели, что со всех сторон идут люди в майках, шортах и кроссовках, десятки и сотни людей. Оказалось, это был день Чикагского марафона, в котором принимают участие как бегуны мирового класса, так и совершенно обыкновенные люди всех цветов кожи, размеров и возрастов. Вся эта разноцветная и веселая толпа как-то сразу придала и нам бодрости: мы отправились на берег озера Мичиган (одного из пяти Великих озер Северной Америки), на котором и стоит Чикаго. Перед глазами предстало удивительное зрелище. Весь берег — широкий песчаный пляж — был «поделен» на участки, где люди занимались разными видами спорта: тут играли в пляжный волейбол, там занимались гимнастикой ушу, дальше по колено в воде стояли человек сорок, все в белой форме каратистов, которые под руководством сенсея отрабатывали боевые приемы, и так продолжалось по всему берегу Мичигана. Здесь же один из участков был отдан собакам — их были десятки, породистых и беспородных, они, весело лая, носились по песку, кидались в озеро, ныряли и выныривали, снова вылетали на берег, гонялись друг за другом, но самое поразительное было то, что не было ни одной драки. Ваня Ургант первым обратил на это внимание, спросив: «Как вы думаете, почему все собаки такие доброжелательные, почему они не рычат, не скалят зубы, не кусаются?».
Ознакомительная версия.
