Пауза, за которой скрывался высокий голос мамы, высказывающей искреннюю сестринскую благодарность.
— Что вы, она нас вовсе не беспокоит! — продолжила Дэбби. — Она просто чудесная гостья! Да и разве не для того нужны праздники, чтобы принимать гостей? Берегите себя. Мы, коллекционеры «Флоби», очень переживаем за вас.
Повесив трубку, Дэбби промокнула глаза и записала номер телефона в «Эльфийском списке», прикрепленном к холодильнику.
— Мне нужно позвонить насчет поезда. Если можно, — сказала я.
К телефону никто не подошел, наверное, из-за праздников, но автоответчик предупредил меня, что ожидаются «значительные задержки». Пока голос перечислял, что и зачем я могу нажать, я выглянула в окно. Все еще шел снег, сильный, но уже не похожий на конец света.
Дэбби ненадолго задержалась в кухне, но потом вышла. Я набрала номер Ноя. Он взял трубку после седьмого гудка.
— Ной! — сказала я полушепотом. — Это я. Я…
— Привет! — сказал он. — Слушай, мы тут как раз собирались завтракать.
— У меня была тяжелая ночь, — сказала я.
— Ох. Очень жаль, Ли. Слушай, я тебе скоро перезвоню, ладно? Номер у меня есть. С Рождеством!
Он не сказал «Я люблю тебя». Не сказал «Мой праздник без тебя испорчен». Теперь уже я была готова разрыдаться. Слезы душили меня, но мне не хотелось выглядеть плаксой, рыдающей из-за того, что с ней не может поговорить мальчик… даже несмотря на то, что моя ситуация была не совсем обычной.
— Конечно, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Пока. С Рождеством.
А потом побежала в ванную.
Не вызывая подозрения, долго в ванной не просидишь. Через полчаса люди уже начинают недоумевать и пялиться на дверь. А я просидела там точно не меньше получаса, в закрытой душевой кабине, рыдая в полотенце с надписью «Пусть идет снег!»
Да, пусть идет снег. Пусть идет снег, и пусть он похоронит меня под собой. Очень смешно, Жизнь.
Я немного боялась выходить, но когда все же вышла, то обнаружила, что на кухне никого, хотя ее успели немного прибрать к празднику. На столе горела рождественская свеча, весело пел Бинг Кросби, а на кухонной стойке ждали торт и дымящийся кофейник со свежим кофе. Дэбби вышла из прачечной, дверь в которую была прямо рядом с плитой.
— Я послала Стюарта к соседям, одолжить комбинезон для Рейчел, — сказала она. — Из нашего она уже выросла, а у соседей есть комбинезон как раз нужного размера. Он скоро вернется.
Она понимающе кивнула мне: «Я знаю, тебе нужно немного побыть одной. Я об этом позаботилась».
— Спасибо, — сказала я, усаживаясь за стол.
— Я говорила с твоими бабушкой и дедушкой, — добавила Дэбби. — Номер мне твоя мама дала. Они волновались, но я их успокоила. И ты не волнуйся, Джубили. Я знаю, что праздники — время тяжелое, но мы попытаемся, чтобы этот стал для тебя особенным.
Мама сказала ей мое настоящее имя. Дэбби тщательно выговорила его, словно хотела показать мне, что запомнила его, доказать свою искренность.
— Я всегда рада праздникам, — сказала я. — Мне еще ни разу не было скучно.
Дэбби налила мне кофе, поставила передо мной галлон молока и огромную сахарницу.
— Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, — сказала она, — но я верю в чудеса. Знаю, звучит глупо, но правда верю. И, по-моему, то, что ты гостишь у нас, тоже маленькое чудо.
Наливая молоко в кофе, я засмотрелась на нее и чуть не налила через край. В ванной я заметила табличку «Обнимашки — здесь!». Дэбби была доброй, но до смешного сентиментальной, хотя в этом нет ничего плохого.
— Ну, спасибо… — сказала я.
— Я к тому, что… Стюарт сейчас выглядит счастливее, чем… Наверное, мне не стоит об этом говорить, но… Он тебе, наверное, уже говорил. Он всем рассказывает, а вы, кажется, нашли общий язык, и…
— Говорил про что?
— Про Хлою, — сказала она, широко раскрыв глаза. — Не говорил?
— Какую Хлою?
Дэбби ответила только после того, как отрезала мне большой кусок торта. Очень большой. Размером с седьмую книжку про Гарри Поттера. Таким можно было бы оглушить грабителя. Но когда я его попробовала, то подумала, что размер в самый раз. С сахаром и маслом Дэбби творила чудеса.
— Хлоя, — прошептала она, — была девочкой Стюарта. Они расстались три месяца назад, и он… он такой нежный мальчик… для него это был большой удар. Она ужасно с ним поступила. Ужасно. Вчера вечером, когда ты сидела рядом с ним, я впервые за долгое время узнала в нем прежнего Стюарта.
— Я… что?
— У Стюарта очень доброе сердце, — продолжила она, не обращая никакого внимания на то, что я застыла с куском торта около рта. — Когда папа Стюарта и Рейчел, мой бывший муж, бросил нас, Стюарту было всего двенадцать. Но видела бы ты, как он помогал мне, как возился с Рейчел. Он очень хороший мальчик.
Я не знала, что сказать. Было ужасно неловко обсуждать с мамой Стюарта его расставание с девушкой. Говорят, что мама — лучший друг мужчины. Это неправда. Мама — лучшая сваха мужчины. И это не случайно.
Хуже того — если могло быть хуже, а выходит, что могло… Я была бальзамом, заживляющим раны ее сына. Ее рождественским чудом. Она собиралась держать меня здесь вечно, кормить тортом и одевать в безразмерные свитеры. Я стала бы Невестой Флоби.
— Ты ведь в Ричмонде живешь, да? — не умолкала она. — Это два-три часа езды отсюда, да?
Я уже собиралась снова запереться в ванной, но в этот момент в дверях появилась Рейчел. Шаркая тапочками, она подошла ко мне, забралась мне на колени и посмотрела прямо в глаза. Ей все еще не мешало бы вымыться.
— Что случилось? — спросила она. — Почему ты плачешь?
— Она скучает по родителям, — сказала Дэбби. — Потому что не может провести с ними Рождество из-за метели.
— Мы о тебе позаботимся, — сказала Рейчел, взяв меня за руку. Таким милым голоском — «хочешь, я расскажу тебе секрет» — разговаривают только маленькие дети. Но после слов ее мамы это прозвучало несколько угрожающе.
— Очень мило, Рейчел, — сказала Дэбби. — Пойди почисти зубы, как большая девочка. Вот Джубили чистит зубы!
Чищу, но не почистила. Не захватила с собой щетку. Я была явно не в форме, когда собирала вещи.
Я услышала, как открывается входная дверь, и минуту спустя в кухню вошел Стюарт с зимним комбинезоном в руках.
— Я только что просмотрел двести фоток в цифровой рамке, — сказал он. — Двести. Миссис Хендерсон очень хотела, чтобы я оценил, что в нее вмещается двести фоток. Я уже говорил, что их было двести?
Он отложил в сторону комбинезон, а потом ушел, чтобы сменить джинсы, промокшие из-за снега.
— Не волнуйся, — сказала Дэбби, когда он ушел. — Вы со Стюартом вчера жутко замерзли. Поживешь у нас, пока мы не узнаем, что с поездом. Мы тебя отогреем. Я обещала твоей маме, что позабочусь о тебе. Мы с малышкой поиграем на улице, а вы со Стюартом оставайтесь дома. Можете заняться чем душе угодно. Выпейте горячего шоколада, покушайте, укройтесь одеялом…
В других обстоятельствах я бы подумала, что она имеет в виду «укройтесь двумя отдельными одеялами, сядьте в метре друг от друга и посадите между собой волка на цепи», ведь родители всегда имеют в виду именно это. Но сейчас мне показалось, что Дэбби готова разрешить нам что угодно. Если бы мы захотели укрыться одним одеялом, она бы не стала возражать. Да что там, она наверняка выключила бы отопление и спрятала все одеяла, кроме одного.
Дэбби взяла комбинезон и ушла искать Рейчел. Это так меня напугало, что я на время забыла о своей травме.
— Ты какая-то напуганная, — сказал Стюарт, вернувшись. — Мама перепугала?
Я рассмеялась так, что поперхнулась тортом. А Стюарт посмотрел на меня, как вчера в «Вафельной», когда я что-то плела ему про косвенного шведа и плохую телефонную связь. Но как и вчера, он ни слова не сказал о моем поведении. Только молча налил себе кофе и принялся наблюдать за мной уголком глаза.
— Мама с сестрой выйдут ненадолго, — сказал он. — Так что мы останемся одни. Чем хочешь заняться?
Я молча заглотила торт.
Пять минут спустя мы со Стюартом уже были в гостиной, около весело мигавшей Деревни Санта-Флоби. Мы сидели на диване, но не под одним одеялом, как наверняка надеялась Дэбби, а под двумя отдельными. Я подогнула ноги и отгородилась от Стюарта коленом.
С верхнего этажа доносились приглушенные крики Рейчел, на которую пытались надеть комбинезон.
Я осторожно наблюдала за Стюартом. Он был красивым, но не таким, как Ной. Ной был небезупречен. У него не было какого-то одного сногсшибательного достоинства. Вместо этого в его характере и в его внешности было множество приятных черт, и все соглашались в том, что вместе они составляют очень и очень привлекательное целое. К тому же это целое всегда было безупречно одето. Он не был снобом в одежде, но удивительным образом предугадывал моду. Например, если он начинал заправлять рубашку в брюки только с одной стороны, то через какое-то время все парни в модных каталогах уже носили рубашки именно так. Он всегда шел на шаг впереди остальных.
