Ознакомительная версия.
Даже не ходя в церковь, Пип одного за другим теряла друзей по колледжу: слишком часто на приглашения потусоваться отвечала эсэмэс-отказами, потому что обещала поиграть с Рамоном или сходить с ним в дешевый магазин за кроссовками. Это мешало планировать встречи, но главное, подозревала Пип, заключалось в том, что друзья уже начали списывать ее со счетов как девицу с придурью, живущую в странной компании сквоттеров. Друзей оставалось всего трое, с ними она могла посидеть субботним вечером в баре и переписывалась в другие дни, но личную информацию она от них тщательно скрывала: ведь она правда была с придурью и правда жила со сквоттерами. В отличие от Стивена и Мари, выросших в хороших католических семьях среднего достатка, Пип, перебравшись на Тридцать третью улицу из крошечного материнского домика, свой статус не сильно понизила, а учебный долг фактически налагал на нее обет бедности. Делая что-то по дому или помогая Рамону, она чувствовала себя как никогда полезной, как никогда на месте. И все же на вопрос Игоря о ее устремлениях она могла бы ответить, что есть у нее одно устремление, хоть и нет никакого плана в голове. Оно состояло в том, чтобы не уподобиться матери. Поэтому из своей эффективности в качестве сквоттера Пип не могла почерпнуть утешения – скорее она ее пугала.
Свернув на Тридцать третью, Пип увидела на крыльце дома Стивена, одетого, как всегда, словно маленький мальчик: кеды из секонд-хенда, ситцевая рубашка оттуда же, большим бицепсам тесно в коротких рукавчиках. Легкий вечерний туман придавал солнечным полосам между опорами эстакады особый золотистый оттенок. Стивен сидел, повесив голову.
– Привет-привет, – бодро обратилась к нему Пип, слезая с велосипеда.
Стивен поднял голову и посмотрел на нее покрасневшими глазами. Лицо было мокрое от слез.
– Что случилось? – спросила она.
– Кончено.
– Что кончено? – Она уронила велосипед. – У Дрейфуса забирают дом? Что стряслось?
Он слабо улыбнулся.
– Нет, у Дрейфуса дом не забирают. Ты что, шутишь? Просто я жену потерял. Мари ушла. Съехала.
Его лицо исказилось, и в Пип из центра к периферии стал распространяться холодный страх; но когда страх спустился ниже пояса, там разлился отнюдь не холод, а жар. Как же хорошо тело знает, чего хочет! Как быстро улавливает благоприятную для себя новость! Сняв шлем, она села рядом со Стивеном на ступеньку.
– Ох, Стивен, я очень тебе сочувствую, – сказала она. До сих пор они обнимались только при встрече и прощании, но сейчас ее конечности вдруг так ослабели, что она не могла не положить ладони ему на плечи, словно иначе руки отвалятся. – Это так неожиданно…
Он шмыгнул носом.
– Ты не замечала?
– Нет-нет-нет.
– Вот именно, – горько проговорил он. – Я всегда считал, у меня есть заветный козырь. Считал, повторно она выйти замуж не может.
Пип прижалась к нему, погладила бицепсы, и в этом не было ничего предосудительного: Стивен нуждался в утешении. Но его мышцы были теплыми и тестостеронно-твердыми. И главное препятствие было устранено: ушла, съехала.
– Все-таки вы очень много ссорились, – сказала она. – Почти каждый вечер, из месяца в месяц.
– Последнее время не так много, – возразил он. – Я подумал, все налаживается. Но причина была в том, что…
Он снова зарылся лицом в ладони.
– У нее кто-нибудь есть? – спросила Пип. – Кто-нибудь, с кем она…
Он качнулся вперед, словно всем телом отвечая: “Да”.
– О господи! Ужас. Просто ужас, Стивен. – Она прижалась лицом к его плечу. – Скажи, чем я могу помочь, – шепнула она в ситец его рубашки.
– Кое-чем можешь, – ответил он.
– Скажи, – попросила она и потерлась о рубашку лицом.
– Поговори с Рамоном.
Это вырвало ее из нереальности происходящего; напомнило, что она сидит, уткнувшись лицом в чужую рубашку. Пип убрала руки и буркнула:
– Черт.
– Вот именно.
– Что с ним теперь будет?
– Она все продумала, – сказал Стивен. – Всю свою жизнь наперед рассчитала, как корпоративный план. Она получит полные родительские права, а я получу посещения. Как будто за этим я его усыновил – чтобы навещать. У нее… – Он с трудом перевел дыхание. – У нее с директором пансионата.
– Господи Иисусе! Чудненько.
– Директор, похоже, дружит с архиепископом, а он может аннулировать наш брак. Да, чудненько. Рамона – в пансионат и чему-нибудь обучать, а она на досуге может по-быстрому сварганить троих ребятишек. Ничего планчик, да? И какой судья не отдаст родительские права матери, которая работает на полную ставку как раз в заведении для таких, как Рамон? Отличный план. И ты не поверишь, как она собой гордится, какая она праведница.
– Пожалуй, в это я поверить могу, – отважилась заметить Пип.
– Я очень люблю праведность, – дрожащим голосом продолжил Стивен. – И она действительно праведница. Она и вправду стремится к моральной цели. Я просто не хотел заводить троих детей.
И слава богу, подумала Пип.
– Рамон пока здесь? – спросила она.
– Завтра утром они с Винсентом его забирают. Судя по всему, они давно уже все спланировали, ждали только, пока освободится место. – Стивен покачал головой. – Я-то думал, Рамон спасет наш брак. Сын, которого мы оба любим, и неважно, что во всем остальном мы не сходимся.
– Ну… – сказала Пип с неудовольствием, видя, что его мыслями по-прежнему владеет Мари. – Ваш брак не первый, который не спасло наличие детей. Я сама, вероятно, родилась в таком браке.
Стивен повернулся к ней:
– Ты настоящий друг.
Она взяла его за руку и переплелась с ним пальцами, стараясь точно рассчитать силу пожатия.
– Да, я твой друг, – подтвердила она. Но сейчас, когда его рука так тесно касалась ее руки, тело Пип сердцебиением и частым дыханием давало понять, что ждет не дождется рук Стивена повсюду, сверху донизу… Сколько ждать – дни? Часы? Тело, как большой пес, рвалось с поводка ее разума. Она позволила себе уронить их сплетенные ладони на свое бедро – туда, где более всего хотела почувствовать его прикосновение, – и высвободила руку.
– Что ты сказал Рамону?
– Я не в силах. Так и сижу тут с тех пор, как она ушла.
– А он сидит в доме и ты ему ничего не сказал?
– Она ушла всего с полчаса назад. Он расстроится, если увидит, что я плачу. Ты бы как-нибудь его подготовила, а потом я постараюсь поговорить с ним разумно.
Слабоват, вспомнился ей приговор Аннагрет; но ее влечение к Стивену от этого меньше не стало. Мало того, она бы предпочла забыть на время о Рамоне, сидеть тут дальше, вплотную к Стивену, потому что если слабоват, то может и не устоять.
– А со мной ты не поговоришь? Потом, попозже, – попросила она. – Наедине. Мне это очень нужно.
– Конечно. В остальном ничего не изменилось, из дома нас никто не гонит. Дрейфус – настоящий бульдог. Так что об этом не беспокойся.
Хотя телу Пип было предельно ясно, что на самом деле изменилось все, ее разум готов был простить Стивену неспособность это увидеть: ведь его только-только бросила жена, с которой он прожил пятнадцать лет. Ее сердце по-прежнему колотилось; она встала и завела велосипед в дом. Дрейфус сидел в гостиной один – крутящееся шестиногое офисное кресло с помойки казалось под ним карликовым – и пощелкивал мышью общего компьютера.
– Где Рамон? – спросила Пип.
– У себя.
– Тебя, думаю, и спрашивать не стоит, знаешь ли ты, что тут происходит.
– Я в семейные дела не лезу, – прохладно ответил Дрейфус. Повернулся к Пип – ни дать ни взять толстый шестиногий паук. – Факты, однако, проверил. Пансионат святой Агнессы – лицензированное штатом заведение на тридцать шесть мест, открыт в восемьдесят четвертом году, получает хорошее освещение в прессе. Директор – Винсент Оливьери, вдовец, сорок семь лет, трое сыновей – кому за двадцать, кому немного меньше двадцати, магистерский диплом в Сан-Францисском университете штата Калифорния. Архиепископ Эванс посещал это заведение по меньшей мере дважды. Хочешь взглянуть на фото Эванса и Оливьери на крыльце пансионата?
– Дрейфус, ты хоть что-нибудь чувствуешь?
Он смотрел на Пип ровным взглядом.
– Чувствую, что Рамон будет получать всю необходимую ему заботу. Мне будет недоставать его дружеского присутствия, но по его видеоиграм и крайне ограниченному диапазону беседы я скучать не стану. Мари, хоть и не сразу, вероятно, добьется аннуляции брака – я обнаружил в церковном округе несколько прецедентов. Признаться, я испытываю некоторую озабоченность по поводу наших финансов в связи с тем, что мы лишаемся ее взносов. Стивен говорит, что нам нужна новая крыша. И хотя тебе, судя по всему, нравится разделять с ним обязанности по дому, в роли кровельщиков я вас не очень хорошо себе представляю.
По меркам Дрейфуса это была весьма прочувствованная речь. Пип поднялась к Рамону и увидела, что он лежит на смятой постели лицом к стене, оклеенной спортивными постерами. Контраст между его запахом и улыбающимися лицами спортивных звезд был таким разительным, что у Пип навернулись слезы.
Ознакомительная версия.
