— Мне пришлось выучить ваш язык, потому что Гульельмо скоро назначат на ответственную банковскую должность в заграничном филиале. Возможно, даже в Риме.
— Правда? Его могут направить в Рим?
— Мы можем выбрать любой город, какой захотим, в том числе и Рим. Это такой прекрасный город.
Затем объявили, что сейчас будет произнесена речь, и народ стал подтягиваться в огромный зал: Лэдди — из детской комнаты, Конни — из картинной галереи, Барри — из подземного гаража, до отказа забитого роскошными авто и мотоциклами. Когда все собрались, Синьора взяла Эйдана под руку и зашептала ему на ухо:
— Сумасшедшие ирландцы совсем запудрили мозги этим несчастным Гаральди. Я слышала, как жена говорила ему, что одна девушка из нашей группы — хирург с мировым именем, а Элизабетта поведала ей, что Гульельмо — знаменитый банкир, который подумывает обосноваться в Риме.
Эйдан улыбнулся.
— И ты думаешь, они всему этому поверили?
— Вряд ли, — также с улыбкой ответила Синьора. — Хотя бы потому, что Гульельмо уже три раза спрашивал, может ли он обналичить банковский чек, и какой сегодня обменный курс лиры. Банкиры подобных вопросов не задают.
Каждая из реплик, которыми обменивались эти двое, была наполнена теплотой, юмором и легкой недосказанностью.
— Нора! — заговорил Эйдан.
— Не сейчас… — перебила его она. — Не надо торопиться.
Речь, которую произнес хозяин дома, была полна восторженных эпитетов в адрес гостей и страны, из которой они приехали. Он никогда не встречал такого гостеприимства, как в Ирландии, и нигде больше не видел столько честных и дружелюбных людей, а сегодняшний день предоставил ему еще одну возможность убедиться в этом. Эти люди пришли в дом синьора Гаральди незнакомцами, а покинут его лучшими друзьями. После этой фразы многие из гостей автоматически повторили за хозяином:
— Amici…
— Amici sempre,[115] — сказал синьор Гаральди.
В воздух взметнулась рука Лэдди. Они тоже его друзья навек, и он приглашает их снова пожить в гостинице своего племянника.
— И когда вы приедете в Дублин, мы тоже устроим для вас вечеринку, — сказала Конни Кейн, и ее товарищи дружно закивали в знак согласия.
В этот момент появился фотограф с готовыми снимками — великолепными большими фотографиями, на которых гости были запечатлены вместе с хозяевами дома на широких ступенях лестницы. Они были лучше других снимков, сделанных за время viaggio, на которых люди обычно получались с прищуренными от яркого солнца глазами. Эти фотографии займут почетное место в дублинских домах всех тех, кто был на них изображен.
Во время прощания «ciao», «arrivederci» и «grazie»[116] сыпались нескончаемым дождем, а затем группа из Маунтенвью вывалилась обратно на улицы Вечного города. Шел уже двенадцатый час ночи, но толпы туристов только начинали свои passeggiata.[117] Возвращаться в гостиницу никому не хотелось, слишком сильно все были возбуждены.
— А я пойду в отель. Если хотите, могу забрать с собой ваши фотографии, — неожиданно проговорил Эйдан и выжидающе посмотрел на группу, ожидая, что скажет Синьора.
— Я тоже, — медленно проговорила она. — Так что давайте ваши фотографии. А то напьетесь и растеряете их.
Все стали переглядываться с понимающим видом. То, что они подозревали в течение целого года, должно было наконец свершиться.
Держась за руки, они шли, пока не наткнулись на открытый ресторан, возле которого играли уличные музыканты.
— Ты предостерегала нас, чтобы мы не ходили в подобные заведения, — сказал Эйдан.
— Я лишь предупреждала, что они немного дороговаты, но это не мешает им быть очаровательными.
Они устроились за столиком и стали разговаривать. Синьора рассказала ему о Марио, Габриэлле, о том, как счастливо жила она в их тени на протяжении стольких лет.
Эйдан рассказал о Нелл и о том, как незаметно и необъяснимо из их жизни ушла любовь и теплота. Теперь они продолжали жить под одной крышей, но были уже чужими друг для друга.
Она рассказала о том, как сначала погиб Марио, а потом умерла Габриэлла, о том, что их дети просят ее вернуться в Аннунциату и помогать им с гостиницей. Альфредо произнес слова, которые Синьора мечтала услышать всю жизнь. Он сказал, что они всегда воспринимали ее как свою вторую мать.
Он рассказал, что теперь у Нелл есть другой мужчина, и известие об этом не только не огорчило, но даже не удивило его. Возможно, подобное отношение можно воспринимать как проявление бездушия или черствости с его стороны, но, так или иначе, от этого никуда не деться.
Она сказала, что ей придется снова встретиться с Альфредо и еще раз поговорить с ним. А вот что ему ответить, Синьора еще не решила.
Он сказал, что по возвращении домой намерен продать дом и половину вырученных денег отдать Нелл. А на что жить потом, он пока и сам не знает.
Они медленно шли по направлению к гостинице «Почтовая марка». Они были не в том возрасте, чтобы, подобно молодым людям, мучиться вопросом о том, куда отправиться и чем заняться. Но что же делать? Эйдан не мог выгнать Лэдди на ночь из их общего номера, а Синьора не могла поступить так с Констанс. Они смотрели друг на друга.
— Buona sera, синьор Буона Сера, — начала Синьора. — Се un piccolo problema…[118]
Проблема решилась мгновенно. Синьор Буона Сера, несмотря на свой возраст, был человеком современных взглядов и предоставил им отдельный номер, не задавая вопросов и не выказывая удивления.
Пролетели дни, отведенные на пребывание в Риме. Прогулявшись пешком до автобусной остановки, группа вскоре уже стояла на перроне вокзала, ожидая поезда на Флоренцию.
— Firenze! — хором завопили они, когда на электронном табло появилась надпись с названием города. Никто не грустил, уезжая из Рима, поскольку все знали, что на обратном пути их еще ждет возвращение сюда. Не зря же каждый бросил монетку в фонтан Треви! А сколько им еще предстоит увидеть после того, как в следующем году они пройдут курс усовершенствования итальянского языка, на который записались все без исключения!
Они расположились в поезде и распаковали свертки со снедью. Собирая в дорогу, супруги Буона Сера снабдили их изрядным запасом провизии. С этими постояльцами у них не возникло ни единой проблемы. И подумать только, в их гостинице закрутился умопомрачительный роман между двумя руководителями группы! Они, конечно, немного староваты для таких дел, и все наверняка закончится, когда они вернутся к своим супругам, но все равно это было неотъемлемой частью отпускного безумия.
Во время viaggio, запланированного на следующий год, группа отправится к югу от Рима, а не к северу, как сейчас. Синьора сказала, что они должны посмотреть Неаполь, а потом поедут на Сицилию, в гостиницу, которую она знает еще с тех пор, как жила на этом острове. Такое обещание они с Эйданом дали Альфредо. Они также сказали ему, что возьмут с собой дочь Эйдана Бриджит, которая работает в туристическом агентстве. Она или кто-то из ее коллег приедут, чтобы осмотреть городок и выяснить, что можно сделать, чтобы привлечь в него, а следовательно, и в гостиницу, туристов из Ирландии.
По настоянию Синьоры Эйдан позвонил домой. Разговор с Нелл оказался проще и занял меньше времени, чем он ожидал.
— Я должна тебе кое-что сказать, — сухо проговорила Нелл.
— Ты хочешь сообщить мне, что после моего возвращения мы продадим дом и поделим деньги пополам?
— Совершенно верно, — ответила она.
— А разве тебе это безразлично, Нелл? Неужели для тебя ничего не значат все те годы, которые мы прожили в этом доме?
— Они уже позади, ты это хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что нам нужно обсудить этот факт и принять решение.
— А что тут обсуждать, Эйдан?
— Просто я хотел, чтобы ты была готова к моему приезду, обдумала все как следует… Чтобы это не стало для тебя неожиданностью.
Эйдан поймал себя на том, что даже сейчас пытается говорить как можно более дипломатично и обходительно.
— Я тоже не хочу огорчать тебя, Эйдан, но, откровенно говоря, я даже не знаю, когда ты приезжаешь, и… мне это не интересно, — сказала Нелл.
В поезде они сели в стороне от остальных — Эйдан Данн и Синьора, оказавшись в своем собственном мире и полные желания строить планы на будущее.
— У нас будет мало денег, — сказал он.
— У меня их никогда не было, так что меня это не тревожит, — искренне призналась Синьора.
— Я заберу из итальянской комнаты все вещи: стол, книги, шторы и диван.
— Да, лучше будет вернуть туда обеденный стол, который стоял там раньше. По крайней мере, тогда гостиная не покажется покупателям пустой и безжизненной. В крайнем случае, стол можно одолжить у кого-нибудь на время. — Иногда даже Синьоре была не чужда практичность.
