Первый тайм закончился со счетом 0:0, во время перерыва Родислав попросил покормить его, и Тамара отошла на кухню, чтобы приготовить ужин. Любе захотелось встать с дивана, подойти к мужу и обнять его, она приподнялась и поняла, что не может. Сил совсем не осталось. Даже от такого незначительного напряжения резко закружилась голова, и она снова откинулась на подушку и прикрыла глаза. Голова кружилась как-то непривычно, не так, как раньше. Любе даже показалось, что она падает назад…
«Вот оно, — подумала она с неожиданным спокойствием. — Сейчас это случится».
Ей не хватало воздуха, стало нечем дышать… Но головокружение прошло, и ничего не случилось. Она снова попробовала спустить ноги на пол, на этот раз у нее все получилось. Медленно, осторожно она сделала несколько шагов до дивана и присела рядом с Родиславом.
— Любаша, ну что ты! — тут же накинулся на нее муж. — Почему ты мне не сказала, что хочешь встать? Я бы тебе помог.
— Но я могу ходить, — возразила она. — Я не настолько слаба.
— И я тоже хорош, — не переставал сокрушаться Родислав. — Воткнулся в телевизор, ничего вокруг не замечаю. Прости, Любаша!
— Перестань, Родинька, все в порядке, я прекрасно хожу. Знаешь, я сегодня намного лучше себя чувствую. Может быть, когда кончится футбол, мы с тобой выйдем на воздух?
— Конечно, — обрадовался он. — А ты точно сможешь?
— Ну хотя бы по участку походим, минут пятнадцать я выдержу. Очень хочется подышать, подвигаться.
Это было ложью от первого до последнего слова, Люба чувствовала себя очень плохо, и двигаться ей совсем не хотелось. Но ей очень, просто до спазмов хотелось оказаться на воздухе, среди теплой июньской ночи, и чтобы светили звезды и нежно пахла сирень и чтобы рядом был Родислав. Она хотела этого так сильно, как, наверное, ничего и никогда в жизни не хотела. «Если у меня есть силы так страстно чего-то желать, значит, это еще не конец», — подумала она.
Тамара принесла Родиславу ужин в гостиную на подносе, и он поел прямо перед телевизором, поставив поднос на низкий широкий стол. Люба вернулась на свой диван и замерла, экономя силы.
— …Аршавин… пас Семаку… передача в штрафную… Павлюченко… Го-о-ол! Итак, дорогие друзья, на пятьдесят шестой минуте мы выходим вперед, и счет становится один-ноль в пользу российской сборной!
— Девчонки! — радостно закричал Родислав. — Мы забили! Слушайте, а ведь у нас есть шанс выиграть, как ни фантастично это звучит!
Поселок взорвался радостными криками, кто-то начал сигналить автомобильным клаксоном, и тут же его поддержали все те, кто в этот момент сидел за рулем на территории поселка. Любе показалось, что она теряет сознание. Она усилием воли заставила себя не закрывать глаза, но вдруг стало темно, она ничего не видела, и снова где-то в затылке возникло странное ощущение головокружительного полета. «Теперь точно, — мелькнуло в ее голове. — Я не смогу удержаться. Я больше не смогу… Я умираю…» Стало трудно дышать. «Нет! Нет. Я не могу испортить Родику вечер. Он так болеет за наших футболистов, он так радуется этому голу… Я должна продержаться. Я должна. Я выйду вместе с ним на улицу и буду стоять, держа его за руку. Больше мне ничего не нужно».
— Любаня, ты как?
Зрение вернулось к ней, и она увидела испуганное лицо Тамары прямо перед собой.
— Что тебе дать? Обезболивающее? Успокоительное?
— Ничего не нужно, Томочка, я в порядке, — проговорила Люба, с трудом разжимая стиснутые зубы.
За четыре минуты до конца второго тайма голландцы сравняли счет. Родислав начал нервничать и говорить, что если наши сейчас не постараются, то придется играть дополнительные 15 минут, а сил у них уже не осталось. «У меня тоже», — подумала Люба.
Основное время закончилось с ничейным счетом, и назначили дополнительные четверть часа, которые тоже прошли без голов. Во время второй пятнадцатиминутки Родислав весь извертелся, и когда Аршавин выполнил навес с левого фланга, а Торбинский забил гол, он так кричал, что, казалось, стены дома сотрясались. Люба, зараженная его радостью и волнением, даже почувствовала себя лучше. Ей показалось, что в нее вливаются новые силы и что она сможет пройти не только несколько десятков метров по участку, но и проделать более длинный путь. Еще через четыре минуты россияне забили третий гол, и Любу оглушили взрывы петард и вопли болельщиков. Матч закончился победой российской сборной, которая вышла в полуфинал Чемпионата Европы.
— Ну, как ты, Любаша? — обратился к жене Родислав. — Не передумала выйти?
Люба собрала в кулак всю волю, чтобы выглядеть бодрой и полной сил, насколько это вообще было возможно в ее положении. Ей снова показалось, что она и двух шагов не сможет сделать. Но она их все равно сделает, эти шаги, и не два, а гораздо больше, потому что она это запланировала. Она не станет портить Родику такой чудесный вечер.
Тамара помогла сестре надеть спортивный костюм и удобную обувь, и они все втроем вышли из дома. Родислав заботливо держал жену под руку и шел медленно, чтобы она поспевала за ним.
— Давай подойдем к воротам, — попросила Люба. — Там люди гуляют, я хочу на них посмотреть.
По дороге мимо их дома шли обезумевшие от счастья болельщики. В поселке был свой спортбар, где молодежь смотрела футбольные матчи, а многие обитатели собирались в этот вечер у кого-нибудь дома, и теперь все они вышли на улицы, чтобы вместе отпраздновать победу. В ход пошли петарды и фейерверки, кто-то палил из ружей в воздух, кто-то гудел клаксоном, и все размахивали российскими флагами и дружно пели старые советские песни. В воздухе висела такая аура восторга, радости и надежды, что невозможно было ею не заразиться. Это был праздник, и так хорошо было стоять посреди праздника и вспыхивающих то тут, то там огней, держать за руку любимого мужа и знать, что он счастлив. Пусть только в эту короткую минуту, пусть всего лишь благодаря футболу, но он счастлив.
Тамара вышла за ворота, чтобы поговорить с проходящей мимо в компании мужа и двоих сыновей соседской дамой по поводу платья, которое Тамара для нее придумывала. Неожиданно Родислав наклонился к Любе и негромко сказал:
— Любаша, я тебя очень люблю. Я хочу, чтобы ты это знала. Я очень тебя люблю. Очень.
Она покачнулась и прижалась к нему. Родислав подхватил ее и крепко взял под руку.
— Пойдем домой, ты устала. Тебе нельзя тратить столько сил.
Медленными неверными шагами, поддерживаемая мужем и сестрой, Люба вернулась в дом.
После душа, который она принимала, сидя в ванне, при помощи Тамары, Люба стала укладываться. Сняла парик, который носила с тех пор, как потеряла все волосы из-за химиотерапии, и Тамара повязала ее голову красивой косынкой: Люба стеснялась Родислава и не хотела, чтобы он видел ее облысевший череп. Парик был очень хорошим и полностью имитировал обычную Любину прическу.
— Ну что, Любаня, спокойной ночи?
Тамара аккуратно подоткнула одеяло со всех сторон. Стояло теплое лето, но Любу все время знобило.
— Тома…
— Да?
— Томочка, спасибо тебе за все.
— Перестань, Любаня, — отмахнулась Тамара. — Спи. Отдыхай. Завтра приедут Денис и Юля, тебе придется сидеть за столом, силы понадобятся. Будь умницей.
«Буду, — отстраненно думала Люба, поворачиваясь на бок. — Сейчас придет Родик, ляжет рядом со мной спать, и я буду умницей. Хотя какая теперь разница? Все равно я умру, и уже не будет иметь ни малейшего значения, была я умницей или нет… Значение имеет только одно: Родик сказал, что любит меня. Сказал в первый раз за все… сколько?… Пятьдесят лет знакомства. Даже пятьдесят один. Он никогда не говорил мне этих слов, даже когда мы впервые были близки, даже когда решили пожениться, даже в день свадьбы. Даже когда я рожала ему детей, он мне этого не говорил. Как-то так сложилось, что не говорил. А мне так хотелось, чтобы он сказал. И вот он сказал. И я теперь не знаю, что с этим делать. Еще час назад я думала только о том, что, когда меня не станет, некому будет заботиться о нем, и все мои мысли крутились вокруг того, как сделать его жизнь более удобной, более комфортной без меня. Я знала, что жизнь без меня для Родика неудобна и сложна, и старалась по мере возможности ее облегчить. Я была уверена, что он давно уже меня не любит и не станет страдать, когда я уйду. Он испытает облегчение. А теперь что мне думать? Если он действительно меня любит, как же больно ему будет, когда я умру! И тут я уже ничего не смогу сделать. Я никак не могу ему помочь. Я ничем не могу облегчить его страдания. Мне теперь нельзя умирать, мне нужно жить как можно дольше, чтобы Родик не страдал и не мучился. Мне нельзя умирать… Завтра приедут Денис с Юлей, а три дня назад у нас был Андрюша… При чем тут Андрюша?.. Мысли путаются… Я не могу сосредоточиться… Коля, мама, папа, Бабаня… Мне не хватает воздуха, я не могу сделать вдох… Родинька… Я куда-то падаю, падаю, падаю…»
