Слингер распаковывал ящик с эмалированной посудой, в котором лежали такие же дурхшлаги. На ящике был наклеен ярлык: «Чехословакия». Мистер Бантинг сразу же оценил, чего стоит содержание ящика.
— Это что такое, Слингер?
— То есть что, сэр?
— Вот это, — мистер Бантинг сделал широкий жест. — Это не наш товар.
— Простите, сэр, а я думаю, что наш, — ответил Слингер с язвительной вежливостью.
— А я вам говорю — не наш, — возразил мистер Бантинг, почуявший дерзость в слингеровском «простите».
— Посмотрите! — он поднес дурхшлаг к самому носу Слингера. Слингер посмотрел, но промолчал.
— Ничего не видите? — Нет, не вижу, — с вызовом ответил Слингер.
Мистер Бантинг окинул его презрительным взглядом.
— Где уж вам увидеть! — и он бросил дурхшлаг в раскрытый ящик. — Форма для пудинга! — заметил он с убийственным сарказом, беря в руки другой образец чехословацкого производства. — Кастрюля! Посмотрите, что это за кастрюля, Слингер! И тут ничего не видите? Как это попало к вам?
— Вероятно, потому, что адресовано нашей фирме.
— Едва ли. Скорее вашему старому жулику Билсону.
Слингер подошел к ящику, содрал ярлык и молча подал его мистеру Бантингу.
Да, ящик был несомненно адресован фирме Брокли: Чехословакия, фабрика эмалированной посуды. Мистер Бантинг сразу упал духом.
— Ну, ну! — пролепетал он. — Кто бы мог подумать?
Значит, Вентнор заказал этот товар, не достойный фирмы Брокли, не сказав ни слова заведующему отделом, даже не показав образчиков мистеру Бантингу, знатоку этого дела. Проделал все это за его спиной, обошел его, поставил в неловкое положение перед подчиненным.
— Тут сказано Брокли, не правда ли, сэр? Конечно, я могу снова запаковать.
— Запакуете, когда я скажу! — сурово прервал его мистер Бантинг. — Ступайте в магазин!
Мистер Бантинг окинул взглядом посуду, в беспорядке расставленную на полу. Никогда в жизни он не торговал такой дрянью. Ему стало противно.
— Мерзость! — пробормотал он, — просто мерзость! Ни формы, ни отделки, эмаль наляпана кое-как, бугрится.
Ему противен был даже блеск этой эмали; он подумал о том, как она обезобразит полки с прекрасной бирменгамской посудой.
О, чорт! Стыдно даже и предлагать такую дрянь покупателю.
И вдруг, схватив то, что стояло по-ближе, он решительно зашагал по центральной лестнице к кабинету Вентнора и громко постучал в дверь.
— Да? — холодно сказал Вентнор.
Мистер Бантинг поставил на стол дуршлаг и кастрюлю. Он сам слышал свое учащенное дыханье.
— Такой товар для нас не годится, сэр!
— Для кого не годится?
— Для нас, сэр!
— Для нас? — повторил Вентнор, вопросительно глядя на Бантинга. — Для нас? Простите, я вас не понимаю.
— Плохой товар, сэр!
Вентнор тщательно промакнул написанное. — Вот как! Уберите это отсюда, и чтоб было продано!
— Вы не хотите меня понять, сэр, — и мистер Бантинг перевернул кастрюлю кверху дном, показав то, что его особенно угнетало. — Тут стоит штамп: «По заказу фирмы Брокли». Мы не можем торговать таким товаром.
— То есть вы не можете? — спросил Вентнор с неожиданной резкостью.
Красный сигнал! Мистер Бантинг отшатнулся словно очутившись на краю пропасти. Вентнор ждал, не сорвется ли он, не скажет ли что-нибудь необдуманное, и, вероятно, готов был подтолкнуть его в краю этой пропасти.
— Я имел в виду... — смущенно забормотал мистер Бантинг. — Я хотел только указать...
— Если вы не желаете торговать этим товаром, то и не нужно. Найдется сколько угодно энергичных молодых людей. Вы понимаете, что я хочу оказать?
— Да, сэр (очень слабым голосом).
— Ах, понимаете? Отлично! Теперь ступайте, и чтобы это было продано. Я занят.
Мистер Бантинг, весь бледный и дрожащий, плюхнулся на стул в своем кабинете дурхшлаг и кастрюля маячили перед ним, словно сквозь туман. Чуть не уволили! Ему казалось, что он видит направленное на него дуло револьвера. Теперь Вентнор все время будет грозить ему этим бандитским оружием.
В конце концов он только выполнил свой долг. Старик Джон еще поблагодарил бы его за это. — Несправедливо! — с жаром воскликнул мистер Бантинг — Честное слово, хотелось бы мне...
Голова Слингера высунулась из-за перегородки. Мистер Бантинг шумно высморкался, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. — Да? — сказал он. — Вы что-то, кажется, сказали?
— Ящик, сэр. Распаковывать его или нет?
— Можете распаковывать, — отозвался мистер Бантинг по возможности безразличным тоном и со смутным, но тяжелым предчувствием посмотрел вслед Слингеру, скрывшемуся в дверях кладовой. Даже спина Слингера выражала торжество.
В одном пункте дети мистера Бантинга проявляли полное единодушие, которое, по правде сказать, было бы более уместно проявить в чем-нибудь другом: они находили бережливость мистера Бантинга, смешной и неприличной. Он затрачивал пропасть труда ради совершенно ничтожной выгоды. Каждый ящик, который попадал в дом, он немедленно раскалывал на дрова; он терпеливо распутывал и сохранял каждый обрывок веревки; он свертывал бумажные жгутики из прикуривал от камина ради экономии спичек и во всех имеющихся в доме топках укладывал лишний ряд кирпичей, чтобы лучше сохранялось тепло. Он даже следил за тем, чтобы газовый кран никогда не открывали больше, чем на три четверти. Такое скопидомство можно было, конечно, объяснить привычками, приобретенными мистером Бантингом в тяжелые дни юности, о которой его детям так часто и так надоедливо напоминалось, но, по их мнению, с этим давно пора было покончить.
А что, собственно, выгадывал мистер Бантинг своей беспрестанной возней с электричеством, дровами и спичками? «Всего (по словом Криса) каких-нибудь два пенса». Дети мистера Бантинга постыдились бы признаться, какое презренное скряжничество царит у них в доме. Это была мрачная тайна коттеджа «Золотой дождь».
Мистер Бантинг упорно отказывался установить в спальнях электрические камины (хотя Крис мог устроить это со скидкой через своего приятеля Ролло); он не пожелал поставить телефон и не проявлял ни малейшего интереса к радио. Подобные усовершенствования, да и многие другие, известные Крису как специалисту в этой области, были необходимой принадлежностью любой английской квартиры двадцатого века. И любой отец семейства вводил эти новшества в своем доме как нечто само собой разумеющееся, — даже проделывал это с некоторым энтузиазмом. Мистер Бантинг, однако, не испытывал ни малейшего энтузиазма при мысли о современных усовершенствованиях, которые, по его мнению, только поощряли леность и расточительность.
Когда режим экономии становился окончательно непереносимым, дети мистера Бантинга созывали негласный митинг протеста.
Один вопрос особенно занимал их всех: сколько у мистера Бантинга, денег? Все сходились на том, что их было гораздо больше, чем он пытался изобразить. Однако, вопреки их единодушной уверенности в бесполезности мелочной экономии, все они были твердо убеждены в том, что мистер Бантинг именно при помощи этой самой мелочной экономии успел скопить солидную сумму, обогащаясь таким образом за счет вынужденного самопожертвования всех членов семейства.
Затем был еще один пункт: наследство тети Энни. Бедняжка умерла два года назад, оставив своему брату, Джорджу Бантингу, все свое движимое и недвижимое имущество. Это событие было отмечено затаенным волнением мистера Бантинга, которое он старательно скрывал от своих домашних. Но израсходовал ли он хотя бы ничтожную часть этого нежданного дара небес, размеры которого продолжали оставаться тайной? Крис желал знать, есть ли какие-нибудь указания на то, что мистер Бантинг хоть пенс истратил из этих денет, — ну хоть сигару себе купил, что ли. А уж что касается автомобиля...
В гараже Ролло, сообщил Крис своим слушателям, стоит сейчас — если, конечно, кто-нибудь уже не перехватил его — автомобиль, и это сущая находка для того, кто хочет купить подержанную машину. Он осматривал его сегодня вместе с Ролло и нашел, что это прекрасная машина. Кузов, правда, немножко облупился, зато что касается основных частей (а именно на это из следует прежде всего обращать внимание), то никакой другой машине не уступит. Мотор работает бесперебойно — ничуть не хуже ролл-ройса, шасси, коробка скоростей превосходны. Словом, это такая машина, что если бы за нее нужно было отдать все, что только есть у Криса, он сделал бы это без малейших колебаний.
Видно было, что Крис с такой же неохотой расставался с этим автомобилем в гараже Ролло, с какой араб прощается со своим скакуном.
А мистер Бантинг вполне мог бы купить его... При мысли об этом Крис сгорал от зависти, выходил из себя; он чувствовал, что имеет дело с каким-то совершенно патологическим упрямством. Его родной отец может в любую минуту пойти в гараж к Ролло и сказать: «О’кэй, я беру этот «Босток» в двенадцать лошадиных сил». Но разве он это сделает? Разве сделает? — вопрошал Крис с таким сарказмом, что вопрос звучал чисто риторически. А если даже мистер Бантинг и поддастся на уговоры, на это уйдет столько времени, что автомобиль успеют продать какому-нибудь более предприимчивому человеку. Нет, уж если вам представляется возможность купить хорошую подержанную машину, хватайтесь за нее обеими руками.
