Ознакомительная версия.
– Берите. – Дама повела рукой. – У меня к вам только одна просьба, – сказала она, – сохраните ауру этого дома. У дома уникальная аура. Здесь жили актриса, художник… Теперь я готова пустить вас. Дому понравятся пишущие люди.
Когда мы уезжали, маленькую дорожку перегородили «Жигули». Я сдала назад, «Жигули» стояли и смотрели.
Мужчина, водитель «Жигулей», оказался мужем дамы в тюрбане. Он попросил разрешения привозить жену на выходные, максимум на неделю – жить будут в том сарайчике. Он уже и мебель купил новую, чтобы жене было хорошо. Только деньги вперед. Очень нужны. На лекарства для жены. Она без них никак. Видения начинаются. А так все в порядке – тихая.
Дом в Жаворонках. Муж смотрел в бумажку с записями – куда идти. Я почему-то свернула направо. Как будто знала, куда идти. Двухэтажный дом. Обжитой, чистый. Три чахоточных яблони на участке.
– А наверху у вас спальня и детская? – спросила я. Как в «Приключениях Шурика» – мне здесь все было знакомо.
– Да, – не удивился хозяин.
– А дом напротив достроили?
Я вспомнила. Мы уже смотрели эту дачу. Год или два назад. Напротив шла большая стройка. А если дул ветер – тянуло с соседней птицефабрики.
– Обещали через месяц закончить, – ответил хозяин. Тогда он тоже так сказал, слово в слово.
– Спасибо, до свидания, – попрощалась я.
Мы стояли в пробке, из форточки несло курятником. Я улыбалась. Муж смотрел с немым вопросом: «Так мы будем снимать дачу?»
Мы видели разные дачи – домик для прислуги плюс будка охраны за тысячу долларов. Скворечник без мебели, за который хотели полторы тысячи только потому, что одно лето там жила известная актриса. Мы снимали хороший дом на одном участке с глухой бабулей. Бабуля вечером обвиняла нас в том, что не может заснуть под плач младенца, и в том, что мы осушили колодец. Наутро она приходила к нам с тарелкой клубники с грядки и удивлялась тому, что у нас, оказывается, есть маленький ребенок. Вечером того же дня она приходила и требовала ключи от дома – она нас выселяет, потому что мы обобрали ее грядку клубники.
Эту самую первую и незабываемую до сих пор дачу нужно было снимать, потому что родился ребенок. Ее нашла я – через случайных знакомых. Близко – не то слово. Дорого – не то слово. Зато с горячей водой и санузлом.
Когда-то этот участок был один. Большой, с соснами. У участка был хозяин. У хозяина дети. Когда хозяин умер, дети переругались, замучившись делить сосны. Большой дом разделили надвое – поэтажно. С отдельными входами. Верхний этаж достался старшему сыну, нижний – младшему. Средняя дочь в процессе пилки сосен отвалилась сама. Сказала: «Видеть вас больше не хочу, и ничего мне не нужно». Братья только тому и рады были – участок с домом натрое не делился. И с тех пор сестру не видели и не слышали. Собственно, и друг друга они не видели и не слышали – за высоким забором, располосовавшим дом. Там была одна такая тропинка – никак не хотела зарастать травой. Она упиралась в забор. Идешь, идешь и утыкаешься в частокол. Абсолютно реальное ощущение конца.
Общаться братья стали позже, после того как старший, который жил на верхнем этаже, решил выжать из старого дома все возможное. То есть деньги. Жильцы нашлись быстро, благо место замечательное. Он переехал в московскую квартиру. Младшему брату дачники жить не мешали. Ему мешал сам факт того, что старший сдал свою часть. Он позвонил ему в московскую квартиру и сказал, что все должно быть по справедливости. То есть надо делиться. Пусть он часть денег ему отдаст. Потому как чужие люди по головам ходят. Старший брат послал младшего подальше. Младший, не будь дураком, всю неделю устраивал пьянки-гулянки с музыкой, привезенными женщинами и матом. Жильцы позвонили хозяину в московскую квартиру и сказали, что так жить нельзя. Они съезжают и хотят получить назад свои деньги, уплаченные за три месяца вперед. Хозяин пообещал брата угомонить. Приехал и согласился заплатить братцу «отступные». Но младший уже вошел во вкус водки и женщин и пошел на принцип. Деньги ему были не нужны.
Так или иначе, но за несколько лет такой жизни старший сын построил себе на том же участке новый дом, куда и переехал жить, сдавая в аренду московскую квартиру. Впрочем, второй этаж своего старого дома он тоже продолжал сдавать. Цены на подмосковную недвижимость взлетели, а денег много не бывает.
Младший брат успешно спился. У него случались дни просветления. В один из таких дней он помирился с сестрой. Позвонил и попросил его спасти. Взамен предложил жить на его первом этаже. Сестра, милая, тихая, безмужняя женщина с дочкой, откликнулась. Во всяком случае, приезжать стала регулярно. У них даже график сложился.
Сестра приезжала на дачу и отвозила младшего брата в больницу – выводить из запоя. На месяц-два. Это время она сама спокойно жила на даче. В это же время старший брат находил новых жильцов на свой второй этаж. Про сестру он говорил – милая, тихая соседка с дочкой. Никаких проблем. Можно даже за солью ходить по-соседски. Так оно, собственно, и было. Потом сестра съезжала, потому как младший брат возвращался из больницы и начинал бурно отмечать выздоровление – с музыкой, бабами и водкой. Жильцы недоумевали – в чем дело? Где та милая соседка? Старший брат разводил руками – форс-мажор. Это муж соседки, говорил он про младшего брата. Не должен был вернуться так рано. Потерпите. Это ненадолго. Жильцы терпели еще два дня, а потом съезжали. Старший брат деньги не возвращал. Мол, сами решили. Я за соседей не в ответе.
Всю эту историю мне рассказала сестра. Мы случайно разговорились. Ее дочка захотела посмотреть на нашего «маленького», и они зашли к нам на участок.
Она – я не помню, как ее звали, – зашла за забор на выдохе. Как будто в прошлую жизнь шагнула. Прошла по тропинке, потрогала дерево. Оказалось, что за все это время она ни разу не была в этой части.
– А здесь качели, под этой сосной мои секретики, а здесь скамейка. Папа на ней любил сидеть, а мы в тех кустах прятались. – Женщина показывала в пустоту и говорила, констатируя. Без глагола «быть» в прошедшем времени. Сосны, скамейка, кусты – я смотрела на новозеландскую траву, скошенную газонокосилкой. Женщина часто заморгала и предложила выпить – от брата бутылка осталась. Я отказалась – грудью кормила, – а она выпила. И посоветовала уезжать сейчас – через неделю из больницы возвращается брат. Сказала и замолчала, как будто сболтнула лишнее. Потом еще выпила и призналась, что старший брат подбрасывает ей денег. За молчание и игру в милую тихую соседку. Она берет. А что делать? Мужа нет, работы тоже. Старший брат всегда умел устроиться. Еще в детстве, когда все обменивались фантиками, он ими торговал. Мог помыть за сестру посуду – тоже за деньги. Или взять на себя чужую проказу – опять же за рубль.
Младший брат – любимчик, умница, талант, но слабый и безвольный. Поэтому и пьет. Хотя мог бы работать. Или не работать, а писать стихи. Он талантливые стихи писал. Все говорили. С братом у них всегда проблемы были. Младший никак не мог понять, почему у старшего все имеет свою цену. Романтик, идеалист. Теперь вот алкоголик.
А она дура. Наивная дура. Без собственного мнения. Куда ветер понесет, туда и поплывет. Как скажут, так и сделает. Замуж вышла, потому что позвали, а отказать было неудобно. Ребенка родила, потому что врач сказала, что нельзя делать аборт. Муж бросил и полквартиры отобрал. Ее, между прочим, квартиру, отцом подаренную. Потому что совместно нажитое имущество. А она согласилась. Теперь живут с нелюбимой дочкой от нелюбимого человека в однокомнатной. Она ее, дочку, даже видеть не может. Очень на своего отца похожа. Как посмотрит – все его. Ежедневный кошмар наяву. Так ведь нельзя думать? А она думает. И ведь ни у кого жизнь не сложилась. Старший не был женат. Только бабы временные. Младший женился, так жена сама от него сбежала. Через полгода после свадьбы. Она вот тоже одна.
– Уезжайте отсюда, – сказала она мне, – здесь место проклятое. Плохо здесь.
Я ее не послушалась – пьяная, расстроенная женщина.
Через неделю вернулся младший брат. Мы не спали. Я качала на руках маленького Васю, удивляясь, как он может спать. Внизу шла гульба. Муж не выдержал и спустился. Пошел на ту половину. Вернулся белый. Лег в постель и уставился в потолок. Зазвонил телефон. Я кинулась к трубке.
– Значит, так, – сказал голос, – не нравится – уе…те, и скажи спасибо, что у тебя ребенок. Дети – это святое. Считай, что твоего мужа ребенок спас.
– А вы кто? – спросила я.
– Мы друзья твоего соседа. И мы тут отдыхаем. И не любим, когда нам мешают. Как отдохнем, уедем.
– Просто очень громко, я боюсь, что ребенок проснется.
– А от этого он не проснется?
Я услышала хлопки. То ли в трубке, то ли за окном. Два подряд. Вася заплакал во сне.
Ознакомительная версия.
