— Ты вот это послушай. Как описал пуск корабля посол Израиля в США? Вот как: «Было чудесное, бесконечное голубое небо, и когда его застлали клубы дыма, это было очень, очень трогательно, — ведь это наши национальные цвета». И правда — стоит лишь правильно выбрать национальные цвета, и весь мир поет тебе хвалебную песнь. Наши цвета созданы самой природой: это небо, облака, голуби, прекрасные девушки с кожей цвета слоновой кости и синими, как море, глазами. Их цвета — сама смерть: непременная черная чадра, красная пролитая кровь и зеленая разлагающаяся плоть.
— Нет, лучше расскажи побольше про белокожих и синеглазых девушек.
— Теперь вот это: что успел передать наш храбрый полковник на Землю перед тем, как его космический корабль эффектно развалился? «Я видел Иерусалим из космоса». Единственное расстояние, с которого можно действительно безопасно взирать на наш родной город.
— Спасибо, что позвонила. Мне пора на работу.
— Не за что. Позвони мне попозже.
— Позвоню.
Она кладет трубку. Я вылезаю из постели и иду в душ. Вода приятно горячая, но в такой день, как сегодня, я очень быстро замерзну, так что я быстро вытираюсь насухо и иду в теплую спальню. Включаю «Защитников Веры» [17], пока одеваюсь. На середине первой песни, когда я в одном белье изображаю Роба Хэлфорда, в дверь стучат. Надеваю штаны и рубашку.
Еще один бродячий бородач. В руках — пачка бумаг, за ухом — ручка.
— Не хотите ли подписать петицию против Мормонского Университета?
— Мормонский Университет? А что они натворили?
— А вы видели, что за кошмар они строят на горе Скопус?
— Видел, и много раз. Прямо через дорогу от Еврейского Университета.
— Точно. Их нужно остановить.
— Но это красивое здание.
— Конечно. Красивое. Все их здания красивые. Вот так они соблазняют и заманивают.
— Соблазняют и заманивают кого?
— Нас!!! Кого же еще! Они все сюда за этим и приехали! Разрушить нас изнутри!
— Они меня не беспокоят.
— Вы уверены? Они — миссионеры. Вы не должны быть равнодушны.
— Моя вера в нашу неэстетическую религию сильна. Им никогда не сделать из меня новообращенного.
— Вы-то, может, и сильны, а наши дети? Как же наша молодежь, наши невинные чада, которые не могут отличить добро от зла?
— А как же арабы? У арабов тут очень красивые мечети.
— Арабы меня не беспокоят. Если бы вы читали Коран, то вы знали бы, что такая глупость не могла произойти от Бога. Я считаю, что мусульмане по всему свету начинают осознавать несерьезность своей веры.
— Я читал Коран.
— Как!
— В старших классах.
— Господь помилуй! Так вот что преподают еврейским школьникам в еврейском государстве! Неудивительно, что наша страна в столь плачевном состоянии.
— Нам не преподавали Коран. Я специализировался на арабском языке. Естественно, мы должны были читать крупные тексты на арабском.
— Вы изучали Коран на арабском языке? Господь помилуй!
— Мы не только Коран, но и другие книги читали на арабском. Моисея Маймонида [18], например.
— Мудрость Моисея Маймонида и тарабарщину Корана — в одном классе! Боже милосердный!
— Это было академическое восприятие арабских текстов.
— Что-о? Не могу поверить! И вас на самом деле учили, что великий раввин Моисей Маймонид писал свои святые книги на арабском? И эти люди называют себя Еврейским Университетом?!
— Это было в школе, в старших классах.
— В школе? Еще хуже. Мы должны организовать петицию и по этому поводу.
— А как же мормоны?
— Забудьте о мормонах. Вам надо молиться, молодой человек, а не петиции подписывать. Молиться изо всех сил и надеяться на прощение.
Я закрываю дверь. Иногда даже звонки Кармель кажутся не столь ужасными.
Ладно, хватит про Кармель. Я ведь обещал вам рассказать про Ибрахим Ибрахима.
Данные на него таковы: Ибрахим Ибрахим прошел пешком от своего дома в Балате до Мертвого Моря, где насмерть заколол девятнадцатилетнюю девушку-солдата. Балата — большой палестинский лагерь беженцев возле города Наблус на Западном берегу реки Иордан. Я там никогда не был, но некоторые парни, с которыми я учился в старшей школе и которых там разместили во время службы в армии, говорили, что лагерь просто огромный, что там не протолкнуться, что там невероятная нищета и все какое-то средневековое (хотя все знают, что эти дешевые шокирующие описания есть ни что иное, как пропагандистские преувеличения со стороны Палестины). Израиль объявил на территории военное положение еще лет тридцать назад, так что сразу после убийства девушки Ибрахим Ибрахима допрашивали как террориста перед специальным военным трибуналом и приговорили к пожизненному заключению. Через несколько месяцев заметили, что с ним что-то не так. Он утверждал, что вокруг его шеи обвилась змея и душит его, и что избавиться от нее он сможет, лишь убив себя. Не совсем понятно, почему в конце концов он вместо этого убил несчастную девушку, но стало очевидно, что его следует содержать не в тюрьме, а в заведении для душевнобольных.
Так он и попал к нам на наблюдение, что означает, что доктор Химмельблау должна решить, — сумасшедший он или нет. Она сказала мне, что запросила его медицинскую карту из психиатрической больницы в Вифлееме, но это оказалось сложным делом, потребовавшим совместной работы Палестинских властей, Израильского министерства здравоохранения и армии. Она говорит, что когда нам пришлют карту, мне придется перевести ее с арабского на иврит (поскольку я единственный человек в блоке, который знает арабский и занимался переводом профессионально).
А вот пример типичной кельтской эмфатической структуры от Флэнна О’Брайена:
Прежде чем мы успеем помереть от жажды, сказал Келли, принеси-ка нам еще три стаута! Господи, обратился он ко мне, в пустыне, можно подумать, мы только что были.
Это не имеет никакого отношения к Ибрахим Ибрахиму. Зато какая чудная эмфаза!
Два часа. Варю себе кофе, пока играет песня «Убитый смертью» [19]. Она мне особенно нравится — и не только за великолепную тавтологию в названии. Раньше, когда я специализировался по лингвистике, я собирал тавтологии, и хэви-метал щедро одаривал меня примерами: «Труп без души», «Слава карающему мстителю», «Голоса из погребальной могилы» [20]. Хороши также в качестве источников бланки для уплаты налогов и порносайты: Владелец-пользователь — это лицо, являющееся владельцем доходов и которое с выгодой использует доходы. Посмотрите на это зрелище: горячая сперма заливает ей все лицо. Порносайты просто изобилуют всякими бесценными грамматическими ляпсусами: Задницы, выпаротые докрасна. Если их парить — они становятся красными. Все понятно.
Кармель говорит, нам надо как-нибудь это попробовать. Ладно, хватит про Кармель, пора на работу.
Я одеваюсь, выключаю компьютер, запираю дверь и еду в больницу. Дорога пустая, как обычно, и как только я вхожу в блок — ко мне марширует Абе Гольдмил с коричневым блокнотом наперевес; Ассада Бенедикт опять объявляет, что она мертвая; Иммануэль Себастьян говорит, что он не верит в то, что доктор Химмельблау заставляет его принимать это новое фальшивое лекарство; Урия Эйнхорн, все еще в своей зелёной бейсболке с надписью South Dakota спрашивает, нельзя ли ему газету с объявлениями о приеме на работу; Ибрахим Ибрахим кричит по-арабски что-то там про Адама, Еву и Змия; Амос Ашкенази, одетый в фиолетовую футболку заткнутую в тренировочные штаны, ругается с телевизором; а Деста Эзра безмолвно плачет. Да ещё и телефон звонит. Длинный звонок, — наверно, Кармель, — так что я выгоняю всех с поста сиделки и велю им заткнуться, а не то я их сейчас отправлю в камеры для буйных. Там их накачают транквилизатором до полной бессознательности и будут периодически подбадривать электрошоком. Снимаю трубку.
Это не Кармель. Это мужчина. Говорит с акцентом, что его зовут Преподобный Иоахим, что он из Церкви Истинного Распятия, и спрашивает, нет ли у нас в блоке христиан.
— Только один.
— Вы не слышали о нашем проекте «Исцеление Крестом»?
— Не могу сказать, что слышал.
— Мы навещаем людей в психиатрических и исправительных учреждениях по всей стране. Наша миссия — дать шанс помолиться вместе для тех, кто вынужден жить в социальной изоляции.
— Кажется, это важная миссия.
— Это так. Ведь болен может быть человек, но не его судьба. Господь исцелит того, чье сердце чисто.
— Звучит хорошо.
— Еще вот что. Мы не миссионеры. Мы общаемся только с теми, кто уже принял христианство.
— Нет проблем.
— Так сколько у вас христиан, я не расслышал?
— Один. Но он не совсем настоящий христианин.
— Что вы имеете в виду?
— Он думает, что он христианин. Он называет себя Иммануэль Себастьян, хотя его настоящее имя — Иммануэль Ерушалми.
