Эту тему развил в своем выступлении другой иерарх — заместитель председателя отдела по делам молодежи ЕХЦ, ректор Дубнинской Духовной Семинарии, архимандрит Иллирий (Вит Псеков). Он пояснил, что под “воцерковлением Темного Города” следует понимать, как широкую рекламу христианских ресурсов там, так и работу над законодательными ограничениями доступа туда подрастающего поколения. По его мнению, “свободное время молодежи лучше посвятить молитве и чтению писаний святых отцов”. По убеждению архимандрита, “мы должны отвергнуть искушения века сего и утвердить себя в твердом исповедании веры в Христа”, неверие в которого приводит многих к гибельным последствиям.
Важными направлениями деятельности Партии являются также: экология духа, христианское молодежное общение, активное участие молодежи в экологии христианской жизни, осуществление христианско-просветительных и благотворительных программ, содействие духовно-нравственному воспитанию молодого поколения, борьба с разными формами неверия и нравственной распущенности, просветительская деятельность, укрепление экологии христианской культуры и содействие межконфессиональной интеграции в современном обществе.
Открытое шествие Партии Экологической Христианской Молодежи намечено на 31 мая на 17 часов. Колонна пойдет от храма Михаила Архангела до памятника святителю Алексию.
Новая Независимая Газета. 30.05.20**»
И за каким таким дьяволом (или «диаволом», как иногда говорят церковники) мне прислали заметку про этих сектантов? И кто? Отправитель неизвестен. Ладно, запомним, а там посмотрим — может и пригодится. Уж не это ли имел в виду Пол?
Закончив свои дела в офисе, я опять кинулся вниз, к нашей стоянке. Почему в таком недурственном месте, как Соросовский Центр, не сделали большого и глубокого подземного паркинга — я так и не понял. Не сделали и все тут. Большая часть машин оставалась на открытой площадке. При современных-то ценах на землю, это казалось просто диким и нелепым.
Задав автопилоту адрес, я нажал «Start» и расслабился. Пока машина везла меня через центр оптимальным, в данной ситуации, путем, я не только прослушал все сообщения на обоих телефонах, но успел даже прочитать поступившие туда записки. Позвонил своему адвокату, но Ник не отвечал. Где же он там шляется интересно, когда нужен мне до зарезу? Пока я вроде бы обхожусь без него. Ладно, там посмотрим.
Центр города уже остался позади. За окном мелькали попутные машины, редкие пешеходы и современные дома. Эминем-Бич сто двадцать один, где-то в самом конце новой набережной у дальнего края старого водохранилища. Вода там давно уже годилась только для технических целей, да и то после основательной очистки. В «сыром» виде ее, по-моему, вообще уже нельзя подавать по трубам. Однако район пользовался популярностью и слыл престижным — многочисленные деловые центры, офисные билдинги и развлекательные заведения не жаловались на отсутствие клиентов. Пока машины стояли в какой-то пробке я успел ответить на большую часть сообщений и на несколько звонков. Вдруг телефон подал сигнал экстренной связи. Ага, Эльза.
— Ну? — спросила она. — Ты сейчас где?
— Подъезжаю к Эминем-Бич, — сообщил я о своем местонахождении, — уже въехал фактически, но в пробке застрял.
— Это я вижу, — Эльза всегда имела пелинг не только от своей машины, но и от моей, что меня иногда сильно доставало, — а за каким тебя туда понесло?
— Там контора Фрэнка Уильямса, и меня просили что-то там уточнить. Это по работе.
— Когда освободишься? Заскочи ко мне.
— А может — наоборот? Ты — ко мне? Я уже соскучился.
— Да? — Эльза сделала небольшую паузу, что-то припоминая, — нет, я тогда не успеваю. Мне сегодня еще в клуб надо, важная встреча.
— Это опять ваш бабский «Пинк Клаб»? Не надоело?
— Не угадал, это тоже по работе. По моей. Нужно интервью взять у одного мужика.
— А больше ничего у него брать не нужно? — я любил доводить свою подругу.
— Слушай, ты, — Эльза, похоже, начинала злиться, — опять начал?
— Ну! Ты даже не спросила, как я выбрался, и что вообще со мной случилось.
— А что толку? Вот встретимся, и расскажешь. Так заскочишь?
— Обязательно, — согласился я, — думаю, что за час я там управлюсь.
— Тогда пока. Если что — звони.
Эльза отключилась. Что-то быстро она успокоилась. Еще недавно паниковала, а сейчас — будто и не произошло ничего. А что, собственно, произошло? Пропал ее парень (я то есть), но потом нашелся. Что-то там ему хотели навесить, но он отмазался или его отмазали. И выпустили. Было бы что-то серьезное — не отпустили бы. Значит — все хорошо, все прекрасно, жизнь продолжается. В этом вся Эльза.
У юристов я пробыл на удивление недолго. Оказалось, что действительно — я теперь должен выполнить работу по договору для фирмы Вип Сервис, о чем мне и сообщили, предложив подписать соответствующий документ. Причем, если раньше моим клиентом числился лично Стентон, как лицо физическое, то теперь — сама фирма, как юридическое лицо. В первый момент, правда, мне было не совсем ясно, для кого я должен писать отчеты, но потом объяснили, что адресовать нужно на специальный почтовый ящик. Адрес прилагался к документу.
Оттуда я поехал к своей подружке. Даже раньше, чем обещал.
Ключ от квартиры у меня был, и я застал Эльзу в обычном для нее домашнем наряде — из одежды на ней имелось только полотенце. На голове. Она, как обычно, ходила голышом, ей так нравилось. Так ей было удобно. Так повелось с тех пор, как она сняла эту спокойную, недорогую квартиру. Она не стеснялась, поскольку знала, что с улицы ее не видно, а рассмотреть ее можно только с крыши дома за парком, откуда регулярно за ней следил в свой телескоп один старый пенсионер. Эльза отлично про это знала, но нисколько не беспокоилась.
Почему это голые женщины никогда не выглядят глупыми? Эту свою привычку — ходить по квартире в костюме Евы до грехопадения, она так и не оставила, говорила, что ей так лучше дышится и кожа должна отдыхать. Чего там должно отдыхать? Но я этого спокойно видеть никогда не мог. И потому у меня никак не получалось отдыхать в ее квартире.
Вот и сейчас — опять то же самое…
…Потом я видел, как она подошла к дивану, и как полотенце упало на пол. Она нырнула под простыню, и я ощутил запах ее кожи. Мои руки сразу потянулись к ней, и я стал гладить ее плечи, грудь, бедра, волосы. Давно я уже не был с женщиной. Дня четыре. А как только мы слились в едином ритме, из нее вырвался громкий прерывистый стон. И не было больше кругом ничего, кроме ее тепла, криков восторга и изгибающегося мне навстречу гибкого упругого тела…
10
…Я иду по необычным улицам необычного города. Это мой город и мой мир.
Темный Город. Улица снов. Странное место. Я неизменно прихожу сюда — иногда часто, иногда — редко, но всегда возвращаюсь. Я прихожу сюда давно. В разных одеждах и в разных образах, но последнее время я не прячу своего лица. Для чего? От кого? Мне прятаться не нужно и не интересно. Другим — наплевать. А меня интересуют постоянные обитатели Темного Города и его улиц. Прохожие, жители, случайные гости, временные постояльцы и выглядывающие из окон непременные обитатели своих домов. Странное население странного места. Я здесь бываю уже давно, и мне пора бы уже привыкнуть к здешним обитателям, к их привычкам и характерам, но никак не могу. Кто-то старается быть собой, хотя бы здесь и сейчас. Кто-то пытается собой не быть и постоянно играет чью-то роль. Или прячется за какой-то маской. Забавно! Девушки притворяются парнями. Парни — девушками. Геи — натуралами. Парни-натуралы — девушками-лесбиянками. Обычные девушки — парнями-геями. Многие скрываются за маской безразличия. Многие, но не все. Вариантов — множество! Кому-то хочется жить на улицах города не своей, а чужой жизнью. Кому-то нравится играть посторонние роли. Кто-то старается выдать себя за иную личность. Это от чего? От отсутствия разнообразия в жизни? От скуки? От тоски и боли? Хочется забыться и почувствовать себя кем-то иным? Или просто такая игра? Игра в жизнь?
Я иду.
С одной стороны от меня призрачные и изменчивые здания. С другой — пешеходная полоса. Темно. Здесь всегда темно. Или вечер, или полумрак — кому как нравится, дело не в названии. Неясные серые тени на небе. Зачем тут небо? Я не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю. Вернее — не понимаю ничего. Дома маячат в сумерках, как деревья в редком лесу. Это и есть лес — лес из домов. Из небоскребов. Хочется шагать вперед, в этом мягком и темном воздухе, пока хватит сил, или пока не закончится сама улица, но я знаю, что она не закончится никогда — потому, что она бесконечна. Свет от колдовских фонарей играет со мной в свою обычную игру — разделяет мои тени: одна идет под ногами, вторая, которая вытягивается, стоит лишь отойти от фонаря и третья, та, что истончилась, вытянулась и уже почти умерла.
