Виктор повиновался.
Тяжело дыша, Толик заботливо перетащил раненых в машину.
Виктор сел за баранку, а Толику приказал сесть рядом с ним. Дав ему автомат, он сказал:
— Держи! И за пленными смотри в оба, но без моего приказа не стреляй, понял?
Удивленный парень взял оружие и сел так, чтобы ему были хорошо видны и Виктор и пленные.
Виктор, казалось, все внимание сосредоточил на дороге. На самом же деле он больше думал о Толике и о том, как в конце концов разрядить это напряжение. Виктору было жаль, что он ударил юношу. Это было все равно что ударить брата Хорста. Но другого выхода у Виктора в тот момент не было. Толик находился в таком возбуждении, что мог совершить любую глупость. Рано или поздно Толик узнает всю правду, а пока Виктор не мог поступить иначе.
Не поворачивая головы, Виктор начал говорить, ни к кому не обращаясь, лишь уголком глаза поглядывая на Толика, чтобы определить, какое впечатление производят на парня его слова. Виктор говорил о себе, о своей жизни, о своей борьбе против фашистов. Он рассказал ему о Хорсте, которого Толя чем–то напоминал ему, о смерти брата. В заключение Виктор рассказал, как он перешел на сторону Советской Армии и какое задание выполнял в подразделении майора Кипиани в качестве уполномоченного Национального комитета «Свободная Германия».
Ни один мускул не дрогнул на лице юноши. Мрачным взглядом посматривал он то на пленных, то на лес, тянущийся по обе стороны от дороги. Руками он крепко сжимал автомат, готовый в любую минуту открыть огонь.
Виктор снял одну руку с баранки и, сунув ее в карман шинели, достал нож, который он смастерил своими руками. Он положил его на колени Толе.
Паренек невольно дернулся назад. Как только Толик разглядел рукоятку ножа, лицо его сморщилось, и он несколько раз всхлипнул. Чтобы не смущать парня, Виктор отвернулся.
— Это тебе, — только и сказал он.
Толик мотнул головой.
— Я не хочу его брать, — глухо выдавил он из себя. В голосе парнишки звучало больше печали, чем ненависти. Однако как успокоить печаль и грусть юноши, Виктор хорошо знал.
— Стой! — неожиданно крикнул Толик Виктору. — Немедленно остановись! Вон он! Я вижу его!
Метрах в пятидесяти от дороги Виктор увидел в кустах что–то темное. Правда, почти невозможно было определить, был там один человек или несколько. Виктор затормозил.
— Стой! Стой, фашист! — выкрикнул Толик, бросаясь к кустам.
— Толик, ложись! — Виктор схватил свой автомат и побежал вслед за парнем, готовый в любой момент прикрыть его огнем.
Не успел он догнать его, как раздался выстрел и кто–то крикнул по–русски:
— Стой!
Виктор сделал прыжок в сторону и залег рядом с Анатолием.
— Что это такое, Виктор Андреевич? — шепотом спросил Толик. — Наверное, фашисты хотят нас обдурить?
— Не знаю, — ответил Виктор. — А может, это и на самом деле наши?
— Тогда почему же они стреляли, когда я закричал по–русски?
— Возможно, неосторожности.
Оба прислушались, но не услышали ни звука.
— Что будем делать? — нетерпеливо спросил Толя. — Не можем же мы лежать здесь до самого вечера!
— Да–а… — Виктор задумался. — Отползи за дерево и скажи им, кто мы такие, из какой дивизии. Скажи, что с нами трое пленных. Тогда они нам ответят, кто они такие.
— Плохо! Если это фашисты, они нас попросту уничтожат, — заметил Толя.
— Ну, так легко мы им не дадимся. Давай!
Толик отполз за толстое дерево и громко по–русски закричал то, что ему советовал Виктор.
Лежа в кустах, Виктор думал о том, что ему во что бы то ни стало нужно взять в плен фашиста, обстрелявшего их машину. Если же они встретили советских солдат, то нужно будет попросить их, чтобы они помогли схватить негодяя. Виктор понимал, что, если этого фашиста не схватить, Толя никогда не простит ему этого.
Наконец из кустов раздался ответ, услышав который Толя вскочил и от радости закричал:
— Наши! Виктор Андреевич, это же наши! И фашиста того они уже схватили!
Из–за кустов тем временем навстречу Виктору и Толе вышли трое советских солдат и один сержант, а несколько в стороне от них стояли пленный и двое русских солдат, охранявших его. Оказалось, что это были связисты. Они тянули линию связи и натолкнулись на гитлеровца. Он пытался убежать от них, но они схватили его и обезоружили.
Когда сержант узнал, что Виктор немец, он с недоверием покосился на него.
— Да, он немец, но не простой! Он немецкий коммунист и борется на стороне Советской Армии против фашистов, — объяснил сержанту Толя. — Борется по убеждению, понятно?
Через несколько минут они вышли на дорогу и, сев в машину, вскоре догнали колонну, двигавшуюся в город. Четверых пленных Виктор передал лейтенанту, возглавлявшему колонну.
Хмурым, недовольным взглядом следил Толя за тем, как пленные залезают в кузов грузовика. Он, видимо, в душе не мог согласиться с таким решением Виктора.
Через полчаса они приехали в медсанбат. Двое санитаров положили на носилки шофера и унесли куда–то. Пришедший в сознание майор Кипиани потребовал, чтобы его отвезли в штаб.
В штабе они узнали очень неприятную новость: пленный офицер, капитан Шредер, которого Виктору, казалось, удалось переубедить, вместе с тремя другими немецкими пленными сбежал.
Как только майора Кипиани привезли в дом, в котором он жил, Толик зачем–то бросился на околицу.
Прислонившись к плетню сожженного крайнего дома, он решил во что бы то ни стало дождаться здесь подхода колонны, лейтенанту которой они передали четверых пленных, и прежде всего фашиста, который стрелял в них.
Мимо него по дороге проезжало много машин, но колонны грузовиков почему–то не было.
Чтобы не замерзнуть, Толик стал бегать взад и вперед. Он уже начал побаиваться, не проехала ли колонна, пока они завозили раненого шофера в медсанбат. Невольно он думал о Викторе Андреевиче, недоумевая, почему тот сразу же не сказал ему, что он немецкий коммунист. И почему сам майор не объяснил ему этого? Или они хотели, чтобы он считал, что жизнь ему спас русский солдат? Откуда Виктор узнал о рукоятке с медведями? Ведь Толя сказал об этом только майору. Зачем же майор рассказал об этом Виктору? Может, Кипиани и сам не знает, что Виктор немец?
Чем больше Толик раздумывал над этими вопросами, тем сильнее становилось его подозрение, что Виктор на самом деле не тот, за кого себя выдает. Будь он коммунистом, он ни за что на свете не ударил бы его. Немец… и коммунист — это казалось юноше несовместимым. Толя даже сомневался, есть ли в Германии вообще коммунисты, хотя в школе и от отца он слышал кое–что об Эрнсте Тельмане. Догадки Толика — так ему в тот момент казалось — подтверждало и то, что Виктор взял под свою защиту фашистов, которые стреляли и ранили майора и шофера.
«Я буду следить за ним, — мысленно пообещал себе Толик, — Буду следовать за ним по пятам и не успокоюсь до тех пор, пока не удостоверюсь, что за человек на самом деле этот Виктор Андреевич. А с майором об этом говорить пока рано. Сначала я должен собрать доказательства своей правоты».
Толик замерз, да и голод начал напоминать о себе.
«Может, вернуться в село и посмотреть, не остановилась ли где на улице та самая колонна? А прежде всего хорошо было бы чего–нибудь перекусить», — соображал Толик.
Неожиданно паренек услышал позади себя какой–то подозрительный шорох и чьи–то торопливые шаги. Оглянувшись, он прижался к плетню и увидел, как недалеко от него кто–то перелезает через забор. Кто это был, в темноте невозможно было разобрать.
8
В небольшую комнату полуразрушенной школы, где размещался штаб, Виктор вместе с солдатом внесли раненого майора Кипиани и положили его на шезлонг. Виктор помог врачу сменить старую повязку. Потом Виктор вскипятил чай, раздобыл поесть. Однако, что бы ни делал Виктор, из головы у него не выходила мысль, что он обманулся в пленном немецком офицере. Не утешало Виктора даже то, что пленного офицера не раскусил и генерал Зейдлиц, которому тот дал честное офицерское слово, что не будет даже пытаться бежать. Из–за одного этого Виктор чувствовал себя виноватым перед Кипиани.
Задумавшись, Виктор лениво жевал хлеб с салом, слушая краем уха, о чем майор Кипиани разговаривает с капитаном Малкиным, который пытался убедить майора, что ему крайне необходимо полежать несколько дней в полном покое.
— Если бы я был серьезно ранен, — не уступал капитану майор, — врач без лишних слов забрал бы меня в медсанбат. Понятно? Просто–напросто пуля задела кожу, и меня только слегка контузило. Завтра в полдень, когда немцы дадут ответ на наш ультиматум, я буду уже на ногах. Сегодняшней ночью мы все равно никаких пропагандистских передач вести не будем, так что я ничего не пропущу. И хватит болтать об отдыхе!
— А кто будет проводить допросы пленных, если они сегодня ночью появятся? — поинтересовался Малкин.
— Сегодня ночью? — Кипиани задумался. — Ну хорошо, сегодня ночью ты сам будешь вести допросы, а завтра…
