Макс вернулся в спальню. Стелла поднялась туда. Когда вошла, он стоял к ней спиной, перебирая свои костюмы и пиджаки на вешалках. Не обернулся.
– Очень странно. Не нахожу еще одной рубашки и брюк.
– В чистку на этой неделе я ничего не отправляла.
– В кармане пиджака лежали мои ключи. Где Чарли?
– Не думаю, что он мог взять твою одежду.
– Я тоже так не думаю.
Макс сел на кровать и хмуро уставился на свои ногти. Стелла прислонилась к косяку. Солнечный свет падал из окна на ее туалетный столик. Она понимала, что может лишиться всего, но почему-то ее это не волновало. Ей было любопытно, чем закончится дело. Обвинения со стороны Макса были неминуемы, и она не представляла, как отвечать на них.
– Должно быть, он сюда заходил.
– Кто?
– Эдгар Старк.
– Это невозможно. Как он мог зайти, если здесь Бренда и я? Пойду посмотрю, нет ли в саду Чарли.
Макс сидел нахмурясь, держа руки на коленях. Такой организованный человек, держащий под контролем свой мир, не может потерять рубашку, брюки и льняной пиджак с ключами в кармане.
Стелла быстро спустилась по лестнице и выбежала в парадную дверь. Пациенты еще не вернулись с обеда. Она побежала к оранжерее – там на гвозде возле двери висела белая куртка Эдгара, – разорвала пустой пакетик из-под семян и огрызком карандаша написала ему записку. Сунула ее в карман куртки, оставив край на виду, чтобы Эдгар непременно заметил.
Идя обратно, Стелла увидела появившуюся в конце подъездной аллеи рабочую группу. Теперь уже она ничего не могла поделать, разве только молиться, чтобы Эдгар увидел ее записку и нашел возможность избавиться от взятой одежды. В холле она встретила Макса, сказала, что в саду Чарли нет и, возможно, мальчик вернется только через несколько часов.
– Вряд ли Чарли прикоснулся бы к моей одежде, – снова сказал Макс и вернулся в кабинет.
Стелла остановилась в дверях.
Макс стоял рядом с письменным столом, лицом к ней, держа в руке телефонную трубку.
– Соедините меня с третьим корпусом.
О случившемся стало известно вечером. Бренда спустилась вниз в пять часов. Стелла рассказала ей о пропавших ключах и одежде, они пошли в гостиную и выпили по большой порции джина. Стелла не могла оставаться спокойной. Ее тревогу, разумеется, можно было объяснить заботой о муже.
– Макс все уладит, дорогая, – сказала Бренда.
– Конечно. Но я все-таки беспокоюсь.
К тому времени, когда Макс вернулся, они выпили еще по большой порции. Бренда по-прежнему была в гостиной, а Стелла стряпала ужин. Услышав, как открылась парадная дверь, она вышла в холл. Лицо Макса было суровым, сердитым. Она пошла ему навстречу.
– Что случилось?
Макс лишь мельком глянул на нее. В гостиной он встал перед пустым камином и объявил:
– Эдгар Старк совершил побег.
И тут отвратительно завыла сирена.
Мы думаем, что события разворачивались так: после обеда Эдгар сказал Джону Арчеру, что его позвали в сад священника, и ушел один. Достал одежду Макса, спрятанную под деревьями в конце сада Рейфиелов. Переодевшись, совершил побег; держался вдали от дороги, пока больница не скрылась из виду, а затем на попутной машине, автобусе или поезде добрался до Лондона. Я был очень недоволен, узнав, как небрежно велся надзор за рабочими группами, но больше всего меня – и Джека – беспокоил вопрос о том, что делал Макс в промежутке между обнаружением пропажи одежды и затем, уже около пяти часов, побегом Эдгара.
Промежуток этот составил почти три часа. Обыск в комнате Эдгара, а потом во всем отделении не дал никаких результатов, но Макс не сообщил Джеку о том, что происходит. Если бы он немедленно отправился на поиски Старка в сад священника и обнаружил, что его там нет, тревогу подняли бы гораздо раньше, и мы быстро схватили бы Эдгара.
Но Макс, видимо, так твердо решил перед встречей с Джеком докопаться до сути произошедшего, что наделал ошибок, и главное – не попытался до вечера установить местонахождение Эдгара. Возвратясь в больницу и узнав, что за время его отсутствия ничего не произошло, он пошел к себе в кабинет и ждал, видимо, без всякой причины, еще полчаса перед тем, как позвонить Джеку. К тому времени, когда рабочие группы должны были возвращаться, Джон Арчер уже обнаружил, что его пациент исчез, и немедленно сообщил мне. Я тут же отправился к Джеку. Когда Макс позвонил, Джек уже знал об исчезновении Эдгара. Не знал только – Максу было неловко говорить, и этим, разумеется, в значительной мере объясняется его поведение в тот день, – что на беглом пациенте одежда Макса. Максу я не сочувствовал: он дал возможность моему пациенту скрыться, – а Эдгар, несмотря на всю его браваду, еще нуждался во мне. Он был болен.
Мы с Джеком решили, что не стоит включать сирену немедленно, оповещать округу о побеге пациента, пока мы не будем вынуждены это сделать. Лучше организовать поисковую группу, быстро прочесать местность, постараться схватить Эдгара, пока он не очень далеко. Оба мы знали, что для успешного побега пациенту нужны деньги и одежда, а по крайней мере одежду Эдгар раздобыл. Санитары потратили на поиски два часа, обыскали ферму и болото, прошли по лесу. Они не знали, сколько времени прошло с его побега. Считали, что не больше трех часов, но такого времени для находчивого человека с одеждой и деньгами вполне достаточно, чтобы скрыться. Есть ли у Эдгара деньги, никто не знал, кроме Стеллы, разумеется, – она не раз снабжала его деньгами, и их должно было вполне хватить на дорогу до Лондона. Между тем мы могли только надеяться, что Эдгар все еще где-то поблизости, бредет вслепую без дороги и окажется легкой добычей местной полиции, которую после безрезультатных двухчасовых поисков поставили в известность о побеге.
Бренда со Стеллой встретили сообщение об этих драматических событиях удивленными, обеспокоенными восклицаниями. Но о Чарли, который до сих пор не вернулся домой, вспомнила только Бренда. Стелла тут же изобразила крайнюю встревоженность, перевела эмоциональное потрясение, вызванное побегом Эдгара, в тревогу о сыне. Она надеялась, Макс не обратил внимания, что первой о благополучии мальчика подумала бабушка, а не она.
Макс резко ответил, что мальчики Эдгара Старка не интересуют.
– Он стремится убраться отсюда как можно дальше.
Чарли вскоре вбежал в дом, очень взбудораженный, потому что слышал сирену и жаждал все узнать.
Стелла вернулась на кухню заканчивать приготовление ужина. Он стремится убраться отсюда как можно дальше. Она стояла у плиты, по лицу ее струились слезы. Услышала, как вошла Бренда, вытерла фартуком глаза и зажгла газ под картошкой. Надо было делать вид, что она лишь немного расстроена из-за того, что больнице теперь предстоят серьезные передряги, которые дурно отразятся на пациентах, служащих и семьях служащих. Она что-то промямлила об этом Бренде.
– Ужасная досада, – откликнулась свекровь. – Натворил дел этот человек. И он работал у нас в саду?
– Восстанавливал оранжерею.
– Жутко подумать, что он заходил в дом. Что случилось бы, окажись здесь кто-то из нас? Насколько я понимаю, в прошлом он насиловал женщин.
– Думаю, он сперва убедился, что в доме никого нет.
– А если бы Чарли застал его в спальне? В твоей спальне, Стелла! Ты не чувствуешь себя оскверненной тем, что он заходил в твою спальню?
– Для меня это неожиданность. Я еще не осознала всего в полной мере.
– Ну еще бы!
Бренда продолжала свой допрос, не сводя глаз со Стеллы. Что-то в ее реакции на происходящее вызывало недоумение у свекрови, и Стелла это понимала. Чем она выдала себя? Тем, что не подумала о Чарли, узнав, что беглый пациент на свободе? Или выказала мало удивления, словно знала? Стелла мысленно молила Бога, чтобы никто больше не смотрел на нее испытующим взглядом.
Однако худшее было впереди. Когда они ужинали, в кабинете зазвонил больничный телефон, и Макс пошел туда. Возвратясь, он сказал Стелле, что Джек ждет к себе их обоих.
– Обоих? – переспросила Бренда.
– Да, мама, – с несвойственной ему твердостью ответил Макс.
Когда они проезжали мимо главных ворот, уже темнело. По меркнущему небу тянулись розовые, синие, лиловые полосы туч, в тускнеющем вечернем свете высились ворота – две прямоугольные башни с двойными створками между ними. Перед выездом Макс спросил Стеллу, почему, с ее точки зрения, Джек хочет видеть и ее. Стелла ответила, что не знает. Больше Макс ничего не говорил, и они ехали молча до самого дома главного врача, расположенного неподалеку от женского корпуса.
Брайди, подобающе серьезная, открыла им дверь. С приливом неприязни к ней Стелла поняла, до чего глубоко вошла эта женщина в служебные дела мужа за долгие годы их совместной жизни, и у нее мелькнула мысль, что теперь ей уже не быть в положении Брайди. Раньше она думала, что роль супруги главного врача уготована ей, и мысленно отвергала ее. Но тут поняла, что этой роли у нее не будет; главным врачом Максу теперь не стать. И подумала, осознает ли это он сам.
