— Это как-то несерьезно, — пробурчал Лэндон, раз в жизни проявив упрямство.
— Несерьезно-несерьезно, это вы, и точка, — уверял хозяин.
— Все же заверните мне «хомбург», — мрачно заключил Лэндон. — Впрочем, не надо, — добавил он. — Я его надену.
Толкаясь в метро среди вечернего потока, Лэндон так и ждал, что сейчас кто-нибудь поднимет голову и окинет его «хомбург» насмешливым взглядом. Он смотрел на свое отражение в темном стекле двери… да, этот «хомбург» явно не на месте, торчит, как ермолка раввина. Шляпник был прав. Девятнадцать долларов девяносто пять центов кошке под хвост. Лучше бы он в кино пошел! Повернув на свою улицу, Лэндон увидел у их дома небольшую толпу. Что-то случилось! Мигалка на крыше «скорой помощи», медленно поворачиваясь в морозном воздухе, отбрасывала длинные темно-красные щупальца света на дорогу и на боковую стену магазина Кнайбеля. Сам Кнайбель стоял в задних рядах толпы: крупный, сутулый, в белом фартуке, руки глубоко засунуты в карманы, толстая шея вытянута вперед. Лэндон ускорил шаги. Кнайбель искоса посмотрел на него.
— Что случилось, мистер Кнайбель? — спросил запыхавшийся Лэндон.
Кнайбель изучающим взглядом окинул «хомбург». Это еще что такое? На голове у человека свила гнездо большая черная птица? Лэндон не был постоянным покупателем, и торговец не счел нужным с ним любезничать. Он повернулся к толпе.
— Старушка. Тромбоз, что ли, — процедил он.
— Какая старушка? — спросил Лэндон, уже пришедший в себя.
— Сверху, — ответил Кнайбель. — Миссис Бошан.
Не хотел, чтобы его тревожили. Молодой полицейский раздвинул толпу, и санитары снесли по цементным ступенькам носилки. В свете уличного фонаря Лэндон увидел под одеялом хрупкую фигурку, посеревшее старушечье лицо, змеиные глазки закрыты. Она уже выглядела покойницей. Санитары быстро задвинули носилки в заднюю дверь машины и, сверкнув белыми туфлями, сами вскочили следом. Полицейский велел собравшимся дать дорогу, и «скорая», включив сирену, умчалась.
— Всегда у меня покупала, — вздохнул Кнайбель.
На ступеньках одиноко стояла дочь старушки, голова повязана косынкой; обхватив себя обнаженными руками, застыв от горя, женщина смотрела вниз, а толпа не сводила с нее глаз. До чего же люди любят пялиться! Чужая беда для них — тайная радость. А уж несчастье покрупнее — ну, это целое событие! И я ничуть не лучше. У этой женщины — большое горе, оно все на виду. И мои собственные беды оно оттесняет на второй план. Печальная житейская истина! Зеваки начали расходиться, и он поднялся по ступенькам, тронул свою дурацкую шляпу.
— Прошу прощения. Может, вам нужна помощь? Я Фред Лэндон. Живу под вами. В двести шестнадцатой.
— Да, я знаю.
Она слабо улыбнулась. В больших горестных глазах блестели слезы.
— Ваша мама, — начал Лэндон, — она…?
— Нет. Но состояние тяжелое. Когда я пришла домой, она лежала на полу. Может, пыталась дотянуться до телефона. Даже не знаю, сколько она так пролежала, — голос ее задрожал.
— Так ее повезли в больницу? — спросил Лэндон.
— Да.
Лэндон легонько коснулся ее руки.
— Пойдемте в дом. Здесь очень холодно.
Она рассеянно смотрела через его плечо на идущие мимо машины.
— Да. Но мне надо ехать в больницу.
— Не беспокойтесь об этом, — сказал Лэндон. — Я вам помогу туда добраться. А сейчас… вы же в ледышку превратитесь. Идемте, выпьете чего-нибудь согревающего.
И, взяв женщину под локоть, он повел ее в дом. Иногда Лэндон удивлял себя самого — в подобных случаях в нем вдруг просыпался командир. По меньшей мере штатный работник Красного Креста.
У себя он разлил по стаканам изрядную дозу бренди, добавил воды и принялся названивать в таксомоторные компании. Почему ее не подвезли полицейские? Паразиты, где там о человеке позаботиться! На улице разгулялся ветер, по стеклу барабанила снежная крупа, Лэндон раздвинул занавески.
— Мерзкий вечер, — сказал он в пространство. — И у всех занято. Может, в такое время они вообще не принимают заказы. На улицах работы хватает. У меня, к сожалению, машины нет. Продал месяца полтора назад. Из соображений экономии, — добавил он и тут же засмеялся. Что он лезет со своей экономией, когда у нее умирает мать?
— У меня есть машина, — сказала она. Она примостилась на краешке дивана, сдвинув колени — шикарные, крупные и красивые, кстати говоря, колени. Изголодавшийся по женщинам Лэндон отвернулся. У человека горе, она вот-вот матери лишится, а он тут облизывается на ее ножки. Он поднялся, вышел в кухню и налил себе еще бренди, много больше обычного, убойную дозу. Через минуту до него донесся ее голос: — Я езжу мало. Такое движение не для меня. — Она будто разговаривала сама с собой.
— Вполне понимаю, — откликнулся Лэндон из кухни. — Я и сам за рулем нервничаю. В такую погоду, как сегодня… Каждый раз держишь в руках собственную жизнь… — Он умолк. И что у него за зуд такой — обязательно сунуться со своими проблемами? Чем плохо, если для разнообразия воцарится героическая тишина? Ясно же — эта женщина хочет, чтобы он отвез ее в больницу, но попросить гордость не позволяет. Он отхлебнул свой гигантский бренди. — А машина автоматическая? — спросил он, возвращаясь в комнату. — В смысле — передача?
— Да.
Она сняла косынку, и, к удивлению Лэндона, по плечам ее рассыпались темные волосы, густые и жесткие, но без блеска. Все равно не красавица, но видна в ней какая-то печально-плавная чувственность. Совсем рядом, с открытыми руками, с тяжелой копной волос, она влекла к себе, и становилось ясно — плотские наслаждения ей не чужды. И все это спрятано под суконными пальто и простыми шапками. Я был не прав, подумал Лэндон. Невспаханное поле — это не про нее.
— Я научился водить поздно, — продолжал он, наблюдая за ней. — То есть как поздно — в тридцать лет. Так вот, учили меня на автоматической передаче. Не мог управиться со всеми этими рычагами. Ногой жмешь, тут же тянешь рукой… Это мне сложно… Потому я и спросил.
Она почти не слушала, казалось, полностью сосредоточившись на стучавших по окну снежных крупинках.
Минуту спустя Лэндон сказал:
— Давайте возьмем вашу машину, я вас отвезу.
— Ну что вы… Я не могу вас так беспокоить. — Она посмотрела на него удивленными глазами.
— Да какое беспокойство, — отмахнулся Лэндон, опорожнил стакан бренди и тут же почувствовал, как теплая влага разлилась по желудку и в груди. — Поднимитесь к себе, наденьте пальто. Вообще что-нибудь потеплее. Через пять минут я жду вас внизу.
— Не знаю, как вас благодарить, мистер Лэндон.
— Зовите меня Фред, — разрешил чуть захмелевший Лэндон.
— Хорошо. — Она с откровенным любопытством вглядывалась в его лицо. Потом протянула теплую влажную руку. — Маргарет Бошан.
— Давайте собираться, Маргарет.
Она ушла, и он, чуть нервничая, потянулся к своей буйной шевелюре. Но пальцы наткнулись на поле «хомбурга», который так и торчал на его гудевшей голове. В нем он и вышел в бушующую ночь.
Впервые за зиму по-настоящему завьюжило, безжалостный ветер накинулся на них и заставил пригнуться. Одной рукой Лэндон придерживал шляпу, другой стряхивал клочки газет, лепившиеся к брючинам. По его щекам и шее струилась ледяная вода. Рядом шла встревоженная Маргарет. Она подвергала его уж слишком тяжелому испытанию.
— Тут совсем близко! — прокричала она, когда они завернули за угол. Она вцепилась в узел косынки у горла, как какая-нибудь крестьянка со старинной картины «Буря». Машина стоит в гараже, сказала она, за китайской — стирка вручную — прачечной. Маргарет арендовала гараж у китайца. Когда они наконец повернули в тупичок за прачечной, протрезвевший Лэндон остановился — вытереть обеими руками слезящиеся глаза. Но в узкой улочке куражился вихрь, и он злодейски утянул шляпу с головы Лэндона. Она взлетела и поплыла прочь, Маргарет вскрикнула.
— Ваша шляпа!
— Ничего! — прокричал Лэндон. — Все нормально!
— Но это же прекрасная шляпа! — воскликнула она, оглядываясь. — Вон она. Еще не так далеко. Смотрим те… — Шляпа лежала на дороге метрах в десяти. Лэндон глянул на нее и заколебался. Еще можно догнать. На дороге валялись его девятнадцать долларов девяносто пять центов. Но что же он, как идиот, помчится за ней по улице? Колебания привели к роковым последствиям — порыв ветра подхватил «хомбург», и бедняга покатился колесом. Комический уход со сцены. Маргарет стиснула его руку. — Извините, ради бога. Это я во всем виновата. Мне ужасно перед вами неловко. Я заплачу за шляпу.
— Ни в коем случае, — запротестовал он. — Забудьте о ней.
Она смотрела на его кудри, которые беззастенчиво ворошил ветер.
— Ой, да вы же замерзнете до смерти.
— Ладно, идемте, — сказал Лэндон.
Они заспешили по проулку и наконец добрались до деревянных гаражей — там было потише. Возле одного из них Маргарет протянула Лэндону кольцо с ключами.
