— Любая западная промышленная или финансовая шишка больше всего боится «проморгать Китай». Как же, удар по репутации! Я уже слышать не могу все это блеяние о «китайском экономическом чуде». Какое, к чертям, чудо, если полмиллиарда китайцев живут на жалкие гроши? Меньше доллара в день! Этого никто не желает замечать, зато во все глотки орут, что к середине века объем китайской экономики превзойдет американскую. А почему превзойдет? Да все из-за тех же пятисот миллионов, которые и тогда будут получать меньше доллара в день… Так что чудо-то вонючее, и весьма.
Элис глотнула из бокала.
— Приятное вино, — сказала она.
— Но ведь в Китае достаточно людей, сумевших вырваться из нищеты, — осторожно возразила Бекка. — И их число неуклонно растет. Начальник Билла постоянно говорит об этом. Динамически меняющийся социальный статус — вот как он это называет.
— Верно. В Китае есть богатые люди, — согласилась Элис. — Несколько миллионов. По сравнению с нищей массой — капелька в море. Китайцы заслуживают не показного, а реального изобилия. Им нужна чистая вода, доступное жилье вместо пустующих небоскребов, власть закона, а не взяток. Им нужна по-настоящему свободная пресса, а не эта широковещательная коммунистическая пародия. Им нужно образование. А прежде всего — настоящая, не показная демократия. Балахоны с эмблемой «Prada» и наспех сляпанные местные «ауди» — это не демократия и не изобилие.
— Я думала, что наша шанхайская жизнь будет похожа на Гонконг, — призналась Бекка. — Точнее, на знакомый нам с тобой Гонконг. Помнишь? Путешествия на острова, уик-энды на чьей-нибудь яхте. Воскресные обеды в каком-нибудь уединенном ресторане.
— Идиллическая картинка, — рассмеялась Элис.
— Но ведь у нас с тобой когда-то было именно так, — упрямо стояла на своем Бекка.
— Здесь не Гонконг, — сказала Элис, перестав улыбаться. — Шанхай всегда был частью континентального Китая. Только не напоминай мне, что кто-то называл Шанхай «Парижем Востока». Придумать красивый эпитет легче, чем построить красивую жизнь. Гонконг для англичан был их владением. А Шанхай они так и не сумели сделать своим.
«Пожалуй, я хватила через край, — подумала Бекка. — Наговорила Элис лишнего. Чего доброго, она подумает, что я превратилась в сентиментальную домохозяйку, вздыхающую по старым добрым временам».
— И все-таки я уверена, что мы не напрасно приехали в Шанхай, — сказала она вслух. — Нам здесь будет хорошо. Тебе налить еще?
Они обе глядели во двор. Как всегда по вечерам, там стояли сверкающие машины с включенными двигателями. Их было меньше, чем в выходные, тем не менее из подъездов выходили разряженные молодые женщины и усаживались в салоны. Некоторые из сидевших за рулем мужчин годились им в отцы.
— Забавное зрелище, — подражая небрежности Элис, проговорила Бекка.
Ей очень хотелось поднять себе настроение. Она так рада этой внезапной встрече с Элис! Неужели они разучились просто болтать, как раньше?
— Не думала, что нашу семью поселят в публичном доме, — со смехом добавила Бекка.
Смех получился довольно искусственный.
— Это не публичный дом, — улыбнулась Элис.
Бекка почувствовала, что ей не терпится раскрыть бывшей подруге кое-какие секреты шанхайской жизни.
— «Райский квартал» — это няолун, что по-китайски означает «птичья клетка». В Губэе полно таких местечек. Возможно, даже больше, чем в Хунцяо.[17] А девушек, живущих в таких клетках, называют цзиньсэняо — канарейки.
Синие глаза Бекки расширились от удивления.
— Я думала, что пошутила. Значит, это правда? Те женщины — проститутки?
— Нет, — замотала головой Элис. — Они спят не с кем придется, а с одним мужчиной. По китайским понятиям, это считается вполне нравственным. Тебе стоит привыкнуть, что здесь совсем иные мерки.
— Теперь я понимаю, — вздохнула Бекка. — Они на содержании у богатых мужчин.
— Опять-таки, по нашим представлениям, они не настоящие содержанки. Они — что-то вроде вторых жен. Я писала об этом. Многие из таких женщин по-настоящему любят своих мужчин. Рожают от них детей. Если мужчина не шанхаец, еще и обстирывают его. Их ремесло, Бекки, гламурным не назовешь. Они ведут жизнь обычных домохозяек и мечтают о том, как их возлюбленный бросит свою основную жену. Такое случается, но крайне редко. И даже если они довольствуются тем, что имеют, их положение все равно остается шатким. Мужчине может наскучить его «канарейка». Или его законная жена вдруг обнаружит, что он живет на два дома. Бывает, что и сама «канарейка» заведет какую-нибудь романтическую историю на стороне, и это станет известно ее благодетелю. Или мужчина пережрет «виагры» и помрет, что называется, прямо на «рабочем месте».
Бекка едва не поперхнулась своим шабли.
— Не смейся, бессердечная корова! Любой врач подтвердит тебе, что такое бывает, и не так уж редко.
«Бессердечная корова». Еще одна фразочка оттуда, из старого доброго времени.
— Эти женщины — современные наложницы, — продолжала Элис. — Их мужчины чаще всего не местные, а откуда-нибудь из Гонконга, Синджи или с Тайваня. В Шанхае полно приезжих китайцев. Они снимают своей «канарейке» квартиру, где и останавливаются, когда бывают в Шанхае. Правда, эти красавцы все-таки похожи на местных. Ни один гонконгский китаец не одевается так безвкусно. — Элис пренебрежительно кивнула в сторону окна. — В общем, ни одна из сторон не остается внакладе. Мужчине не надо искать по барам подружку на ночь. Ему не надо тратиться на гостиницу. А женщина… должна сказать, что практически все эти женщины выросли в невообразимой бедности… женщина обретает стабильность. Доход для себя и своей семьи. Хотя бы на то время, пока все это продолжается, а такие отношения нередко длятся годами.
— Получается, это брак по расчету, — сказала Бекка.
— Скорее разумное сочетание секса и экономики, — усмехнулась Элис.
— Думаю, такое сейчас увидишь не только у китайцев, — с напускным безразличием отозвалась Бекка.
Почему-то слова Элис встревожили ее. И почему-то обычная проституция была ей понятнее, чем жизнь «канарейки в клетке».
— В Шанхае, если у женщины есть образование или профессия и ей повезет, она сможет зарабатывать несколько тысяч юаней в месяц, — добавила Элис. — Но работа выжмет из нее все соки, и единственным ее желанием будет стремление выспаться. А можно спать, извлекая из этого выгоду, как делают ваши соседки. Очень прагматичный подход. И очень китайский. Говорю тебе, в городе пруд пруди таких «канареек».
Бекка выглянула в окно. Между большими машинами тарахтел застрявший «мини-купер». Очевидно, опять эта высокая китаянка не справилась с системой безопасности.
— Шанхай любят называть зеркалом современного Китая. Только зеркало-то кривое. Достаточно отъехать километров на сто, как попадаешь совсем в другой Китай. Там половина местной ребятни никогда не переступала порога школы.
Болезнь Холли заставила родителей обзавестись специальным монитором, чутко реагирующим на любой сбой в ее дыхании. Если такое случалось, чувствительные датчики, установленные рядом с кроватью, моментально включали микрофон, и взрослые, находящиеся в другой комнате, все слышали. Вот и сейчас в разговор Бекки с Элис вклинился сигнал монитора, и из миниатюрного динамика донеслось хныканье Холли. Бекка торопливо прошла в спальню. На сей раз ничего страшного: просто девочка во сне раскрылась, и ей стало холодно.
Бекка поплотнее закутала полусонную дочь в одеяло, потом взяла на руки и, как в раннем детстве, стала укачивать. Попутно она перебирала в памяти разговор с Элис. Может, она напрасно пытается восстановить былую дружбу? Разве ей мало Холли? Разве ей мало общения с Биллом по воскресеньям и субботним вечерам, когда ему удается приехать домой пораньше? В друзьях нуждаются одинокие люди, а она отнюдь не одинока.
Холли заснула. Бекка осторожно переложила ее на кровать и вернулась на кухню. Элис стояла спиной к окну и улыбалась.
— Бекки, а помнишь, как я прокалывала тебе уши? — вдруг спросила она.
По сути, им нельзя заниматься юридической практикой в Китае. Шутками на эту тему огорошивали каждого западного юриста, приезжавшего в Шанхай. Шейн часто вспоминал об этом, когда время неумолимо ползло к полуночи и над Пудуном гасло разноцветное зарево. Сотрудники фирмы прихлебывали остывший кофе, а их столы по-прежнему ломились от непросмотренных бумаг.
На визитках сотрудников значилось: «Иностранный юрист», что сразу расставляло все на свои места. Иностранным юристам, которые работали в Шанхае на иностранные фирмы, законодательство Китайской Народной Республики отводило роль юридических представителей и не более того. Даже китайские юристы, вроде Нэнси Дэн, не имели полноправного государственного статуса в том, что касалось юриспруденции КНР. Таких, как она, называли «непрактикующими китайскими юристами». Все документы, которые «Баттерфилд, Хант и Вест» подписывала с китайской стороной, должны были заверяться подписью какого-нибудь местного сговорчивого законника.
