Флоренс начала рассказ о своей жизни — будто это был анекдот. Да, было что-то смешное во взаимоотношениях с неким другом, никогда не бывшим близким ей, но к кому она всегда питала дружеские чувства.
— По-моему, мне страшно хотелось одного, — говорила она, — внимания! Я проглотила их с дюжину, этих таблеток, так, дорогой? — Наклон головы к Артуру.
— Так, — сказал Артур. — Это обычное число, когда люди хотят привлечь к себе внимание, а не умереть.
Они вместе рассмеялись.
— Я тут же созвонилась с Артуром и попросила его позаботиться о похоронах и о будущем Эллен. Разумеется, он примчался на «скорой помощи» с насосом для промывания желудка, и через пару часов я спала. На следующий день Артур позвонил, чтобы узнать, как мое самочувствие, я еще спала, но когда он пришел вечером, я уже проснулась и выглядела вполне мило, должна сказать. В той самой пижаме, которую ты подарил мне на Рождество два года назад. Помнишь, Эв, с кружевными рукавами?
Я не помнил, но из вежливости кивнул.
— Знаешь, дорогой, — на этот раз «дорогой» было обращено ко мне, — когда я проглотила таблетки, то поняла всю важность существования на свете Артура. Я позвонила ему, а не тебе. Даже то, что Артур был в городе, где и я, рядом, а ты — далеко, ничего не значит. Не ты был нужен мне. А когда пилюли заработали, даже позже, когда я начала проваливаться в сон и думать, какая же я трусиха, я поняла, что таблетки — это единственный мостик между мной и Артуром. В моем возрасте и при моей фигуре, учитывая наши обычаи, это был, вероятно, единственный способ заманить к себе мужчину. Правильно, дорогой? (к Артуру!)
— Чепуха, — улыбнулся заарканенный Артур.
— В общем, — продолжала Флоренс, — на следующее утро мы приятно побеседовали и — в нашем-то возрасте — одно цеплялось за другое, и едва мы поняли, что случилось, как оказались в купе поезда. Представь! Разумеется, отдых нужен. И ты будешь удивлен, дорогой (мне), как мало нам потребовалось, чтобы привыкнуть друг к другу. Правильно, дорогой? (к Артуру).
— О, Флоренс! — запротестовал Артур.
— Наша первая мысль была о тебе. Мы сразу же прониклись мыслью о тебе — а не усугубит ли наше поведение твою печаль? Артур беспокоился больше меня! И настоял прилететь сюда первым же рейсом! У меня даже одежды с собой нет. Так, один чемоданчик. И вот мы здесь!
Я улыбнулся, но то, чего она ждала, не произнес, поэтому она резво заполнила паузу. Как всегда.
— Должна сказать, что Артур — надеюсь, тебя не смутит это, дорогой (к Артуру) — заботлив как никто. Каждое утро, спускаясь к завтраку, он приносит листок бумаги, той самой розовой, помнишь? На ней отпечатан список дел на день: чего не забыть, куда мы идем на обед и что надеть, кто гости и что должна приготовить служанка. Уж не знаю, где Артур откопал такого повара, блюда у нее — восхитительные. Затем поручения: что в первую очередь, что во вторую, где встретить его на ленч — мы всегда кушаем вместе, и какое это разнообразие — каждый раз в другом месте. Как приятно думать о предстоящем сюрпризе! И идея была не моя, не так ли, Артур?
— Вообще-то, твоя, — сказал Артур. Он сидел как на иголках.
Флоренс сказала, что его можно извинить, ему надо уйти.
Мы посмотрели, как он уходит. Заблудшие души бродили в прохладе здания. Артур был близорук и, смотря на окружающих, он вытягивал шею, будто горевал о них.
— Он очень мил! — сказала Флоренс. — И хорошо относится к Эллен. Знаешь, я вручила ее на попечение доктору Лейбману, и ей стало лучше. Она еще не оправилась до конца — это связано с тобой, веришь, нет, — но сейчас она под наблюдением, не волнуйся. Выздоровеет.
«Эх, Эллен!» — подумал я, но ничего не произнес.
Флоренс протянула руку и мягко положила ладонь на мою руку. Ждала, что я отвечу? Разрешения на полный разрыв со мной?
— Разумеется, — сказала она, — у нас с тобой получалось лучше, но я не глупа, чтобы думать, что все в жизни повторится! — Она убрала свою холеную руку. — Но ты же видишь, как он мил? Он заботится обо мне, Эв. Постоянно! А с тобой я всегда чувствовала себя временно, будто — раз! — и ты исчез! А Артур всегда со мной и для меня. И, Эв, неужели, неужели я не заслужила этого? По-моему, заслужила. Видишь ли, мне позарез нужно постоянство. Ты — прекрасный человек, но твоя натура… Все психоаналитики говорят, что ты — невротик. Доктор Вайсбарт, наш новенький, замечательный врач, говорит, что я делаю единственно возможное в данной ситуации и что ты — психический калека и нуждаешься в основательном лечении. Я говорила ему, что не нужно этого, а он говорит, что, вероятнее всего, — необходимо! Хотя это уже не мое дело — то есть, конечно, мое, я тоже близкий тебе человек — и не надо так обиженно смотреть, я ведь не нужна тебе больше, давно была не нужна, сам знаешь. Раньше мне казалось, я могу помочь, что, не помогая тебе, я совершаю неблаговидный поступок. Но сейчас все стало на свои места, и если я не смогла, то признаюсь — не смогла. Извини, моих сил не хватило, прости, если сможешь!
Я наклонился и поцеловал ее.
— Благословляю вас, — сказал я. — Благословляю вас обоих.
— Спасибо, дорогой! — сказала она. — Ты непередаваемо великодушен! — Она счастливо рассмеялась. — Почему-то всегда мечтала о муже-юристе! — И позвала: — Артур!
Он был невдалеке.
— Артур! — Успокоенная тем, что он идет к нам, она снова повернулась ко мне. — Думаю, теперь мы можем заключить действительно справедливый договор. Мои лучшие годы отданы тебе, а ты все еще привлекателен и полон сил. И твои способности по части зарабатывания денег огромны!
Подошел Артур.
— Если хочешь, — предложил он, — я по-прежнему буду представлять твои интересы. Улажу твои денежные дела.
— Нет, я найму другого, — поторопился ответить я.
Затем подумал, зачем напоследок ложка дегтя?
— Я передумал, Артур, — сказал я. — Будь и дальше моим юристом. Если хочешь. Только прошу одного!
— Да, да, весь внимание! — деловито нахмурился Артур.
— Флоренс во всех случаях должна быть на первом месте. Ее интересы — превыше всего.
Флоренс порывисто обняла меня. Артур, стоявший рядом, тоже.
— Я напишу письменный договор, — сказал он, — который станет справедливым по отношению к вам обоим. Ждите его через пару дней.
— Завтра, — быстро сообразила Флоренс.
— Придется перенести несколько встреч. Думаю, успею. (Он успел. Я отдал Флоренс абсолютно все в обмен на полную свободу от нее в будущем.)
Он поднялся. За ним — Флоренс. Он встряхнул свой пиджак. Флоренс взяла меня за руку, и мы пошли к их машине.
— Артур и я думаем отправиться в Мексику. Что-то вроде медового месяца пополам с разводом и делами. У Артура там клиенты с огромными хасиендами.
Она рассмеялась и влюбленно взглянула на Артура.
— Сколько тебе здесь осталось, Эдвард? — спросил он.
— О, да, действительно? — воскликнула Флоренс. — Сколько еще и чем мы можем помочь? Такой ужас, Артур. Ты только вникни, человек хочет убить себя, а его прячут в психушку!
Мы дружно посмеялись, и на этой ноте им показалось, что можно уезжать.
— В каких областях думаешь приложить свои таланты? — спросила Флоренс уже из машины.
— Очень интересно окунуться в производство алкогольных напитков, — ответил я.
— А что? Очень интересное занятие, — сказала она. — До свидания!
И они уехали.
На повторном слушании я поведал судье Моррису, что после больницы буду работать у человека, разводящего кроликов на коммерческой основе.
— Вот он сам, — сказал я и показал на дядю Гвен, который вместе с Гвен сидел в зале.
— Интересное занятие, — ответил судья и тут же подписал мое освобождение.
Доктор Ллойд не вымолвил ни слова. Судья расписался, и на этом все закончилось.
— Будет хорошо, если время от времени вы будете позванивать мне, — сказал судья потом, когда мы шли к машине.
— Что значит время от времени?
— Ну, раз в год. Между прочим, что же все-таки с вами произошло?
— Хотел испытать воскрешение на своей шкуре. Для этого потребовалось убить себя.
— Хотя я ничего не понял, прошу более не делать этого. Я позволяю вам уехать, несмотря на здравые советы психиатров. Не подведите!
* * *
Жили мы вместе: Гвен, Анди и я на верхнем этаже дядиного дома. У меня была своя комната, но иногда я ночевал с Гвен. Большинство ночей мы проводили раздельно, потому что я не хотел. Приглядывались друг к другу. Просыпаясь, мы глядели друг на друга в поисках ответа на вопрос: не пора ли расходиться? Мы осторожничали. Подобно двум ягуарам, подобно двум тиграм, которые случайно встретились на пересечении троп и стали по-звериному сожительствовать: охотиться вместе, есть вместе, спать вместе в укромном уголке чащоб. Но какое-то недоверие, не друг к другу, а к джунглям наших душ, осталось.
