Все вдруг соединилось и стало почти космическим в этой комнате. Это почувствовал и Витя, который молчал и плакал, слушая этот разговор…
Сергей, уехав от Улиньки, попал в какой-то загробный запой. Собственно, запоя в буквальном смысле не было — он не брал в рот ни грамма водки, — но были внутренние видения, знаки, символы… Самое существенное и сокровенное происходило в момент между сном и явью, когда он просыпался утром.
Он чувствовал: что-то будет, кто-то придет.
А внешняя жизнь шла своим путем, и он часто оказывался в центре, на пересечении многих странных историй, случавшихся вокруг. Вот одна из них, довольно забавная. Состоялось знакомство с черепом некой дамы — старой профессорши, любившей науку и отрицавшей бессмертие души.
С ее трупом действительно произошло что-то серебряное. Сразу после смерти обнаружилось завещание, по которому ученая отдавала свой скелет и «все, что останется от моей личности», в пользу научных исследований. Одно учреждение почему-то воспользовалось этим, скелет попал в шкаф. Потом он много раз бродил по рукам студенток, пока его не сломал пьяный доцент, уснувший после буянства в шкафу. Остатки решили выбросить, но череп попал на дачу к приятелю Сергея Антону, который взял череп, приговаривая, что «ее душе теперь будет хорошо».
И череп ученой мирно отдыхал на даче у Антона, пока не приехал туда — тоже для отдыха — Сергей.
— Череп убери, — вздохнул он. — Закопай и молись о ней в церкви, пусть найдется хотя бы один шанс из тысячи облегчить ее душу — молись… Закопай череп, но только не рядом с твоей собакой.
Антон послушно закопал несчастный череп несчастной души.
…А Сергей тем временем, передохнув, вернулся в Москву. Он тут же позабыл об Антоне, чувствуя: наконец, наконец что-то произойдет. Свое собственное тело (и человеческое тело вообще) стало его раздражать. «Как это все чуждо внутреннему «я», — говорил он самому себе, — все эти ноги, руки, кишки, пальцы, волосы — надоело, надоело, и какие они все странные, чужие, даже фантастические, и это несмотря на то, что мы к этому так привыкли… Долой! Долой! Все это ненужное! Долой!»
Свое тело казалось ему телом отчужденного чудовища.
— Не с моей планеты эти мои руки, глаза и рот, — заключал он.
Но он не ожидал того, что случилось. Это возникло внезапно, словно в нем открылись другие, нечеловеческие уже слух и зрение, или «шестое» чувство, и он просто увидел, что рядом с нашей реальностью проявилась другая, а он ее «видит» и «слышит».
Сначала это был просто странный намек, довольно абстрактный, возникло какое-то поле, точнее, «облако» и в нем безликий космос в миниатюре (как на фотографии метагалактик), словно отражение иного мира, собранное в горсть.
Он сразу на всякий случай проверил себя (он знал как): нет, это не галлюцинации, не проекция собственного подсознания, это — «оттуда».
И с этим облаком, несмотря на всю его абстрактность, а может быть, именно благодаря ей — в его душу и тело вошел ужас, так что выступили капли пота, может быть, даже внутри.
«Облако» исчезло, но потом стало опять появляться — на короткое время, иногда в самый неподходящий момент, когда он возвращался к себе домой, в одинокую комнату… Словно кто-то поселился у него и он уже стал сам у себя гостем. С бьющимся сердцем подходил теперь Сергей к своему дому.
…Будет ли там чудовище? На письменном столе, на стуле или — с неба — прямо в окне… Его ужас стал понемногу подавляться внепостигаемой огромностью происходящего. Словно то был знак легкого привета из бездны… В центре «облака» всегда что-то чернело, точно желая выделиться из пустых орбит инобытия.
Сергей все-таки решил посоветоваться. Он признавал не столько учителей, сколько «советчиков». Конечно, лучше всего было бы найти Андрея — этот, невероятный, мог бы, наверное, все распознать. Но Андрей, как назло, исчез из Москвы. Оставались другие. Он пришел к ближайшему и лучшему ученику Андрея — Валентину Боровикову. Тот заключил:
— Если не хочешь всего этого, уходи в высшие сферы «Я», там, где ничего, кроме твоего чистого и вечного «Я», нет. Технику мы знаем, а духовно ты готов.
Сергей ответил:
— Я хочу принять вызов.
— Тогда соберись в один центр, в один свет, стараясь понять. Важно отсутствие страха и всех эмоций. Все это тебе известно.
Но потом опять произошло то, что все переменило.
Он брел домой, объединившись в себе. Медленно поднимался по грязной, оплеванной лестнице. И знал — «жилец» там. Осторожно открыл дверь, вошел в коридор и сразу увидел в своей комнате старичка.
Тихий такой был старичок и с виду обыкновенный, только лица не видать, точно оно было неуловимо. И позади него — исчезающее облако, как будто он из него вышел, из самого центра, и «облако» теперь уходит.
Сергей пытался уловить и понять его лицо, познать необъяснимое. И все же он остановился, замерев, не в силах пойти туда, в объятия…
Облако исчезло, и поле сверхмрака возникло вокруг старика. Он был как бы в рамке, почти невидимой, внутри картины из других миров, появившейся спонтанно и созданной не красками, а незнаемой духовной энергией.
Но тихий такой, очень тихий был старичок. Неожиданно, пытаясь разглядеть его лицо, Еремеев почувствовал страх. Он был настолько чудовищен и огромен, что не мог вместиться в человеческий ум. Может быть, только дети знают отдаленно похожее на это…
Но вместо того чтобы сковать все его существо, этот сверхстрах произвел иное перевернувшее все воздействие.
Он как бы очистил все внутреннее полярным холодом далекой и абсолютной планеты. Он был настолько несовместим с возможностями человеческого ужаса, что стал пустым, невоспринимаемым, хотя то, что стояло за ним, как-то потаенно чувствовалось.
И Сергей медленно и чуть-чуть изменился внутри, оставаясь в то же время самим собой. Застрах действовал иначе, чем страх.
«Когда мужчина берет девочку-ребенка — это ужасно, но когда он соединяется с камнем или с планетой — это уже иное, это вне всего» — такая странная аналогия мелькнула в уме Сергея.
Старик исчез так же внезапно, как и появился. «Это конец, это знак, — подумал Сергей. — Чудовище прилетело».
Вечером он оказался у Валентина Боровикова.
Вместе они проанализировали старичка, назвав его «тихим».
— Это было невероятное сочетание фантома и реальности, — повторял Сергей.
И вместе они заключили: да, «чудовище прилетело», то есть и «метагалактическое облако», и «старичок» — вероятнее всего, создания чьего-то Потустороннего Ума. Может быть, какое-то великое существо из невидимых, высших вселенных спустилось и посылает сюда, в земной мир, свои ментальные фантомы, образы своего космического Ума, или чудовищные сигналы, странные шедевры, неразгаданные проекции своего бреда или величия.
— Они могут это делать, — успокоительно сказал Валентин. — Посылать к нам свои ментальные образы, как бы полуовеществляя их. Но это не дьявол, знаки совсем другие.
Может быть, это был Потусторонний Ум, который Сам создавал вселенные, находясь в центре их, по слову из древних индуистских текстов, что в силе абстракции, в силе высшей медитации лежит ключ к созданию миров, которые потом облекаются в плоть.
— Но зачем Он здесь, что Ему нужно в нашем земном мире? — бормотали они.
Ни Валентин, ни Сергей не были в силах ответить на этот вопрос. Ничего, кроме предположений. Но присутствие великого Потустороннего Ума — точнее, Его проекции — Сергей внутренне ощутил на самом себе…
Вскоре старичок опять пришел, но уже совсем странно. Сергей, в полном одиночестве, писал письмо своей сестре — она уехала в Индию — и почувствовал: кто-то сидит на кухне. Влекомый, он заглянул: старичок пусто, как труп, сидел на кухонном столике, рядом с газовой плитой, и, кажется, болтал ногами.
Сергей чуть не закричал, но вырвался лишь стон. Однако молниеносной духовной концентрацией он убил в себе страх. Тут старичок мертвенно почернел, и вокруг него точно образовалось темное поле сознания — как сеть от паука. Сергею показалось: старик взглянул на него. Взгляд этот исходил не из глаз — глаз, по видимости, вообще не было или они смотрели внутрь, а чуть виделся лик: не маска, не человек, не дух и не зверь.
Повеяло холодом, который убил бы лед, вместе с тем старик стал совсем черен, как обугленный труп, но с невидимым взглядом… Вдруг Сергей почувствовал зов — таинственный, безличный, полярный — без человеческого горя, без страсти, без зла и добра, надчеловеческий, словно ведущий в непонятно-запредельную, но полную особой жизни вселенную…
Потом все исчезло, и Сергей ощутил только стук своего сердца, ставший единственным, как биение всей его жизни.
Он глянул в комнату. Там был опрокинут стул.
Вскоре приехал Андрей.
Втроем — с Валентином — они решали, что делать. Приезд Андрея внес во всю ситуацию какую-то чудовищную ясность. Зов повторился. Некий Великий Ум, или просто Иная Реальность затаилась у входа в земную жизнь, давая о себе знать. Словно кто-то дул в сознание Сергея как в Ухо.
