— Ну, чего тебе здесь надо? — Хмуро посмотрел на Глеба, язвительно усмехнулся. Ты что, и вправду решил прийти на выручку этому фраеру? Тогда поторопись, не то опоздаешь!
— Хочешь сказать, что с ними разделался? — Глеб решил пока не раскрывать карт — Вижу, ты их уже обокрал, — указал он глазами на пояса с золотом.
— А хотя бы и так! злобно сузил глаза Костя, в голосе его послышалась угроза. — Вот, значит, как ты заговорил, кореш? Поперек нашей дороги становишься? Глеб не испугался.
— Понимай как хочешь, но присвоить чужое я вам с Сергеем не дам! — решительно заявил он. — Тебя, смотрю, опять в тюрягу тянет, а мне там делать нечего — Сдернул с плеча карабин и потребовал: — Снимай-ка с себя ворованное и топай отсюда, пока я добрый! Амнистирую только в счет того, что вместе щи хлебали.
«Не может того быть, чтоб он в меня выстрелил. Хотя как знать… — лихорадочно думал Константин. — Придется рискнуть. Надо его мочить…» Медленно двинулся навстречу наставленному на него дулу.
— Да что с тобой, дружбан? Чего ты об них печешься? Неужто мы с тобой по-хорошему не договоримся? Ты ведь не заложишь нас с Серегой?
Поверив его миролюбивому тону, Глеб опустил книзу ствол — мгновенно ружье было выбито из его рук. Коротко взмахнув тяжелым кулаком, Константин собирался нанести сокрушительный удар по голове, но Глеб, уклонившись, подсек ему ноги. Противник рухнул лицом вниз на землю, придавленный поясами с золотом.
Глеб уселся на него верхом и стал заламывать назад руки, намереваясь связать снятым с него же ремнем. Но это оказалось ему не по силам. Константин выдернул правую руку и, пока Глеб, навалившись всем телом, удерживал левую, выхватил из-за голенища финку и не глядя вонзил в него по рукоятку…
Направленный ему в бок нож рассек брезентовую куртку и наискосок порезал лишь мягкие ткани тела. Однако боль и хлынувшая из раны кровь вызвали шок, Глеб со стоном упал в сторону. Воспользовавшись этим, Костя попытался встать, чтобы с ним покончить, но быстро подняться ему не удалось — мешали тяжелые пояса с золотом.
Осознав смертельную опасность, раненый сумел доползти до своего карабина. Когда враг его все же поднялся и бросился к нему, чтобы добить, Глеб неожиданно вскинул ружье и не целясь выстрелил. Он потерял много крови и, уже в полубессознательном состоянии, продолжал стрелять, пока в магазине не кончились патроны…
Выстрелы услышала поисковая группа, двигавшаяся к лагерю геологов всего на расстоянии нескольких сот метров. Спасатели нашли обоих без сознания и оказали первую помощь. Глебу наложили повязку на порезанный бок, а Косте — шину на перебитую ногу. Посовещавшись, решили сделать привал и вызвать по рации вертолет.
Глава 27. Обретение партнера
Глеб очнулся от боли в боку, открыл глаза, что это, бредит он, что ли?.. Над ним склонился Петр… только он почему-то поседел и постарел лет на двадцать… Вдобавок Петр, глядя на него знакомыми карими глазами, обратился к нему совершенно другим голосом — более густым и низким. Да нет, не бредит он, все это происходит наяву…
— Потерпи немного, скоро прилетит вертолет и доставит тебя в больницу, — успокаивающе произнес Михаил Юрьевич. — Что здесь произошло? Вижу, ты можешь говорить.
— Он хотел меня убить. — Глеб указал глазами на Костю. Тот сидел в стороне и постанывал, нога его была перебинтована.
— Пришлось выстрелить в него — второй раз на меня набросился.
— А Башун говорит, ты хотел его ограбить, ранил, чтобы отнять золото, а он, отбиваясь, ударил тебя ножом, — пристально глядя ему в глаза, сообщил Юсупов.
— Костя Башун врет, потому что думает, будто нет свидетелей и ему поверят! — Глеб повысил голос, чтобы тот его услышал. — Не учел одного: есть кому подтвердить, что говорю правду!
«Ну вот, бредит парень, — с досадой подумал Михаил Юрьевич. — Какие еще свидетели?» Но сказал строго:
— И кто же твои свидетели? Мы связались с начальником лагеря, он подтвердил, что послал Башуна с золотом в райцентр. Дело очень серьезное, Сытин. Советую говорить правду!
— Он, конечно, не сообщил, что золото везли Петр и Клава, а сопровождал их Костя Башун… Вот у них-то и украл пояса этот подонок.
При этих словах Михаила Юрьевича словно током ударило: «Неужели?.. Не может быть!»
— Какие Петр и Клава? Это не те, что из поселка Добрыниха? — И подался к раненому всем телом. — Где они теперь?
— Слава богу, оба живы. Не удалось Косте от них избавиться. А начальник лагеря… он с ним заодно.
— Это как же понимать? — разволновался Юсупов. — Покушались на их жизнь и они ранены? Из-за найденного золота? А где старик Полторанин?
— Старик погиб, а Петра и Клаву этот подлец, — Глеб повел глазами в сторону Башуна, — пытался угробить на Медвежьих камнях, да ничего не вышло. Петя спас Клаву, а я — его. — И улыбнулся, превозмогая боль. — Даже не ранены.
Услышав его слова, к ним подошли и остальные.
— Неужели это правда, Глеб? Мы же здесь специально для того, чтобы их найти! — Михаил Юрьевич все еще не верил в удачу. Я — отец Пети, а это, — показал он на бородача и однорукого, — родные Клавы.
Перевел дыхание, немного успокоился.
— Как прилетит вертолет, отправим тебя вместе с этим, — бросил мрачный взгляд на преступника, — в больницу; поскорее поправишься. — А сейчас расскажи нам, где находятся Петя и Клава! Родные ее здешние места хорошо знают.
Глеб стал объяснять Егору Анисимовичу, Ивану и Севе, где оставил Петра и свою лошадь. Не успел договорить, как раздался шум винтов вертолета. С земли подали сигнал, и вскоре, отыскав неподалеку подходящую поляну, вертолет сделал посадку.
Через час, погрузив раненых и взяв троих спасателей для их охраны и сопровождения, вертолет улетел. Оставшись вчетвером, старший Юсупов, Егор Анисимович, Иван и Сева, не мешкая, собрали пожитки и отправились выручать своих близких.
Когда ушел Глеб, оставив ему снаряжение и немного еды, Петр решил подкрепиться; но кусок не лез в горло. Думал об отчаянном положении Клавы: одна на голом утесе, среди бурного потока, без еды и питья, но главное — без надежды на спасение…
Наспех дожевав, решил не дожидаться возвращения Глеба, идти к ней на выручку. Перекинул через плечо моток веревки и, расчищая топором путь, отправился искать место, где ее оставил. Одежда его еще не просохла, но погода теплая — обойдется.
Только в третий раз выйдя на берег речки, увидел тот утес: на вершине, в безнадежной позе, уронив голову на грудь, сидит Клава… Не прошло и получаса, как Петр уже стоял там, где утес ближе всего подходил к берегу. Протока очень узкая и берег невысокий, но добраться до утеса вплавь нечего и мечтать — так стремительно несся между скал водный поток…
Клава подняла голову — и не поверила своим глазам. Первое время она еще надеялась, что ее отыщет Костя, — не сомневалась, что сумеет выбраться на берег по обрывку троса. А Петра унес поток — его она уже оплакала…
И вдруг — о чудо! — вот он, живой и невредимый! Машет рукой, пытается перекричать грохочущий поток… Нет, понять ничего нельзя… Петр между тем схватился за топор и начал яростно валить молодые сосенки, приняв единственно верное решение перегородить узкую протоку. Свалив десяток стволов, принялся сбрасывать их в воду, рассчитывая, что зацепятся за камни. Так и случилось: первый же ствол развернуло поперек потока, и он застрял между утесом и берегом; так же и остальные; вскоре узкий речной рукав оказался перегорожен запрудой — можно попытаться пройти.
Не теряя времени Петр привязал конец веревки к дереву, спустился на эту переправу и, карабкаясь по стволам, вскоре добрался до утеса.
— Лови веревку! Закрепи за выступ скалы! Держи крепче! — снизу крикнул он Клаве. — Сейчас к тебе поднимусь!
Клава проворно выполнила, что от нее требовалось, Петр без особого труда подтянулся и вылез на площадку. С радостными слезами она бросилась к нему на грудь, и посреди бурлящей, ревущей водной стихии они заключили друг друга в объятия.
— Радоваться еще рановато, Клавочка! — Петр первым справился с эмоциями, снял ее руки со своей шеи. — Давай-ка займемся делом!
Проверил прочность крепления веревки, привязал Клаву за талию и осторожно спустил девушку с утеса на запруду. Потом спустился сам, перерезал веревку и стал вслед за Клавой медленно переступать по скользким стволам, раздвигая мешающие ветки. «Только бы бревна под нами не разъехались! — молил он. — Пронеси, Боженька!»
Запруда выдержала — напор ослаб: встретив препятствие, вода устремилась в свободное русло. Обвязав Клаву концом веревки, он сначала сам ловко вскарабкался на берег, а потом поднял наверх и ее.
Вот теперь можно порадоваться спасению, отдохнуть и обсушиться, — переходя через поток по шаткой запруде, промокли до нитки. Петр сразу развел огонь, достал остатки съестного, оставленного Глебом.
