Впрочем, совсем лафа быстро закончилась. В скором времени потерпевшая сторона неплохо организовалась, и редко можно было встретить дичь иначе, чем группами по четыре-пять штук, а например на легендарную помойку гуки ходили только с палками. Неоднократно в окрестностях проигрывался сценарий классического кино – когда прыгнув на группу гуков и ее погнав, задерживались на избиении одного двух, а из-за ворот общаги вылетала огромная стая азиатов с палками и камнями. Тогда следовало поспешное отступление по мостику в Дендрарий, ну а кого-то гуки безусловно отлавливали и били.
Так общаги заняли осадное положение, и наступила эпоха штурмовых атак. Провозвестником данной эпохи стало внедрение А. института санитарных мер: так как проживали известно кто в условиях страшной антисанитарии, то во имя чистоты и дезинфекции с ней стали бороться очищающим пламенем. Первые несколько поджогов были довольно успешны: геенна огненная пожирала большие площади, и всем было весело. Потом стало сложнее: во-первых то, что легко загоралось снаружи, уже сгорело, а во-вторых места доставки вовнутрь живительного напалма стали укрепляться. Стало меньше окон, больше рам, потом их стали закладывать кирпичом; разобрали и балконы. Примерно в это же время в Дендрарии проходил конкурс на лучший рецепт зажигательной смеси, ну а излюбленным развлечением стало спортивное метание разнообразных предметов в окна гук-общаг. Например в случае с двойными рамами хорошо себя зарекомендовало метание в окошко молота, который иногда обматывался войлоком и поджигался. Пока жильцы изыскивали в комнате дымящийся подарок судьбы, через проломленные молотком рамы следом доставлялись гостинцы: газовые баллончики с приделанной скобой, зажимающей кнопку, а также бутылки с горючим содержимым. От неудачного метания бутылок с напалмом стены общаг покрылись черными пятнами, которые придают этому месту специфический колорит и по сей день, особенно там, где бутылки разбивались вокруг окон.
Особой смелостью отличались те, кто ухитрялись штурмовать общаги через окна. Эти очень громкие и наглые авантюры сопровождались звоном стекла, посуды и криками, так как внутри ставилась задача как можно больше всего испортить и сломать перед актом аутодафе. Страдала от этого обшага номер два, так как первая обнесена бетонным забором. У второй сильнее всего прославился бастион, спускающийся собственно говоря к речке. Там не осталось ни одного целого окна, проемы заложены кирпичом; разобран балкон, а на два окна сверху натянуты панцирные сетки от кроватей – это единственный вид защиты, спасающий окна от любых летящих предметов.
Трудно сказать, как жилось там постояльцам в те годы. Поскольку режим посещения общаг сформировался по принципу анекдота «мимо тещиного дома я без шуток не хожу», не могу не проникнуться своеобразным уважением к тем, кто там жил во времена описываемого непотребства. Если некоторым участникам нашего повествования подошел бы знак «участнику штурмовых атак», то азиатам полагаю пошли бы юбилейные – типа «два года в гук-общаге».
Впрочем, как я недавно узнал, наши гук-общаги далеко не уникальны: в одном сибирском городе есть суровый обычай подгонять грузовик к оной, отрывать дверь грузовиком, зачищать население ручками от колунов, и увозить все ценное на том же грузовике.
Есть в них правда и определенная героическая стать: сейчас, в 2011 году, они так и стоят непокоренными, и там живут гуки.
***
Много всего случилось у гук-общаг. Страницы памяти разных людей хранят множество дивных историй, которые увы зачастую интересны только непосредственным исполнителям и участникам событий, потому что одинаковые. Но были и уникальные.
Была история, которая очень сильно всем запомнилась как пример того, что кавказцы всегда и везде стоят друг за друга. Один молодой состав, где никому не было и двадцати, чисто проходя мимо поймал у колонки возле гук-общаги редкий трофей: трех лиц кавказской национальности, лет по тридцать, крепких и довольно увесистых, на кожаных куртках и спортштанах. Скорее всего трофеи имели отношение к наркотрафику в обшагах; ну да не в том суть. Молодой состав насчитывал пятеро ребят, неопытных, но спортивных. И на чистом кураже они прыгнули на противников, имея в активе один-единственный «удар» и кажется залитую пряху. Первой же атакой одному из них удалось скруткой запустить противника на землю, а второму из того самого удара два раза выстрелить в ебало. Двое оставшихся пафосных кавказцев оттуда припустили с низкого старта, и отбежали метров примерно на тридцать. Откуда они не только наблюдали за воспитательными процедурами и прыжками на голове, но и что-то кричали на родном языке, комментируя события. Мнения разделились: то ли это были советы составу, куда лучше бить, то ли земляку – как ловчее опиздюлиться. Молодые и дерзкие пацаны остались в некотором изумлении от этого события, как трое здоровенных мужиков зассали пять легковесных юношей.
Один раз сильно порадовал неизвестный последователь Конфуция, судя по виду китаец. Будучи загнанным в декабре месяце к реке (которая, к слову, в этом месте не замерзает даже в самые лютые морозы), перед лицом неминуемых пиздюлей сохранив каменное выражение лица он степенно вошел в одежде в речку, и против сильного течения в одежде ухитрился переплыть ледяную воду, вылез на берег и растворился во тьме. Данный поступок даже у преследователей вызвал большое уважение – так, абсолютно хладнокровно и молча, мог поступить только обладатель сильнейшей воли. Если он не нашел смерть от воспаления легких и переохлаждения, то этот представитель достоин занесения в самый почетный список героев этой необъявленной войны, как пример абсолютной беспощадности по отношению к себе. Впрочем, эта идея получила творческое переосмысление и у его оппонентов: многократно избитых гуков выкидывали в речку с моста, особенно в холодное время года. Дзен этого зрелища, пожалуй, превосходит только улетающий в ночь через разбитое стекло на ходу поезда потерпевший «белого вагона».
Наконец последняя из уникальных историй оттуда случилась через много лет после описываемых событий. Один из участников «штурмовых атак», повзрослевший и поумневший, прилично одетый прогуливался по местам боевой славы и ностальгировал. Когда повстречал несколько штук гуков, с одним из которых они узнали друг друга – первое знакомство было сопряжено с несколькими ударами арматурным прутом по щщам визави, удравшего тогда под кровать. Испустив истошный крик, азиат нелепо ударил ногой нашего героя, тот от неожиданности бросил его подсечкой, и достал травматический пистолет. Подобно известной сцене из фильма Гая Ричи «Lock, Stock and Two Smoking Barrels» стороны сохранили лицо: герой не знал, не опиздюлится ли, а гуки не знали, что пистолет не настоящий. Погожим весенним днем прохожие наблюдали странную картину: как с моста несется со всех ног представительного вида молодой господин в дымчатых очках, брюках, туфлях и кашемировом пальто. В одной руке он держал пистолет, а во второй – кожаный портфель с документами. Его никто не преследовал, но по старой привычке он все равно ушел по классической схеме: до моста на Куйбышева, где лихо перелез через забор и был таков.
***
Много лет прошло с тех пор, а так они и стоят, памятником ушедшей эпохи. Появились в общагах и относительно целые окна, и даже сетка от кровати на одном из окон висит полуоторванной. Набережная покрылась бетоном, через реку построили пафосный дворец-резиденцию полпреда. Бывшие стройки сияют тонированным стеклом офисов и банков. Но порой, время словно возвращается назад, и появляются в дендрарии, где нет уж той беседки, молодые люди на белых кроссовках с липучками и специфической одежде, и круг истории замыкается. Наверное, где-то там же в дендрарии живы тени и духи прошлого, нашептывающие по вечерам злые истории посетителям парка. Да и как знать – не бродят ли на том мосту призраки убитых. А еще порой там гуляют молодые мужики с тоской в глазах, в которых читается грусть и ностальгия об ушедшей молодости.
Да, а в конце набережной, как раз вдоль одного из пути отступления, расположился гениальный памятник. Глыба гранита, украшенная надписью: «Культура объединит человечество. Н. Рерих».
В музыке хорошо известен феномен вундеркинда, или «маленького Моцарта», когда иной раз ребенок видит впервые в жизни пианино в гостях у родственников, и, стоя на цыпочках, внезапно начинает подбирать по слуху любимую песенку, не зная ни нот ни грамоты вообще. Через пару лет таких детей показывают по телевизору; приглашают на концерты, где маленький мальчик в белой рубашечке или девочка в трогательном платьеце, едва видные из-за рояля, на высоком стульчике играют так, что залы встают. Это талант, что сложно объяснить каким-то рациональным образом. Талантом природа наделяет человека совершенно вслепую: так сволочь и подлец может иметь нереальную скорость реакции и стать спортивным чемпионом, а тупой как баран сын сантехника и технички получить оперный голос и покорить Ла Скала и Метрополитен Опера.
