Можешь себе представить, как счастлива она была, когда они заставили ее рассказать правду о своем императорском происхождении. Я слышала потом, что чудо вступления в брак с Тянь Ю настолько ее поразило, что она стала очень набожной и приказывала слугам подметать могилы предков не просто раз в год, а каждый день.
К этой истории больше нечего добавить. Они не очень сильно винили меня. Хуан Тайтай получила внука. А я получила одежду, билет до Пекина и столько денег, что мне хватило на дорогу в Америку. Хуаны просили только, чтобы я никогда не рассказывала сколько-нибудь влиятельным лицам историю своего расторгнутого брака.
Это подлинная история о том, как я сдержала слово и принесла в жертву свою жизнь. Посмотри на золото, которое я сейчас ношу. Когда я подарила жизнь твоим двум братьям, твой отец подарил мне эти два браслета. Потом родилась ты. И каждые несколько лет, когда у меня появляется немного лишних денег, я покупаю еще один браслет. Я знаю, чего стою. Все они настоящие, в каждом двадцать четыре карата.
Но одного я никогда не забываю. В праздник Чистых и Светлых Дней я снимаю все свои браслеты. Я вспоминаю, как однажды пережила настоящее озарение и к чему это привело. И помню тот день, когда молоденькой девочкой, с лицом, закутанным красным свадебным шарфом, обещала не забывать себя.
Как чудесно опять стать той девочкой, снять с себя шарф, открыть лицо и почувствовать, каким легким снова становится тело!
Иннин Сент-Клэр
Госпожа Луна
Все эти годы я держала при себе все свои желания. И поскольку я так долго молчала, сейчас меня не слышит даже моя собственная дочь. Она сидит у своего новомодного бассейна и слышит только свой плеер, свой радиотелефон и своего большого важного мужа, а он интересуется, почему, купив уголь для жаровни, она забыла про жидкость для поджигания.
Все эти годы я скрывала свою истинную натуру, стараясь быть незаметной тенью, которую никому не ухватить. И поскольку я так долго скрывалась, сейчас меня не видит даже моя собственная дочь. Она видит только свои долги в банке, список необходимых покупок, стоящую не на должном месте пепельницу.
И я хочу сказать ей вот что: мы потеряли себя — она и я, невидимые и невидящие, неслышные и неслышащие, — для окружающих нас не существует.
Я теряла себя постепенно. Годами я терла свое лицо, смывая с него боль: так вода окатывает камни, сглаживая царапины.
Но даже сейчас я могу припомнить то время, когда я бегала и кричала и не могла ни минуты посидеть спокойно. Мое самое раннее воспоминание: сказать Госпоже Луне свое заветное желание. Но так как я забыла, что это было за желание, воспоминание все эти долгие годы от меня ускользало.
Но теперь это желание всплыло в моей памяти, и я могу припомнить тот день во всех подробностях так же ясно, как вижу свою дочь и всю нелепость ее жизни.
В тысяча девятьсот восемнадцатом году, когда мне исполнилось четыре года, праздник Луны начался в Уси необычайно жаркой осенью, страшно жаркой. Когда я проснулась в то утро, в пятнадцатый день восьмой луны, соломенный матрас на моей кровати был уже весь липкий. В комнате стоял запах прелой травы.
В начале лета слуги закрыли все окна бамбуковыми шторами, чтобы защитить комнаты от солнца. Постели были застланы ткаными покрывалами — единственным постельным бельем на месяцы постоянной влажной жары, — горячие кирпичи во дворе покрыты крест-накрест бамбуковыми циновками. И вот наступила осень, но она не принесла обычной утренней и вечерней прохлады. Поэтому в тени за шторами все еще держалась надоевшая всем жара, усиливая едкий запах моего ночного горшка, проникая в мою подушку, нагревая затылок и щекоча щеки. И поэтому, проснувшись в то утро, я долго еще пребывала в плохом настроении.
Снаружи в комнату проникал еще какой-то запах: что-то горело, источая острый аромат, сладкий и горький одновременно.
— Что это за противный запах? — спросила я свою аму, няню, которая всегда ухитрялась появляться у моей постели, едва только я просыпалась. Она спала на узеньком диванчике в крохотной комнатушке по соседству с моей.
— Вчера я уже тебе объясняла, — сказала она, вытаскивая меня из постели и сажая к себе на колени. В моем полусонном сознании с трудом всплыло воспоминание о том, что она мне говорила днем раньше.
— Мы сжигаем Пять Воплощений Зла, — сонно пробормотала я и соскользнула с ее теплых колен.
Я забралась на табуреточку у окна и посмотрела вниз. Во дворе лежало зеленое кольцо, похожее на свернувшуюся змею, из хвоста которой клубами валил желтый дым. Накануне ама показывала мне цветную шкатулочку, на которой были изображены Пять Воплощений Зла: плывущая змея, ползущий скорпион, летящая сороконожка, падающий паук и прыгающая ящерица. Укус любой из этих тварей может убить ребенка, объяснила ама. Поверив, что мы поймали Пять Зол и сжигаем их трупы, я успокоилась. Я не знала, что зеленое кольцо было попросту смесью разных трав, дым которых отгонял комаров и мошек.
В тот день, вместо того чтобы надеть на меня полотняную кофту и просторные штаны, ама принесла тяжелый шелковый жакет на подкладке и такие же штаны желтого цвета, с нашитыми по бокам черными лентами.
— Сегодня никаких игр, — сказала ама, распахивая жакет. — Для праздника Луны мама приготовила тебе костюм тигра. — Она засунула меня в штаны. — Это очень важный день, ты теперь большая девочка, так что можешь пойти на церемонию.
— А что такое «церемония»? — спросила я, пока ама надевала мне жакет поверх хлопчатобумажного белья.
— Это когда ты все делаешь как нужно, чтобы боги тебя не наказали, — сказала ама и застегнула пряжки в виде лягушек.
— А как они могут наказать? — не отставала я.
— Слишком много вопросов! — воскликнула ама. — Тебе не надо ничего понимать. Просто делай всё как твоя мама. Зажги ароматическую палочку, поклонись, принеси жертву Луне. Не позорь меня, Иннин.
Я недовольно опустила голову и стала разглядывать черные узоры на рукавах: крошечные вышитые пионы, вырастающие из расшитых золотой нитью завитков. Я вспомнила, что видела, как мама втыкала серебряную иголочку в шитье и вытаскивала ее и как под ее ловкими руками на одежде расцветали цветы, появлялись листья и виноградные лозы.
Потом во дворе послышались голоса. Я привстала на цыпочки, чтобы увидеть со своей табуретки, кто это говорит. Кто-то жаловался: «…потрогай мою руку, от жары она размякла до костей». На праздник Луны приехало много родственников с севера, они собирались погостить у нас неделю.
Ама начала расчесывать мне волосы широким гребнем, но как только гребень доходил до спутанной пряди, я делала вид, что вот-вот свалюсь с табуретки.
— Стой спокойно, Иннин! — покрикивала ама. Она всегда сердилась, когда я хихикала и вертелась. Потом она натянула расчесанные волосы во всю длину, как вожжи, и, пока я не успела свалиться с табуретки, заплела их в косу. Коса начиналась немного сбоку; ама вплела в нее пять разноцветных шелковых лент, потом скрутила косу в тугой шар, а концы шелковых лент расправила и подровняла, чтобы получилась аккуратная кисточка.
Ама повернула меня кругом, чтобы оглядеть свою работу. Я поджаривалась в своем жакете на подкладке и в штанах, явно рассчитанных на более прохладный день. Кожа у меня на голове горела от аминых стараний. Что же это за день такой, чтобы принимать из-за него столько мучений?
— Прекрасно, — произнесла ама, не обращая внимания на мое хмурое лицо.
— А кто сегодня приезжает? — спросила я.
— Дацзя! — Вся семья! — радостно сказала она. — Мы все отправляемся на озеро Тай. Наша семья взяла в аренду лодку со знаменитым поваром. И сегодня во время церемонии ты увидишь Госпожу Луну.
— Госпожу Луну! Госпожу Луну! — закричала я, прыгая от восторга. Понаслаждавшись приятным звучанием своего голоса, произносящего новые слова, я дернула аму за рукав и спросила: — А кто такая Госпожа Луна?
— Чаннэ. Она живет на Луне. А сегодня единственный день, когда с ней можно увидеться, и она исполнит твое заветное желание.
— А что такое «заветное желание»?
— Это то, чего ты хочешь, но о чем нельзя попросить, — сказала ама.
— А почему я не могу попросить?
— Потому что… потому что, если ты просишь о чем-то… это уже эгоизм, — сказала ама. — Разве я тебя не учила, что нехорошо думать только о себе? Девочка должна не говорить, а слушать.
— Тогда как же Госпожа Луна узнает мое желание?
— Ай! Ты слишком много хочешь знать! Ее можно попросить, потому что она — не обычный человек.
Удовлетворившись таким ответом, я немедленно заявила:
— Тогда я скажу ей, что не хочу больше носить эту одежду.
