Борис Васильев - Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко

— Скажи там, в Киеве, чтоб Асмуса прислали, — сказал Святослав.

— Скажу, княжич, — согласился Живан.

Уехал и вернулся с Асмусом. Но выглядел каким-то сумрачным. И произнес хмуро:

— Великая княгиня велела тебе, мой княжич, передать, что воевода Свенельд был против Асмуса. Сказал, что нельзя играть в игры ромеев, они все равно нас обыграют.

— Надоест, выгоним, — буркнул Святослав. И все замолчали.

Однако непоседливому Руслану вскоре и Асмуса с его греческими сказаниями оказалось недостаточно. Поворчав, он вдруг вспомнил о Малуше и сразу же объявил всем об этом. Великий князь молча отошел от костра, а Сфенкл сказал:

— Поздно.

— Почему поздно?

— Потому что мы уже усы отпускаем.

— Не понял, — сказал Руслан.

— Перессоримся.

— Понял, — вздохнул Руслан.

И о Малуше больше не вспоминали. Никто. Кроме князя Святослава. Потому что она ему снилась. Снилась в напряженно мучительных снах юности. Он желал ее, как никого доселе, но понимал, что это недопустимая слабость. Малуша могла разрушить их дружинное братство помимо собственной воли. Этого нельзя было допустить.

Значит, с Малушей надо было решать самому. Без друзей. Выкорчевать ее из сердца. Но как?..

И однажды Святослав проснулся в смутной тревоге. Не потому, что забыл все наставления старого варяга, а потому, что вспомнил о них.

Право конунга на личную месть.

Ему есть за что мстить правителям великого Киевского княжества. Их блуд лишил его законного отца. Но мать не виновна, она даровала ему жизнь. Значит, виновен мужчина. Великий воевода Свенельд. Но он — его породил. Его нельзя убивать, но можно и должно навеки опозорить.

Здесь мысль его останавливалась, точно упершись в непреодолимую стену. Опозорить Свенельда можно было одним-единственным способом: насильно обесчестив Малушу. А детство? А общие игры? А общая мальчишеская влюбленность?..

Общая… И его — тоже.

Но старый варяг говорил, что конунг русов не имеет права на слабость. Никакой любви — она отдана дружине. Никаких женщин — они крадут силу. И поэтому их надо брать насильно, любви все равно нет.

Но… но ведь это — Малуша. Они вместе росли…

Два дня и две ночи он решал эту проблему. А потом твердо сказал себе: «Или я — не конунг». И ночью тайком ушел из стойбища.

И еще день лежал в крапиве, что буйно разрослась у забора Летнего дворца великой княгини. Когда-то именно здесь он играл в сражения, потому что упасть в крапиву было очень неприятно. И он никогда не падал, особенно на глазах Малуши. Сейчас Святослав не обращал внимания ни на крапиву, ни на комаров. Он почему-то — и сам себе не мог объяснить, почему именно — не решался проникнуть в Дворцовый сад, пока стража прохаживалась возле самого Летнего дворца. Он стерег Малушу.

И неожиданно вышла она. Вышла и неторопливо, грустно пошла через поляну, на которой они когда-то играли. Пошла прямо к нему.

Прямо!..

Он потерял голову. Бросился к ней — мокрый, грязный, потный, искусанный комарами. Рванул за плечи, прижал к себе и… Не знал, что делать дальше. И еще сильнее сжал плечи и уже собирался повалить на землю…

А она выдохнула вдруг:

— Желанный…

И тогда Святослав упал сам на спину и потянул ее за собой, но так, чтобы она о землю не ударилась. Перекатился, стал рвать на ней платье, а она сама помогала ему, жарко шепча:

— Желанный мой… Желанный…

Сколько длилось мгновение близости, великий князь так никогда и не вспомнил. То ли минуту, то ли вечность. Потом, после, у него была жена и еще случайные, не идущие в счет женщины походов, но такого мига полного оглушающего счастья у него не было больше никогда.

Он вскочил с еще бурно бьющимся сердцем. Схватил Малушу за руку, рывком поднял с земли и бегом потащил за собою во дворец, не обращая внимания ни на челядь, ни на стражу, ни на саму Малушу.

Так они ворвались во дворец. И Святослав крикнул:

— Ко мне великую княгиню!.. И соправителя!.. Вошли оба. Из одной двери.

— Сын?.. — удивленно спросила Ольга.

— Я насильно опозорил Малушу… — задыхаясь, начал было великий князь.

— Неправда!.. — крикнула Малуша. — Неправда, неправда!..

— Это — месть тебе, мать, и великому воеводе. Его меч всегда может найти меня…

— Неправда!.. — отчаянно выкрикнула Малуша и заплакала.

— Если Малфрида родит сына, я возьму его в свою дружину со всеми правами. Со всеми, слышите?.. Потому что…

Свенельд молча подошел к нему и изо всей силы ударил кулаком в лицо. Святослав от неожиданности упал навзничь.

— Ты изнасиловал мою внучку, свою ближайшую родственницу. Если она родит сына, он не станет твоим дружинником. Он станет великим Киевским князем! Вон отсюда!

Великий князь поднялся и стремительно вышел из Летнего дворца, где так безмятежно и весело играл в детстве.

Малуша родила сына. Нарекли Владимиром.

Тем же стремительным шагом он вернулся в стойбище своей дружины. И первым его встретил Руслан. Первым, потому что с нетерпением ждал.

— Как Малуша?

— Мстил, — резко сказал Святослав. — Я мстил нашим правителям, ты меня понял?

— Как мстил? — опешил Руслан. — За что?.. Что значит мстил?

— Опозорил, понял? Я насильно завалил Малушу на их глазах. А заодно и всей дворни.

— Нет… — Руслан затряс головой. — Нет, нет!.. Ты не мог так поступить. Не мог!..

— Я сделал это. Сделал! Я — конунг, а конунги никогда не забывают о мести.

— У тебя нет больше брата, княжич! — выкрикнул Руслан. — Нет! Знай это!..

— Ты опозорил себя, — горько сказал невесть откуда появившийся Живан. — Себя и всех нас. И особенно меня на старости лет. А ведь я одевал тебя в первые штанишки и опоясывал первым мечом. Я вел тебя в твою первую победную битву…

— Вон с глаз моих, старик!.. — в бешенстве выкрикнул Святослав. — Чтобы глаза мои не видели тебя в моем дружинном стане!

— Мне стыдно за тебя, княжич. Горестно и очень, очень стыдно…

И, сгорбившись, пошел к конюшне.

— Я здесь единственный воевода! — заорал Святослав. — Где этот мальчишка?

Руслан к тому времени убежал. Не явился он и ко второму обеду — по варяжским обычаям они обедали два раза в день, — и Святослав послал за ним отрока. Отрок, обегав окрестности и дооравшись до хрипоты, вернулся и доложил, что Руслана нигде нет.

— Жаль, — сказал Сфенкл. — Он ловко стрелял, и меч был покорен его руке.

Святослав промолчал. Он по-своему очень любил веселого, живого, ловкого, как рысенок, и такого светлого и наивного друга. И сейчас очень сожалел, что именно Руслан подвернулся ему под горячую руку.

Руслан примчался на запаленном коне в стан первой дружины, которой командовал Свенельд. Со слезами, гневом и возмущением рассказал о похвальбе великого князя Святослава.

— Правда ли это, великий воевода, или я неправильно понял?.. Скажи мне, скажи!..

— Правда, Руслан.

— Я убью его!

— Убьешь, — подтвердил Свенельд. — Если не будешь орать об этом преждевременно на весь свет. Ступай к моему подвоеводе и скажи, что я повелел зачислить тебя в свою охрану.

— Почему в охрану, когда я хочу сражаться! Я хочу сражаться, мой названый отец!..

— Потому что ты познал поражение от вятичей. Теперь познаешь вкус победы и станешь настоящим воином. Ступай.

Руслан поклонился и пошел к выходу. И только толкнул ворота, как Свенельд крикнул:

— Стой! Ты ведь хорошо знаешь печенежский язык.

— Знаю, великий воевода.

— Ты поедешь к печенегам в орду, которую водит Куренной. Она кочует меж устьями Днепра и Днестра, берет дань с византийских купцов, но ровно столько, сколько дозволяю я. Когда-то я спас воинскую честь его сына, и он дал мне клятву на вечную дружбу, сломав предо мной свою боевую стрелу. У него — единственный сын, твой ровесник, которого зовут Куря. Ты с ним подружишься, а потом постараешься побрататься. Мне нужны твои глаза и уши в его орде.

— Он дал тебе самую большую клятву на верность, великий воевода! Степняки никогда не изменяют клятвам, данным от чистого сердца. Лучше оставь меня при себе, возьми в дружину.

— Византийцы такой клятвы мне не давали, Руслан. А эта держава хитра и изворотлива, как змея. Ты меня, надеюсь, понял. Они спят и видят, как втравить нас в войну с хазарами.

— Великий князь Святослав видит такие же сны, мой воевода.

Свенельд задумался. Жесткая складка пересекла лоб, как сабельный шрам. Потом вдруг решительно встряхнул головой:

— Хазарский каганат — видимость, Руслан. Границы смахивают на бредень, царь их не управляет собственной страной, а крепости имеют слабые гарнизоны. Только бить их в лоб не следует. Как раз на наших рубежах они и держат свои лучшие силы. Святослав как-то выкрикнул во дворце, что сплавится по Волге, на которую пройдет через земли вятичей, но это похвальба незрелого вождя. Хотя мысль сама по себе верная. Только к войне с вятичами надо готовиться очень серьезно… Впрочем, я сам поговорю с ним. А ты немедля выезжай к печенегам, Руслан. И помни, что ты — мои глаза и уши.