Не успел он ответить, как в кабинет вошли двое в красных пиджаках с большими картонными боксами, вскрыли их короткими, но весьма надежными ножами, расставили по столу не менее дюжины бутылок. «Настоящее мерло, господа, как заказывали». Снова началось стихийное, какое-то приподнятое волнение. Настоящее мерло? По-настоящему настоящее, да? Ген, ну поделись опытом. «Значит, так, ребята, сначала оставляете бутылки открытыми минут на десять, чтобы продышались, наполнились кислородом предреволюционной эпохи. Потом наливаете на дно бокала каплю вина, смотрите ее на свет, оцениваете цвет и прозрачность, потом нюхаете, определяете чистоту запаха, потом раскручиваете в бокале и наконец пригубляете, после чего можно уже сказать: вино настоящее!» По-настоящему настоящее, Ген? «Ну почти». Ура, ура! Почти настоящее — это на данный исторический момент выше настоящего! А помните, ребята, как наш простой советский дегустатор дегустировал мочу? Ну давайте выпьем за Гена! За будущий роспуск комсомола!
Кто-то раскрыл утреннюю газету, то ли «Правду», то ли еще какую-то из так называемых «левых», то есть отчасти «правых». А вот смотрите, какой стих сегодня тиснули: «Защити нас, ЦК и Лубянка! Больше некому нас защитить». Это чье же такое весомое творение? Станислава Куняева! Ген слегка даже поперхнулся «настоящим мерло»: да ведь это как раз тот самый автор, которого не мог вспомнить с утра.
«А знаете, ребята, этот автор когда-то другие стихи писал. Помню, как мои родители с утра в Львиной бухте его читали:
С утра болела голова,
Но хуже то, что надоела
Старинная игра в слова,
А я не знал другого дела.
Долго еще гудел и волновался актив доживающего свои дни комсомола, и все уже хлопали Гена по плечам, уже предвосхищали его как вождя исторического самороспуска, хотя он еще не ответил ни «да», ни «нет». Странным образом и он сам ощущал какой-то неясный подъем, некое вдохновение в здании одряхлевшего конструктивизма, в штабе неминуемого и очищающего предательства.
Конечно, идея самороспуска не тотчас родилась, спонтанной ее назвать трудно. И в том соседнем учреждении, в чью сторону комсомольцы не раз показывали пальцами, она, по всей вероятности, была провентилирована. Еще пару месяцев до того, как Ген был введен в Секретариат ЦК ВЛКСМ, он был отчасти приобщен к подспудной дискуссии на эти довольно скользкие темы. Однажды в кругах зарождающегося бизнеса прошел слух, что вскоре состоится ключевое совещание на тему близкого будущего, а вскоре прошла серия телефонных звонков. Любезнейшие голоса приглашали активистов бизнеса — всего их оказалось персон не менее тридцати — собраться для обмена мнениями во Фрунзенском райкоме.
Ген с Ашкой подъехали в своем десятилетнем «рэнджровере» точно в назначенный час. В коридоре возле конференц-зала уже разгуливали свои из деловой молодежи. Вдруг из какого-то кабинета вышел кто-то донельзя знакомый, лишь до невероятности загорелый и седовласый, попросту копченый кабан — ба, да ведь это не кто иной, как свояк, Хрящ Лев Африканович!
«Генчик, Ашка моя родная, как я рад, что вы приехали! Я так и товарищам нашим сказал — мои приедут!»
Пристроились все трое у подоконника.
«А вы что же, дядя Лев, тоже будете вещать о близком будущем?» — спросил Ген.
«Собирался, но не могу. На дачу уезжаю. Ох, ребята, вы бы видели мою дачу, сплошной монплезир! Надеюсь, что вы как-нибудь вместе с Катюшкой ко мне завалитесь. Какое там купанье, какое солнце — ну сущий рай земной!»
В окно между тем, очевидно, для того чтобы подчеркнуть прелести дачи, начал хлестать ледяной дождь.
«А где у вас дача, Лев Африканыч?» — поинтересовалась Ашка.
«На Мальте. Это страна-остров. Меня там все руководство знает. Вот такое наслаждение мне привалило. Партия позаботилась о заслуженном отдыхе. Вообще, ребята, держитесь за Партию. Она, может, и исчерпала свой ресурс, однако синоним-то ее, ну, Родина-то, эта выдюжит. Всасываете? — Склонился, чтобы сообщить нечто конфиденциальное: — Принято решение удерживать базовые ценности. Сейчас с вами как раз поговорят на эту тему».
В этот момент приятнейший голос, кажется, женский, пригласил всю небольшую толпу проследовать в зал. Свояк на прощанье вручил им свою мальтийскую визитную карточку, на которой значилось: «Лео Кортелакс, Генеральный консультант».
Представители Родины, трое в костюмах спецпошива, все трое вроде на одно лицо, но с индивидуальной асимметрией: у одного левая щека отвисает, у другого сглажена правая бровь, у третьего щедрая мимика кочует с одной половины лица на другую, а в отсутствие мимики всякая сторона каменеет значительностью. Предстоит тектонический сдвиг, товарищи, или, лучше сказать, господа. В песне, конечно, поется «мой адрес — не дом и не улица», однако СССР — это не Родина, а всего лишь политический нюанс. Всем все ясно? Родина — это наша вечная философия, и за нее мы постоим. Вместе с вами, с новым Ком Со Молом, то есть с коммерческим союзом молодежи. Это, конечно, шутка. Однако сегодня у нас на повестке дня очень серьезный вопрос. Соответствующие органы намерены предложить вам, молодым бизнесменам, серьезные инвестиции для развития ваших предприятий. Тот, кто сейчас примет решение, будет всегда оплотом Родины. То, что бессмысленная пресса именует «золотом партии», на самом деле является ресурсом Родины.
После часа подобных разглагольствований всех пригласили на ужин. Ашка, прикрывшись крахмальной салфеткой, сказала благоверному: «Опять осточертевшие подметки паюсной». Благоверный же брякнул без всякого прикрытия: «Опять растленный табака».
По ходу ужина свежие мысли благовозвращенного патриотизма продолжали поступать с перекладины буквы «П». Что такое Родина? Однозначно: место рождения. Нет, брат, не так. Родина — это которая распределяет. Всем, чтоб не сдохли. Другим — по понятиям. Защитникам больше, чем защищаемым. Она любит полезное, всяческие изделия. Чтоб на нее другие не повышали голос. Она течет, как ртуть, всеми многонациональными евразийскими потоками. Ошеломляет нежелающих сзади, во мраке. По кумполу или с вывертом рук. Зависает сама над собой, созерцает из Божьего пространства свои земные угодья. Выдвигается по специальному назначению. Бредит прошлым, манит в будущее, отсутствует в настоящем. Вот именно, как всякий. А говорит по-русски, хотя нередко и с акцентом. Пишет слева направо, однако с крючками, с пятнами родного, хоть и нечленораздельного, потому что едина и неделима.
Мрак «Фортеции», мычание, мука…
Прыжок пятками вперед, обратно в 1978-й.
Блики 1978-го
Когда свояк с тетей Гриппой вслед за всей родней отчалили, в семье возобновились дебаты о будущем Гена. Кто-то предположил, что ответработник шутит. Бабка возмутилась: Лев на такие темы не шутит. Никогда! И все-таки на месте мальчика я бы начала готовиться в команду космонавтов, а для этого надо идти в МАИ. Поколение Гена должно приступить к «космическим одиссеям». Выслушав ее соображения, нынешний Узник, строгий юноша конца 70-х, сказал, что, пока человечество не откроет новые энергии, говорить о космических одиссеях не приходится. Пока что он решил посвятить свою жизнь Африке как возможной арене массовых бедствий. Вот почему он рад, что его зачислили в МИМО, да еще и отправляют в Нью-Йорк по программе «Молодые лидеры». Папа вспылил: ты в своем идеализме попадешь в толкучку всяческих сынков «нового класса». Нынче у нас только на леднике можно остаться честным человеком. Бабка — отцу: Эдька, ты хочешь, чтобы мальчик порвал связи с обществом, превратился в снежного человека? И это после стольких славных дел, повлиявших даже на литературу?! Мама и папа: бабка, ты что, не понимаешь? Он может попасть в консолидацию самых мрачных элементов из всевозможных секретных органов. А ты, Ген, прежде чем взяться за Африку, подумал бы о нашей несчастной Родине. В правозащитных кругах говорят, что готовится поход на Крым.
Ген улыбнулся. Жребий брошен. Я сделаю все, чтобы отличиться среди «Молодых лидеров», окончить МИМО и получить назначение в ООН. В Африке разрастается так называемый социализм. Руководство СССР безответственно поощряет всех диктаторов, объявляющих себя марксистами, включая и каннибалов. Нищие страны получают несметное количество оружия. Став работником ООН, я постараюсь этому противодействовать. В ЦК тоже есть здравомыслящие люди. Буду опираться на них. Ради спасения Африки и, в частности, Габона пойду на сотрудничество с разведкой. Папка, мамка, бабка, Ашка, неужели вы не понимаете, что экспансия в Африке напрямую сопряжена с судьбой нашей Родины?
Неожиданную черту под дебатами подвела ровесница-жена. Какая странная наивность у взрослого восемнадцатилетнего человека! Начитался всякого вздора, всех этих «Памятников», всех этих «Сундучков»! Вообразил себя спасителем народов! Ты что, забыл о главной цели, которая поджидает нас в Африке? Там, а именно в Габоне, где появились на свет Божий Адам и Ева, мы должны будем зачать нашего ребенка! И к этому мы должны готовиться уже сейчас; пошли в твою комнату!
