Добравшись до торгового центра, я побежал сквозь просторные залы с высокими витражными потолками. Здесь уже не было людей, только повсюду стояли и лежали опрокинутые на пол манекены. Поперек дороги валялись перевернутые и распотрошенные алюминиевые кофры на колесах. Их, по видимому, выкатили из подсобных помещений. Возможно, из них собирались сооружать что то вроде баррикад. Мелькнули яркие вывески дорогого кафе, которое располагалось в нижних, подземных этажах. Я было сунулся туда, но, перепрыгнув через несколько отделанных никелированными ребрами ступенек, оказался по щиколотку в ледяной воде. Я сделал еще несколько шагов вперед, чтобы заглянуть, что твориться этажом ниже, однако оттуда уже били мощные волны воды, вынося на поверхность то исковерканные стулья, то скомканные скатерти. Такой ужасный потоп можно было устроить разве что взорвав одновременно все шлюзовые перегородки, которые обеспечивали циркуляцию огромных масс воды в многочисленных внутренних водоемах мегаполиса. Стало быть, весь прекрасный подземный город со всеми его чудесами — уменьшенными копиями московских соборов, башен и арок, уютными ресторанами, ночными клубами, танцевальными залами — все это погружалось под воду, словно новая Атлантида.
Я побежал вверх по лестнице и скоро выскочил из торгового центра с противоположной стороны. Я не поверил своим глазам. Весь нижний, стеклянный этаж здания центрального терминала был разбит. Из него, словно из огромного треснутого аквариума, один за другим выползали в Москву похожие на гигантских серых мокриц или клопов танки и бронетранспортеры. Они давили гусеницами все, что попадалось у них на пути — стеклянные столы и стулья, которые хрустели, как сахар, стеклянные шкафы автоматы для продажи прохладительных напитков, таранили никелированные перила, холодильники, медные бункеры, для хранения кофейных зерен, кофемолки и ряды стилизованных медных печей, на которых варили кофе. Некоторые из печек находились в момент атаки в рабочем состоянии и, переворачиваясь, шипели, выпуская в воздух облака белого пара. Мне даже показалось, что сквозняк донес до меня запах разоренного кофейного уголка, излюбленного места всей столицы.
Раз начавшись, варварство уже не знало границ и удержу. Танки вползали на внутреннее Садовое Кольцо. Трещали фруктовые деревья и кусты. Танки на ходу вращали длинными, как фонарные столбы, орудиями, на концах которых то и дело вспыхивали, похожие на электрические разряды, огненные шары. Тяжелые бронированные чушки вздрагивали, как в ознобе — они вели стрельбу по фасадам зданий. Я видел… нет, я физически ощущал, как мощные не то бронебойные, не то вакуумные снаряды прошибают стены, как проходят сразу сквозь несколько помещений, а затем взрываются в сердцевине зданий. Я знал наперечет, наизусть все перекрытия, организацию всех коммуникаций и несущих конструкций. Поэтому когда я видел, как из глубины здания вырываются клубы измельченного в пыль бетона, я чувствовал, как рушатся капитальные блоки, как проседает, западая внутрь, фасад сокрушаемого здания.
Я свернул в боковую аллею, чтобы окружным путем вновь вернуться к Шатровому дворцу. Навстречу мне и обгоняя меня неслись обезумевшие люди. Они метались, не зная, где найти ту безопасную щель, куда можно было спрятаться, отсидеться. Стрельба велась буквально со всех сторон, без видимой цели и плана.
Что это было? Потом говорили, что военная операция в Москве была не штурмом, и уж, конечно, не карательной акцией по подавлению деятелей России. Наоборот, спецподразделениям была поставлена задача обеспечить безопасность лидеров России и, в особенности, Феди Голенищева. Очевидно, считалось, что угроза их безопасности может исходить изнутри — со стороны толпы, наводнившей Москву.
Помню, на моем пути вдруг возник какой то человек не то с портфелем, не то с полиэтиленовым пакетом в одной руке. Он закричал и замахал мне обеими руками и пакетом, словно хотел предостеречь. В ту же секунду, словно лезвие громадной косы, сверкнула автоматная очередь, и человека тряхнуло и переломило пополам, как столб сырой глины. Он рухнул, согнувшись, на колени, прямо лбом в землю, как будто во внезапном молитвенном экстазе, и так и замер, обливаясь кровью. Я обежал его кругом, завернул за угол одного из зданий и снова оказался на Садовом Кольце.
Несмотря на то что я срезал изрядный кусок, мне не удалось намного опередить продвигавшуюся по бульвару танковую колонну. Втянув голову в плечи, я опрометью бросился через бульвар. Я никогда не предполагал, что танки, громадные и неповоротливые чудища, способны нестись с такой умопомрачительной скоростью. У меня захватило дух. Я боялся оглянуться назад: мне казалось, что прямо на меня с грохотом несется взбесившийся локомотив. Только оказавшись за углом одного из противоположных зданий, я услышал и почувствовал, что колонна проходит мимо.
Это происходило как раз на углу небольшой площади, в глубине которой располагалась наша домашняя церковь, храм на Ключах. Я стоял, вжавшись спиной в стену, и наблюдал, как от колонны отделилось несколько танков и, притормозив для разворота, двинулись в направлении храма. Должно быть, храм также считался важным стратегическим объектом, который было предписано если не уничтожить, то немедленно взять под контроль — возможно, заодно с самим Господом Богом.
Но тут произошло нечто совершенно ужасное. Сначала я решил, что опять что то происходит с моим зрением. Храм задрожал и начал заметно поворачиваться вокруг своей оси. Небольшой золотой купол, в котором отражались пронзительно яркие, как вспышки фотографического магния, фонтанирующие брызги осветительных ракет и зажигательных снарядов, так и сыпавшихся вокруг, — этот купол тоже пришел в движение, словно кто то неодобрительно качал огромной золотой головой. В тот же момент из стрельчатых проемов под кружевной оплеткой купола выпорхнуло несколько белых птиц. Они метнулись в стороны, хлопая сверкающими крыльями, а затем взвились высоко в небо и уже через секунду растворились в ночном мраке. Казалось, сам Дух Святой покинул землю и устремился в небо. Колокола на колокольне зазвонили сами собой. Этот надрывный, хрипящий стон нельзя было назвать звоном. После нескольких тяжелых ударов колокола начали срываться с перекладины. Они раскалывались на лету, словно хрупкий хрусталь, тяжелые острые обломки падали вниз, глубоко врезаясь в землю…
Первый из отделившихся от колонны танков выпустил густое выхлопное облако и, судорожно затормозив, попытался дать задний ход. Здание храма уходило под землю, а вокруг него образовывалась громадная воронка — как будто в земле зашевелилось гигантское насекомое, подкапывающее полость ловушку, в которую ссыпалось все, что находилось поблизости. Танк остервенело скреб гусеницами, пытаясь отползти от края воронки, но она разрасталась и затягивала его в себя. Увидев на дне воронки бурлящую воду, я понял, в чем дело. Это была огромная промоина, образовавшаяся от того, что тысячи кубометров воды вырвались из шлюзов и теперь неслись по бесчисленным подземным коммуникациям и пустотам, увлекая за собой тонны грунта, подмывая фундаменты. Из за сложной конфигурации подземных помещений, многочисленных тоннелей, скважин и бункеров, затопляемых одновременно, возникли неожиданные перепады водяного давления, что, в свою очередь, провоцировало непредсказуемые и катастрофические перемещения пород, локальные оползни. Всего через несколько секунд на месте нашей прелестной домовой церкви бурлила бурая вода, грудились обломки белого камня и золотого купола, а танк, не успевший дать задний ход, сполз в воронку и исчез в ней без следа. В этот момент мне почудилось, что вся моя Москва проваливается в преисподнюю. Лучше бы мне самому было провалиться туда раньше, чем наблюдать подобное!
Я огляделся. Западный и южный Лучи уже были озарены жуткой иллюминацией беспощадного огня. Некоторые здания, а также изящные высотные эстакады частично обрушились. Фасады, выполненные сплошь из стеклянный блоков, рассыпались при первых же разрывах вакуумных снарядов, и теперь напоминали уродливое нагромождение вулканических скал. Особенно пострадал Центральный сектор.
Шатровый Дворец был охвачен огнем сразу с нескольких сторон. Из окон верхних этажей валил черный пречерный дым. Он был даже чернее черного ночного неба. Очереди трассирующих пуль входили в клубы дыма, прерывались, словно огненный пунктир, чтобы выйти и продолжиться в небе с другой стороны. Молодая дубовая роща, кольцом опоясывавшая Дворец, была частично выдавлена танками, частично обуглена или обожжена залпами огнеметов. Ветки горели, как сухая солома.
С заднего крыльца «голубые ленты», помогая себе автоматами, вытаскивали из здания каких то людей, которые держали руки на затылках. Как бы сортируя они расталкивали людей на две кучи.
