— Да потому, что им неохота это делай, дорогуша. И что ты делать теперь? Туда возвращаться, просить для себя машина? Ты еще для себя дружка попросить не забывать.
Девушка покачала головой. Йеветта улыбнулась:
— Благословить тебя Бог, дорогуша. Так. Теперь ты, девушка в сари без всякий имя. Я тебе просто объяснять. Дорогуша, ты идти с нами. Если согласный, ничего не говорить.
Девушка в сари посмотрела на Йеветту, часто моргая, но ничего не сказала. Только голову набок склонила.
— Отлично. Все идти, Мошка. Все идти к чертям из это место.
Йеветта повернулась ко мне, а я все смотрела на девушку в сари. Порыв ветра шевельнул желтую ткань, и я увидела на шее у девушки поперечный шрам шириной с мизинец. На ее смуглой коже шрам белел, будто кость. Он обвивался вокруг шеи, словно прицепился к ней и не хотел отпускать. Словно все еще хотел умертвить девушку. Она заметила, что я смотрю на нее, и прикрыла шрам рукой, и я увидела ее руку. На ней тоже были шрамы. Я помню, мы с вами договорились насчет шрамов, но на этот раз я отвела глаза, потому что порой красоты бывает слишком много.
Мы вышли из ворот и пошли по шоссе вниз по склону холма. Йеветта шла первой, я — следом за ней, а за мной — две другие девушки. Я все время смотрела на пятки Йеветты. Я не смотрела ни влево, ни вправо. Когда мы спустились с холма, сердце у меня стучало очень часто. Стрекотание трактора стало громче, и через некоторое время оно заглушило стук шлепанцев Йеветты. Когда шум трактора начал утихать позади нас, мне стало легче дышать. «Все хорошо, — подумала я. — Мы прошли мимо них, и теперь бояться нечего. Как глупо было бояться». А потом трактор заглох. Во внезапно наступившей тишине стало слышно пение птицы.
— Стойте, — раздался мужской голос.
Я прошептала Йеветте:
— Не останавливайся.
— СТОЙТЕ!
Йеветта остановилась. Я попыталась пройти мимо нее, но она схватила меня за руку:
— Не валять дурака, дорогуша. Куда ты побежать?
Я остановилась. Я была так напугана, что едва дышала. Остальные девушки тоже явно испугались. Девушка без имени прошептала мне на ухо:
— Пожалуйста. Давайте повернем обратно и поднимемся на холм. Этим людям мы не нравимся, разве ты не видишь?
Тракторист вылез из кабины. Другой мужчина, который привязывал веревкой калитку, подошел к первому мужчине. Они встали на дороге между нами и центром временного содержания. На трактористе была зеленая куртка и зеленая кепка. Он стоял, сунув руки в карманы. Тот мужчина, который привязывал калитку — в синем комбинезоне, — был очень высокий. Тракторист ему ростом был по грудь. Он был такой высокий, что штанины его комбинезона заканчивались выше носков, а еще он был очень жирный. Жир образовывал складки розовой кожи у него под подбородком и над краями носков. На голове у него туго сидела вязаная шапочка. Он вытащил из кармана пакет табака и свернул сигарету, не спуская с нас глаз. Он был небритый, с красным здоровенным носом. И глаза у него тоже были красные. Он зажег сигарету, затянулся, выдохнул дым и плюнул на землю. Когда он заговорил, все его жировые складки задрожали.
— Деру дали, детки?
Тракторист расхохотался:
— В точку попал, Малыш Альберт.
Мы все направили взоры книзу. Я и Йеветта стояли впереди, а девушка в желтом сари и девушка без имени — позади нас. Девушка без имени снова зашептала мне на ухо:
— Пожалуйста. Давайте повернем и уйдем. Эти люди нам не помогут, разве ты не понимаешь?
— Они не смогут нас обидеть. Мы теперь в Англии. Здесь все не так, как у нас на родине.
— Пожалуйста, давайте уйдем.
Я видела, как она нервно переступает с ноги на ногу. Я не знала, убегать или остаться.
— Ну, так как? — спросил высокий толстяк. — Сбежали?
Я покачала головой:
— Нет, мистер. Нас отпустили. Мы официальные беженцы.
— Небось и доказать это можете?
— Наши бумаги — у наших социальных работников, — проговорила девушка без имени.
Высокий толстяк огляделся по сторонам, посмотрел на дорогу в обе стороны. Потом приподнялся на цыпочки и глянул через живую изгородь на соседнее поле.
— Ни одного социального работника не вижу, — объявил он.
— Позвоните им, если нам не верите, — сказала девушка без имени. — Позвоните в Погранично-иммиграционное агентство. Попросите их проверить файлы. Они скажут вам, что мы — легальные иммигранты.
Она стала рыться в своей пластиковой сумке и наконец нашла нужную бумажку.
— Вот, — сказала она. — Вот номер телефона. Позвоните по этому номеру — и все узнаете.
— Нет. Пожалуйста. Не делать это, — проговорила Йеветта.
— В чем проблема? — Девушка без имени повернулась к ней. — Нас ведь выпустили, правда?
Йеветта сцепила пальцы рук:
— Все не такой простой.
Девушка без имени гневно посмотрела на Йеветту.
— Что ты сделала? — спросила она.
— Что должна быть, то и сделать, — ответила Йеветта.
Сначала девушка без имени разозлилась, а потом смутилась, а потом в ее глазах появился страх. Йеветта протянула к ней руки:
— Извинять, дорогуша. Жалко, что все так получиться.
Девушка оттолкнула руки Йеветты.
Тракторист шагнул к нам, посмотрел на нас и вздохнул:
— Похоже, тут и понимать нечего, Малыш Альберт, вот как я думаю.
Он печально посмотрел на меня, и у меня защемило под ложечкой.
— Без нужных бумаг положеньице у вас, дамочки, щекотливое, верно? Некоторые люди могут этим воспользоваться.
По полям гулял ветер. У меня так сжалось горло, что я не могла вымолвить ни слова. Тракторист кашлянул.
— Чертовски типичные проделки властей, — сказал он. — Мне-то плевать, легальные вы или нелегальные. Но как вас отпустили без бумаг — вот вопрос. Левая рука не знает, что делает правая. Это все, что у вас есть?
Я подняла свой прозрачный пластиковый пакет. Другие девушки увидели это и тоже подняли свои пакеты. Тракторист покачал головой:
— Чертовски типично, да, Альберт?
— Мне ли этого не знать, мистер Айрес.
— Это правительство ни о ком не заботится. Вы не первые, кого мы видим, кто вот так бродит по полям, будто марсиане. Вы, наверно, даже не знаете, на какой вы планете, а? Треклятое правительство. Плевать им на вас, беженок, плевать им на наши поля, плевать им на фермеров. Этому треклятому правительству дело есть только до лис да горожан.
Он посмотрел на проволочный забор центра временного содержания у нас за спиной, а потом на каждую из нас по очереди:
— Прежде всего, вы не должны были оказаться в таком положении. Это несправедливо — держать таких девушек в этом месте. Правильно я говорю, Альберт?
Малыш Альберт снял шерстяную шапочку, поскреб макушку и тоже посмотрел в сторону центра временного содержания. Он выпустил дым из ноздрей, но ничего не сказал.
Мистер Айрес пристально на каждую из нас посмотрел:
— Так. И что же нам с вами делать? Хотите, чтобы я пошел с вами обратно и сказал там, чтобы вас задержали, пока ваши социальные работники не приедут?
После этих слов мистера Айреса глаза у Йеветты округлились.
— Не надо, мистер. Мы ни за что не возвращаться в этот адский место. Ни на один минута, хоть убивать меня. Ага.
Тут мистер Айрес посмотрел на меня.
— Думаю, вас могли отпустить по ошибке, — сказал он. — Да, вот так я думаю. Я прав?
Я пожала плечами. Девушка в сари и девушка без имени оторопело смотрели на нас с Йеветтой, ожидая того, что могло случиться.
— Вам есть куда идти? Родня есть какая-нибудь? Вас где-нибудь кто-то ждет?
Я посмотрела на других девушек, снова повернулась к мистеру Айресу и отрицательно покачала головой.
— Вы можете как-то доказать, что вы — легальные иммигранты? У меня могут быть неприятности, если я пущу вас на свою землю, а потом окажется, что я потворствовал нелегальным иммигрантам. У меня жена и трое детишек. Я вас серьезно спрашиваю.
— Извините, мистер Айрес. Мы не пойдем на вашу землю. Мы просто уйдем.
Мистер Айрес кивнул, снял свою плоскую кепку, заглянул в нее и стал вертеть в руках. Я следила за его пальцами, перебирающими зеленую ткань. Пальцы у него были черные, перепачканные в земле.
Над нами пролетела большая черная птица и умчалась в ту сторону, куда уехало такси. Мистер Айрес сделал глубокий вдох и показал мне свою кепку с изнанки. На пришитом к подкладке белом ярлычке были вышиты буквы. Ярлычок пожелтел от пота.
— По-английски читаешь? Видишь, что тут написано?
— Тут написано АЙРЕС, мистер.
— Правильно. Так и есть. Я Айрес, а это — моя кепка, а эта земля, девушки, на которой вы стоите, называется «ферма Айреса». Я на этой земле тружусь, но законы для нее не я пишу. Я только ровно вспахиваю ее весной и осенью. Как думаешь, есть у меня право судить, могут ли здесь стоять эти женщины, Малыш Альберт?
