— Веселье начинается, — сказал Купер.
Роб успел поставить на землю только одну ногу в парадном ботинке, а к нему уже несся старичок лет шестидесяти с лишком в одежде, которая, по-видимому, ни разу не встречалась со стиральной машинкой, не говоря уже об утюге, и в жилете ярко-салатного цвета. В общем, воплощенное рвение на трудовом посту.
— Здесь нельзя парковаться, — крикнул старик. — Это место зарезервировано для президента.
Роб полностью вылез из машины и посмотрел на своего незваного собеседника сверху вниз. Щеки старика были покрыты сеткой красных сосудов, а нос имел тот оттенок розового, который встречается у любителей принять пинту или три. Судя по желтоватым пятнам на пальцах, табачок он тоже любил.
— Да, я знаю, — спокойно ответил Роб. — Тут на стене так и написано: «Президент».
— Я же говорю: нельзя здесь парковаться! — воскликнул смотритель парковки. В его голосе теперь слышалась агрессия.
Роб улыбнулся, ощутив наконец прелесть своего положения. На самом деле Куперу очень хотелось намекнуть смотрителю на то, что президент, чье место старик так рьяно оберегает, скоро окажется не у дел, и проблемы с парковкой будут волновать его меньше всего. Тем не менее Роб просто захлопнул дверцу автомобиля и пошел мимо смотрителя к входу. Старик торопливо семенил следом. Его праведный гнев быстро перерастал в бешенство.
— Эй, я с тобой говорю! — пыхтел он. — Если ты немедленно не уберешь отсюда свою кучу дерьма, я вызову эвакуатор!
Хотя Роб прекрасно осознавал, что беснующийся смотритель привлекает внимание окружающих, он продолжал игнорировать старика и, сделав несколько глубоких вдохов и подбодрив себя мысленно цитатой из Шекспира: «Рыцари, вперед!»; вошел в вестибюль.
Внутри Купер остановился и огляделся. Все было именно так, как он ожидал и опасался. С портретов на каждой стене на Роба смотрели все игроки и тренеры, которых он ненавидел, пробуждая в памяти все поражения, пропущенные на последней минуте голы и даже инциденты с насилием. Воспоминания о многолетнем соперничестве и взаимной вражде переполняли Роба, и он едва сдержался, чтобы не плюнуть на пол.
— Кому я сказал, убери свою развалюху!
Не обращая внимания на сердитый голос за спиной, Роб изучал обстановку. Неизбежные деревянные панели, темный, слегка выцветший ковер — все это было такое… враждебное. По крайней мере, блондинка за стойкой приемной неплохо сложена.
— Я к тебе обращаюсь!
Роб вдруг осознал, что в вестибюле стало тихо, так как взоры всех присутствующих были направлены на разворачивающуюся перед ними драму. Тогда он обернулся к смотрителю.
— Послушай, приятель, — негромко произнес Купер, — если ты еще хоть раз вякнешь, то я, клянусь богом…
— Ну и что ты сделаешь?
Робу казалось, что смотритель вот-вот набросится на него с кулаками, и его смешила эта мысль. Но прежде чем Купер успел сказать еще хоть слово, его внимание привлек приближающийся очень элегантный господин средних лет, чья осанка воплощала авторитет и самоуверенность. Роб сразу узнал его и расплылся в улыбке.
— Так-так, — произнес Купер надменно. — Мистер Мэйс. Вот мы и снова встретились.
Кит Мэйс остановился как вкопанный, и вместо властного спокойствия на его лице отобразилось забавное ассорти из недоумения, ужаса и презрения.
— Вы знаете этого типа, сэр? — спросил смотритель, несколько сбитый с толку таким поворотом событий. — Или мне все-таки вышвырнуть его отсюда?
— Все в порядке, Альф, — сказал Мэйс, не отрывая глаз от довольного лица Роба.
— Но он поставил машину на ваше место, сэр. Это…
— Ничего страшного, Альф. Я знаком с этим джентльменом и сам со всем разберусь.
— Да, беги, Альф, — не удержался от издевки Роб, — вот хорошая собачка.
Смотритель постоял несколько секунд, шипя от злости, но потом удалился, бормоча что-то себе под нос. Роб не сомневался, что ближайшие пять-десять минут старик будет очень занят, дырявя шины на его «мондео».
— Итак, мистер Купер, — с саркастической усмешкой и нажимом на слове «мистер» начал Мэйс. — Чем обязаны такой честью? Вы прибыли, чтобы наконец принести извинения?
Роб расхохотался. В последний раз он видел ныне покидающего свой пост президента «Сити» несколько лет назад — на собрании, организованном руководством «Юнайтед» с целью уменьшить напряжение между болельщиками двух клубов перед матчем за Кубок Англии. Инициатива не увенчалась успехом, и в первую очередь потому, что Мэйс начал свое выступление с сердитого цитирования злой статьи, написанной и опубликованной Робом в недавнем выпуске «Крыльев воробья», а затем пожелал публичных извинений. Его требование было встречено одобрительными криками присутствующих болельщиков «Сити» и гомерическим хохотом фанатов «Юнайтед». Воспоследовавшая драка даже попала на страницы нескольких таблоидов.
— Пока нет, — ответил Роб. — Я здесь, чтобы принять участие в заседании совета.
— Вот как? — насмешливо изогнул бровь Мэйс. — И с чего вы взяли, что вас вообще туда пустят?
Губы Роба растянулись в улыбке до самых ушей. Он понял, что предстоит один из тех восхитительных моментов с запуском бомбы, которых Купер немало испытал за последние дни, только все время оказывался на противоположном конце траектории. Наконец-то настал его черед нажать на большую красную кнопку.
— Потому что, мистер Мэйс, я ваш новый президент.
Роб встал у раковины, дождался, когда потечет теплая вода, и сначала сполоснул руки, а потом и плеснул несколько горстей себе на лицо.
Прошел час с тех пор, как его провели в зал для совещаний, но у него все еще кружилась голова, хотя там Роб ничего не сказал. Ни слова. Зато внимательно слушал Ли Ингланда, который представил совету клуба условия завещания Артура Купера, а потом молча сидел, пока все остальные спорили. Точнее, не спорили, а возмущались, поскольку все присутствовавшие на заседании, за исключением Роба и адвоката, сошлись в едином мнении: Артур Купер оказался задницей.
В конце концов Кит Мэйс, низведенный до звания секретаря клуба в соответствии с инструкциями Артура Купера, попросил объявить перерыв и покинул помещение, чтобы связаться с адвокатами клуба. Ну а Роб отправился в туалет. Четыре чашки кофе сделали свое дело, и его жалкий мочевой пузырь молил о пощаде.
Он улыбался про себя, вспоминая прошедшие шестьдесят минут и представляя, что сейчас говорят в зале заседаний в его отсутствие. Разумеется, Роба никоим образом не волновало их мнение. И с какой стати ему об этом беспокоиться? «Девяносто процентов, — повторял Купер про себя. — Я владею этим клубом на девяносто процентов, и они ничегошеньки не смогут с этим поделать».
Роб чуть не рассмеялся вслух, припоминая их вытянутые лица, когда Мэйс представлял его всем. Примечательно, что Мэйс не познакомил Купера с руководством клуба, но и никто из руководства не протянул Робу руки в знак приветствия. Но он, конечно, и сам не притронулся бы к их рукам. Ни разу в жизни Купер не обменялся рукопожатием ни с кем из врагов и начинать сейчас не собирался.
Коллективное настроение померкло, когда Роб пересек комнату и уселся в кресло президента во главе длинного дубового стола, который занимал почти все помещение. Да, это был незабываемый момент, и Роб снова заулыбался, переживая его вновь и вновь.
Он оторвал от рулона бумажное полотенце и стал вытирать руки, готовясь вернуться на поле брани. Случайно глянув на зеркало над раковиной, Роб заметил, что оно запотело, и тогда написал пальцем, посмеиваясь, в правом нижнем углу одно слово: «Юнайтед».
— Девяносто процентов, — произнес Купер вслух. — Настала пора сказать свое слово.
Кит Мэйс уже находился в зале для совещаний, когда Купер вернулся. Пробираясь опять во главу стола и устраиваясь в кресле, Роб чувствовал, как в него летят дротики ненависти. Он поймал взгляд Ли Ингланда и подмигнул ему. Адвокат в ответ едва заметно шевельнул плечами.
— Как я говорил, — продолжил секретарь клуба, — из консультаций с нашими юридическими советниками можно заключить, что у нас нет оснований оспорить завещание.
— Что за ерунда! — возмутился тщедушный средних лет человек, который заработал состояние на металлоломе. — Неужели мы ничего не можем поделать? Ведь из всех, кого я знаю… — Он запнулся, подбирая слова, чтобы выразить свою мысль, но так ничего и не сумел сказать.
— Однажды вы назвали меня умственно отсталым! — сказал низенький, кругленький и очень сердитый мужчина.
— Это еще что, — заметил другой. — Он сказал, что у меня вид человека, который проводит вечера в поисках уличных знакомств.
— А про меня сказал, что я заспиртованный! — воскликнул мужчина преклонных лет. — Как будто я уродец какой-то!
