Пучков помахал рукой невидимому с высоты стрелку.
Второе ядро окатило теплой волной правую щеку летчика, самолет легонько тряхнуло, и, не став дожидаться третьего, летчик резко направил машину вниз.
— Вот и воюй с такой артиллерией, илла лахо! — Кишкан плюнул на горячий чугун. — Ладно, летун, лети. Дальше смерти не улетишь. — Потом задрал голову вверх и крикнул железной птице: — Добро пожаловать к нашему костерку! Не стесняйтесь, присаживайтесь, всем места хватит.
— Какой валютой платили за аэроплан? Как всегда натертыми пятаками? — Кишкан, посмеиваясь, смотрел на летчика, как тот заякоривает машину за ближний к краю крыши зубец.
— Сейчас. — Пучков вытер о штаны руки и стал сосредоточенно рыться в своем видавшем виды саквояжике с инструментом.
— Ну-ну. — Кишкан подошел ближе.
— Маслопровод течет, — не вынимая из саквояжа рук, Пучков кивнул куда-то под брюхо машины, — у тебя ключа на двенадцать нет?
Кишкан, почесывая в затылке, подошел к крылу самолета, втянул носом теплый масляный дух, нагнул голову, почмокал губами. Головка гаечного ключа вошла ему точно в макушку, Кишкан даже не вскрикнул, просто мягко завалился на грудь и замер в тени машины.
Пучков сунул в саквояж ключ, аккуратно защелкнул замок и спрятал саквояж под сиденье. Молча, он приподнял тело за плечи, подтащил к краю крыши и сильным толчком ноги сбросил Кишкана вниз.
С минуту он оттирал ладони от клейких вишневых пятен, потом ни слова не говоря направился к тому месту, откуда из-под широкой решетки поднимался и стелился по крыше легкий кисловатый дымок.
Отверткой, как рычагом, он приподнял решетку за край, потом подсунув под металл пальцы, выдернул ее из пазов.
Огонь золотыми ящерками перескальзывал со стены на стену, тени сделались резче, искусственный свет померк и скоро исчез совсем, заступив место трепетному живому огню, растекавшумуся по стенам грота.
— Бал продолжается, господа мужья и любовники. Выбирает царица бала. Вы, Анечка, выбор ваш. Кто здесь у вас единственный, самый верный, самый любимый, за кого вам жизни отдать не жалко — ну же, ваше величество, огонь уже разгорается, выбирайте.
Анна Павловна стояла не двигаясь, только тень ее под всполохами огня металась от фигуры к фигуре. То тянулась губами к Зискинду, и он вздрагивал, обожженный током, то льнула к неподвижному Капитану, то в каком-то сумасшедшем прыжке обнимала за плечи Жданова.
Дракула отпил из кубка и поднял его высоко вверх. Маленькая искра огня выстрелила из раскаленной стены, прочертила в воздухе след и упала в поднятый кубок. Над блестящим срезом стекла взметнулось красное пламя.
— Выпейте, ваше величество, от вас одной зависит счастье этих людей. А вы, праведники, — ты, Анания, ты, Азария, ты, Мисаил, — благословите свою царицу, пусть выбор ее будет правдив.
Он поднес огненный кубок к самым ее губам, она дрогнула, подалась назад, но сильная рука Влада удержала ее на месте.
— Не бойся, душенька, пей.
— Да. — Анна Павловна потянулась губами к огню.
— Нет. — Голос из-под дымного свода отразился тысячеустым эхом.
— Нет. — Ангел Господень сошел в горящую пещь. Он был похож на дьявола, злой, с обожженным лицом, в дымящейся истлевшей одежде.
— Коленька, — Анна Павловна протянула Пучкову руки.
Дракула громко смеялся, кубок с красным огнем прыгал перед его глазами.
— И от рук ваших избавит нас, — сказал он, давясь от смеха, и выплеснул огонь вверх.
Огненная река вавилонская накрыла всех с головой.
«И аз упокою вы», — написано на последней странице книги со счастливым концом.
