Голубь вскочил!… И пошел на звук голоса, но мелодия странным образом удалялась… Сам черт его морочит… Вот опять ясно слышится: «Si l'on savait…»
Еще несколько деревьев, и начинаются пески.
Голубь остолбенело застыл!
Господь Всемогущий…,
У подножия бархана в пустыне сидела женщина! Та, которая только что смотрела на него с газетной страницы! Лунный свет освещал ее. Она была в белом костюме для верховой езды, пробковом шлеме, вся снежно-белая! Отчетливо видны большие, грустные глаза, немного густые, сросшиеся брови… Она смотрит на Голубя, улыбается и поет:
Si l'on savait… Si l'on savait…
Твердым шагом, но не торопясь, Голубь направляется в сторону женщины.
Она медленно встает. Ударяет стеком по сапогам п устремляется от него…
Черт возьми! Если она скроется за холмами… Голубь бросается бежать. Надо раз и навсегда покончить с этим, с этими назойливыми привидениями. Неужели они теперь никогда не оставят его в покое?
Он обогнул холм.
Никого…
Но откуда-то очень издалека, с расстояния холмов в пятьдесят… звучала мелодия тихой, напевной колыбельной.
Голубь сел и нервно засвистел. Словно человек, подбадривающий себя на пустынной улице. Потому что это все-таки слишком, согласитесь.
Он больше не пытался преследовать привидение. Удивительно, но голос этой дамы слышен уже совсем далеко…
Только пусть она не надеется, что по ее милости одного из Аренкуров хватит кондрашка.
Однако черт бы побрал это пение…
Голубь нервно закурил.
Как могла попасть в пустыню женщина в городском костюме? Легионеры должны бы заметить ее на этой безлюдной равнине… И что она шастает здесь в сорокапятиградусную жару, посреди Сахары, так, будто ей это ничего не стоит? Кто она? Ясно, что не живой человек… Тут уж нет сомнений… Он, правда, никогда не верил в привидения, но теперь куда деваться… Его тоже поднимут на смех, как старых матросов, когда они рассказывают о похожих случаях, но только на море. Хорошо, что ему не придется рассказывать о своих приключениях, ведь он в ближайшее время умрет в результате «несчастного случая при исполнении служебных обязанностей». Но уж он-то не будет устраивать по ночам такие концерты. Это свинство. Барская блажь… Обычные женские штучки. Сначала флиртует с капитаном спаги, а потом, когда ей пустили пулю в лоб, пристает к незнакомым мужчинам… Что ей от него нужно? Он что, приставал к ней?
И вдруг поющее привидение возникло совсем рядом, так близко, что казалось, стоит протянуть руку, как он схватит его… И при этом громко, вызывающе пело!
Даже если сделать скидку на лунный свет, который искажает перспективу, до него шагов пятьдесят, не больше… Голубь рванулся к нему.
Теперь не уйдешь!
Опля!
Он определенно видел: женщина побежала за холм… Он за ней. Никого…
«Si l'on savait» — послышалось где-то далеко-далеко,…
…Тут уж Голубь окончательно поверил, что имеет дело не с человеком. Быть совсем рядом, а потом оказаться Бог весть где, а потом опять в пятидесяти шагах?… Однако на песке ясно видны следы сапог…
Голубь пошел по следу.
Кругом было множество четких отпечатков. Ага! Ее милость привидение оставляет след своей ножки на песке?! Значит, мадам имеет вес! И объем! И точно так же ступает по земле, как все прочие смертные… Таких привидений даже во времена его дедушки не бывало… Тут какой-то обман, а этого он не любит…
Следы вели назад к оазису… Но вдруг…
Голубь похолодел!
За холмом, где открывался небольшой кусок ровного пространства, следы исчезали.
Просто— напросто исчезали! Как вам это нравится?!
Следы обрывались на гладком песчаном поле между двумя холмами, совершенно пустом, словно женщина взлетела отсюда в воздух. Два последних отпечатка виднелись вполне отчетливо, а дальше ничего, только ровный песок…
Нет, больше он этим делом не занимается. Увольте. Он примет к сведению, что привидения все-таки существуют. Да еще какие хорошенькие!
Голубь снова устроился меж кустами и принялся дальше исследовать содержимое бумажника. Куда ему тягаться с привидением. Ваша взяла, мадам!
…В бумажнике было письмо. Адресованное мсье Анри Гризону. Его просили поскорее покончить «с делом», потому что «Калимегдан может ждать только до осени…». Гм-гм, подумал Голубь. Мсье Калимегдан может бежать, раз ему так не терпится, поскольку до осени мсье Гризон вряд ли покончит «с делом»: нет никаких гарантий, что день Страшного Суда наступит именно в этом году, а равно и связанное с ним Воскресение. Но теперь он по крайней мере знает, кто убитый. Анри Гризон, авеню Мажента, 9.
Что там еще?
Костяной жетон. Смотри-ка… Написано «в звании майора», а имени нигде нет. Или тут внизу: «выдано лично мною. Генерал — подпись неразборчива». И номер: «88». А сверху золотыми буквами: «Генштаб. Управление „Д“.
Одним словом, мсье Гризон был старый заслуженный вояка, и это что-то вроде памятного подарка или юбилейной медали в честь десятилетия какой-то битвы. Ну хорошо… А это какое-то извещение…
Чтоб тебя!…
…Неподалеку, у подножия холма, сидело, обняв коленки, привидение и пело!
Голубь смотрел на него. Но не двигался с места. Зачем? Начинать опять все сначала? Он сидел и смотрел. Потом закурил сигарету. Привидение встало и протянуло к нему руки. Аренкур отмахнулся. Не желает он больше знать никаких привидений!… С него довольно. Оставьте его в покое… Он приставал к кому-нибудь? Что им от него нужно?…
Над самыми дальними барханами от края неба отделяется бледная меловая полоса… а женщина все поет…
Голубь задумался. Разве вежливость по отношению к привидениям не числится среди воинских добродетелей? Он вынимает губную гармошку и вдохновенно подыгрывает песне этого домашнего призрака, с закрытыми глазами, выделывая коленца…
Но почти сразу же открывает глаза, потому что пение обрывается. Хм… Привидение застыло в испуге и удивленно смотрит на него.
Потом поворачивается и бежит. Эй! Мадам! Госпожа призрак! Остановитесь, не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого…
Но призрак скрылся за одним из холмов.
…Голубь пожалел, что так напугал привидение, затем вернулся в лагерь, съел полбатона и сладко заснул.
1
Наутро они двинулись дальше, и Голубь теперь уже шел в строю. К искреннему сожалению Троппауэра, на четыре пары сзади. Все бодро и весело трогались в путь, но сейчас, когда, миновав половину пустыни, они оказались в таком месте, где до ближайшего оазиса нужно было шагать три-четыре дня, измученные солдаты едва волочили по песку ноги.
Ввечеру разбили в пустыне лагерь. Фельдфебель Латуре уже поджидал их со своим постоянно идущим впереди патрульным отрядом. Посмотрев на старого легионера, никто бы не сказал, что он проделал утомительный путь. Если он и похудел слегка, то только от досады.
Словно куча тряпья, свалилась рота на горячий, голый песок. Латуре расставил посты, назначил легионеров в патруль на завтра.
Вдруг он заметил Голубя, который стаскивал вещмешок.
— Рядовой!
— Oui, mon chef! [Ружья на землю! (фр.)]
— Вам было приказано ехать в повозке. Как вы попали в строй?
— По моей просьбе господин лейтенант разрешил мне поменяться местами с более тяжелым больным.
— Я надеюсь, что вы… в очень скором времени будете весьма тяжело больны… Утром за полчаса до построения явитесь ко мне, пойдете в патрульный отряд. Rompez!
Отойдя, Голубь удовлетворенно потер руки. Старый добрый злюка Латуре уж позаботится о том, чтобы он погиб «при исполнении…».
Потом он пошел побродить между холмами: вдруг опять где-нибудь увидит привидение. Нравилась ему эта благородная дама-призрак. Голубь сел и вытащил губную гармошку, чтобы подманить ее. Увы, напрасно… Видно, напугал он покойницу…
— Дивный вечер, приятель!… — раздался рядом с ним голос Троппауэра.
Приземистая, мощная фигура поэта была серой от пыли с головы до ног. Раскинув руки, он воскликнул:
— О, Сахара, царица пустынь, будь благословенна твоя пыль, которой ты приветствуешь великого поэта!…
— Какие возвышенные слова, — одобрил Голубь. — Так держать… Не прочитаешь ли чего-нибудь новенького? Я уже который день не наслаждаюсь твоими рифмами.
— Было несколько удачных строк… Но сейчас я должен проститься, Голубь, сейчас не могу читать… Пустыня зовет меня. Что-то сегодня бередит мне душу! Какой-то страх. Или мысль… Прощай!
И он удалился вразвалку… Перебирать свои наполеоновские пряди и ломать голову над новыми рифмами. Его фигура быстро скрылась в темноте… Голубь же размышлял о том, как ему уладить свои отношения с убитым, чтобы избавиться наконец от угрызений совести. Наверное, он сделает так: просто все упакует и сдаст на склад, где хранятся солдатские вещи. Когда он умрет, сверток вскроют, а там будет адрес с запиской, чтобы деньги и все ценное передали наследникам Анри Гризона. Последний адрес мсье Гризона: авеню Мажента, дом 9. Теперь можно идти…
