Глава 1
Ах, белый теплоход…
Помните, облетевший Москву прошлым летом скандал, связанный с руководством телепрограммы «Анонс»? Той самой, любимой, где всегда весело, поют куплеты, юморят, где живые, настоящие Вован и Леван, и Клара Новикова, и даже – почему-то в памяти – Лион Измайлов, сатирик! Сразу не сообразишь, не вспомнишь? Конечно, год пролетел; да и никто толком не был в курсе. Что-то вроде связанное с дорогущим теплоходным круизом. Сейчас модно: покупаешь путевку на экскурсию по воде – тут тебе и Волга, и купание, и стоянки от Астрахани до Костромы; куча сувениров, по вечерам – шампанское и танцы на палубе.
А чтобы запомнить надолго, и хвастаться друзьям, и заснять, и надписать, и нахохотаться вдоволь – так покупай ту же самую путевку, только, как написано, – «в компании с программой «Анонс»!
Копить, конечно, целый год придется – зато окунешься не только в Волгу, но и в самый что ни на есть столичный шоу-бизнес! Всю жизнь потом можешь намекать – мол, с экрана не то, а вот в жизни…
Знаю, что тем летом цена на билеты и вовсе зашкалила, обещался бенефис, авторское выступление артистов в честь юбилея – «не скажем, какого» – блистательной примы и «королевы российского юмора», «волшебной феи нашей эстрады» – и как там еще? – любимицы зрителей Зары Лимановой!
А получилось, конечно, как всегда…
Авторская программа оказалась вдребезги сорванной, половину городков и городишек не посетили, вместо вальяжной барственной прогулки в компании с артистами получилось ни то ни се. До Астрахани из Москвы доплыли, правда, благополучно, настроение у народа поднималось. Друзья на суше не «слезали» с мобильников, названивая с расспросами: «И что, прямо вместе идете на берег? И там тоже выступают? А вы чего, прямо в первом ряду? И уже получили диски с личными подписями? Ну, вообще…»
Вот как раз на Астрахани отпущенная туристам «доза» счастья и закончилась. Руководство потом оправдывалось «тяжелым заболеванием Зары Захарьевны». Много писали о том, как трогательно восприняли коллеги состояние юбилярши, как «не нашли в себе сил» выступать на несостоявшемся юбилее; как тоннами закупали лекарства и часами не отходили от судового врача с расспросами и предложениями любой помощи; как потрясенная публика толпилась у двери каюты своей ненаглядной и дружно отказывалась от сувениров и развлечений, пока не выздоровеет виновница всех событий… Как, по скорейшем прибытии в Москву, встречающие кинулись на помощь, а «Скорая» уже дожидалась у трапа. Как, наконец, заплаканная ведущая программы Фаина Вербицкая, не дожидаясь вызванного супруга, сама сопровождала госпожу Лиманову до приемного покоя, и с ее слов врачами был составлен анамнез некстати постигшей эстрадную звезду напасти…
Все именно так и было. Только чуть-чуть по-другому. Нечасто увидишь кино, похожее на наши с вами, обычные жизни. Вот и тут – я попробую рассказать обычное.
Кто я? Психоневролог скромной московской тридцать шестой клинической больницы – Нина Колосова. Я наблюдала Зару Захарьевну в течение курса реабилитации. Разумеется, строго в рамках врачебной тайны. И никакие ушлые журналюги не докопались бы до ее медицинской карты и даже не узнали бы о моем существовании – если бы не последние трагические события, ужаснувшие даже равнодушный и черствый шоу-мир.
Правду обо всем знаю только я!
Только я…
К.С. – это, конечно, я, Кирилл Сотников! Я и В.Е. – Венька Ерохин, вновь, как и прежде, подбросивший мне материал для журналистского расследования. Хотя, если покопаться, думаю, нашлись бы и факты, весьма интересные и для правоохранителей. Ведь трагическая история известнейшей эстрадной дивы Лимановой до сих пор не сходит с газетных страниц, экранов – и, вероятно, со страниц оперативных отчетов, как всегда, остающихся «за кадром». Но оперативные сводки – по-прежнему не моя сфера. И чуть позже ты, мой невидимый собеседник, сможешь судить, почему мы с Венькой совсем не спешим обнародовать попавшие в наши руки документы. Сможешь судить нас – и, надеюсь, поймешь.
Для начала представлю небольшой отчет о событиях прошлого лета – таких, какими мы с Венькой «увидели» их не в газетах.
Итак, – в тот раз, в июле, народ, выложивший немалые кровные за теплоходный круиз, огорчался и даже ворчал, особенно сильная половина. И действительно, куда такое годится: до Астрахани все шло честь по чести, и вдруг, не доезжая до следующей большой стоянки, где должен был состояться юбилейный вечерний банкет – прямо вместе с артистами, вроде старого новогоднего «Огонька», с номерами по заявкам, автографами и даже возможностью попасть за один столик – до конца жизни хватит рассказов!
Именно этот банкет как раз и отменили. С этого все и началось: сообщили сперва неохотно, что тяжело заболела прима настоящего круиза – бенефициантка, «гвоздь» программы – Зара Лиманова. Сразу вспомнилось, что со вчерашнего дня примадонна не появлялась на палубе, а сегодня возле ее каюты с утра суетились судовой врач, медсестра и остальные артисты, особенно дамы. Даже к публике обращались – нет ли случайно медицинских работников и не принимает ли кто определенного лекарства, отсутствующего в судовой аптечке?
Медиков не нашлось, помочь народ ничем не мог, но тревожная неопределенность сгущалась в воздухе до самого возвращения – по каналу имени Москвы. И только в последний вечер ведущая Фаина Вербицкая собрала всех на палубе и объявила:
– Уважаемые зрители! В этот раз нам, артистам, и впрямь попалась особенная публика: только свой человек может понять беду, в которую попала наша любимая Зара Захарьевна! На всем протяжении обратного пути мы надеялись, что госпоже Лимановой станет лучше и она сможет хотя бы выйти к публике и поблагодарить за понимание и терпение! Увы, но все гораздо печальнее… Ну что ж, пожелаем ей скорого выздоровления и будем с надеждой ждать в «Анонсе» возвращения любимых персонажей в ее неподражаемом исполнении – мудрой и острой на язычок одесситки тети Розы и перезрелой невесты Томочки! Вас, зрителей, мы все опять приглашаем в круиз на следующее лето, и Зара обещает – именно вам – благотворительное выступление в самом начале очередного летнего сезона! А сейчас – прощальное танго!
И музыка играла на палубе до самого прибытия в Москву…
По прибытии – возможно, из-за необычной ситуации – артисты словно подзабыли о «своих любимых» зрителях.
– Девочки, – устало и раздраженно кричала «несравненная и неподражаемая» ведущая, – неужели нельзя было собрать ее вещи? Учтите, если что пропадет, – я отвечать не буду! Володя, Лева – кто будет нести носилки до «Скорой»? Помогите девчонкам вынести чемоданы! А кто поедет со «Скорой» до больницы, на оформление? Ну конечно, как работать, всегда я, а когда эти миленькие блузочки в Ярославле хватали, обо мне никто не подумал! И вообще, есть же муж, семья, почему мы должны за них отдуваться? Она-то небось минутки лишней, в случае чего, не потратит!
И все в том же духе.
Счастье, что Зара Захарьевна слышать заботливую коллегу не могла по причине полной неадекватности. Настолько очевидной, что даже дамский серпентарий проникся к ней явным сочувствием. Правда, в больницу, кроме ведущей, с ней никто не поехал – и восстанавливать медицинский анамнез выпало именно ей, как, собственно, ей приходилось уже три дня «затыкать дыры» в увеселительной программе из-за отсутствия уже «оплаченной Зары». Да так, чтоб ни один ворчливый муж не посмел придраться!
Потому и составить более-менее «внятную» картину анамнеза с ее слов врачам «Скорой» удалось действительно не сразу. И сама ведущая только в дороге окончательно поняла, как непоправимо худо лежащей на носилках и точно выпавшей из жизненного пространства Заре. Как напряжены медики, как вязко падают капли в капельнице и тревожно жужжит записывающая аппаратура.
И как важно все, что ей удается вспомнить…
Уже не в первый раз мы с Вэном поневоле попадаем в самые запутанные сети человеческих историй. Поневоле – так как наши собственные судьбы в последнее время привели нас к печальным и горьким потерям, разлучили с настоящими друзьями и связанной с ними любовью и радостью; взамен же – до конца дней возложили на наши плечи неотменный груз хрупких и горьких юных судеб…
Не знаю, как ощущал этот груз Ерохин. Сам же я выписался из его Центра значительно поздоровевшим физически – и бесконечно усталым, старым и мудрым внутренне. Точно десятки лет пробежали с того послеотпускного дня, когда в дверях нашей редакции возник силуэт английской девочки – моей дочери. Она вернула мне и Златовласку, и Ероху, и Долбина, и пронзительный свет нашего сволочного детства…
А за ним, вместе с ним – вернулись Лаврушинский переулок, и Третьяковка, и фото Янки, умненькой темноволосой дочки школьной сторожихи, и сама эта девочка. Все вернулось, и остро прошлось по сердцу, и ушло опять, и теперь уже я никак не мог вернуться, я оставался с ними – на жесткой постели холодного дома Ричарда Сименса; в огне дачного домика Майкиной тетки в семи километрах от бывшего совхоза Птичный; и еще там, под холодным дождем, на округленной пилястре колонны высокого и страшного Крымского моста. И, чтобы не упасть в никуда с высоты Янкиного одиночества, я хватался за ежедневную спасительную рутину, погружался в нее с головой: допоздна засиживался в редакции, помогал верному товарищу, Марише, править безграмотные скандальные статейки редакционной молодежи, вечером в пятницу спешил к Вэну – забыть о себе в обществе Коляна и плохо идущей на поправку «английской принцессы». А на лице Бесс меня встречали зеленые глаза Златовласки, и я вел ее к деревянным скамьям у стола с глубоко вырезанными нашими детскими инициалами… И, если бы не Венька, я, возможно, так и сгинул бы сам в палате психиатрической клиники…
