Автомат отодрали от стены и положили на рельсы. Когда проехал междугородний экспресс, автомат взлетел как ракета и приземлился в пятидесяти метрах в стороне.
В общем, единственное, что им удалось — обзавестись таким количеством презервативов, что можно было трижды перетрахать всех девчонок в округе. Монетоприемник так и остался внутри автомата, целый и невредимый, как швейцарский сейф.
Они зашли за дерево и принялись примерять добычу.
Ронка, засунув член в презерватив, быстро задрочил, подпрыгивая и крича:
— Я с этой штукой смогу ебать негритянок?
Дело в том, что Пьерини говорил, будто трахал негритянок на Аврелиевой дороге. Он рассказывал, что ходил с Риккардо, официантом из «Старой телеги», Джаканелли и Фьяммой к чернокожим проституткам. И что он это делал на диване, на обочине шоссе, а она орала по-африкански.
Впрочем, кто знает, может, так оно и было.
— Негритянки и фонарного столба не почувствуют, у них там такая дыра. Они заржут, если увидят такую штучку, — сказал Пьерини, поглядев на член Ронка.
Ронка умолял Пьерини на коленях, чтобы тот показал свой.
Пьерини закурил, прищурился и вытащил свое добро.
Ронка и Баччи впечатлились. Теперь стало ясно, почему негритянки давали их вожаку.
Когда пришла очередь Баччи, он сказал, что ему не так и хочется.
— Пидор! Ты пидор! — орал Ронка.
А Пьерини добавил:
— Или ты показываешь, или мотай отсюда.
И бедняге Баччи пришлось доставать.
— Какой маленький… Смотри-ка… — начал издеваться Ронка.
— Это потому, что ты толстый, — объяснил Пьерини. — Если похудеешь, у тебя вырастет.
— Я уже сел на диету, — доверчиво сообщил Баччи.
— Видел я, как ты сел на диету. Ты вчера пятьдесят тысяч лир на пиццу потратил, — возразил Ронка.
Игра исчерпала себя, когда Ронка помочился в презерватив и, довольный собою, стал прохаживаться с желтым шариком на члене. Пьерини прожег презерватив окурком, залив штаны Ронки, и тот чуть не разревелся.
Потом они отправились в лес искать муравейники, но по дороге набрали огромных тараканов, облили их бензином, подожгли и стали бросать в муравейник, как зажигательные бомбы.
Это занятие им понравилось.
— Рови мы можем сказать… что не нашли муравейник. Или что фотографии не получились, — засопел Баччи.
Хотя они ехали медленно и был собачий холод, Баччи умудрился вспотеть.
— Так она и поверила, — заметил Ронка. — Может, списать откуда-нибудь? Картинки из книжки вырезать.
— Нет. Завтра в школу не идем, — объявил Пьерини, затянувшись сигаретой, торчавшей изо рта.
Последовала короткая пауза.
Ронка и Баччи обдумывали эту мысль.
На самом деле решение было самым простым и верным.
Вот только…
— Не-е-ет. Завтра я не могу прогуливать. Отец за мной после школы заедет и если меня не найдет… И потом, в прошлый раз, когда мы ездили на море, я им наврал, — робко сказал Баччи.
— Я тоже не могу, — сказал Ронка, внезапно посерьезнев.
— Ну, вы как всегда обоссались… — Пьерини помолчал, чтобы до них дошло, и продолжил: — По-любому вам прогуливать не придется. Завтра будет выходной, в школу не пойдет никто. Есть идея.
Эта идея уже какое-то время крутилась у него в голове. И теперь пора было осуществить ее. Пьерини часто приходили в голову гениальные идеи. И всегда все они по сути были хулиганскими.
Вот, например, некоторые из них: на Новый год он подложил бомбочку в почтовый ящик, в другой раз выломал служебную дверь «Стейшн-бара» и спер оттуда конфеты и сигареты. А еще он проткнул шины автомобиля учительницы Палмьери.
— Как? В каком смысле? — не понял Ронка.
Завтра был самый обычный четверг. Никаких забастовок. Никаких праздников. Ровным счетом ничего.
Пьерини выдержал паузу, докурил, швырнул окурок подальше, пока друзья с нетерпением ожидали.
— Значит так, слушайте внимательно. Сейчас мы едем в школу, там берем твою цепь и обматываем вокруг ворот, — и он указал на цепь, болтавшуюся под сиденьем велосипеда Баччи. — Завтра утром никто не сможет войти, и мы все отправимся домой.
— Классно! Гениально! — Ронка был в восторге. Как Пьерини такое только в голову приходило?
— Поняли? Никто в школу не пойдет…
— Ну да. Только… — Баччи явно пришлась не по вкусу эта идея. У него был велосипед «Graziella», маленький, расхлябанный, без переднего крыла; когда он ехал, то коленками доставал до подбородка, а эта цепь, которую подарил ему отец, была единственной приличной деталью его велосипеда. — Я не хочу ее вот так терять. Она кучу денег стоит. К тому же у меня могут спереть велик.
— Ты совсем дурак? Кому он нужен, твой велик? Любого вора при виде твоего велика стошнит. Полиция может у тебя его брать и использовать как тест, чтобы ловить воров. Хватают одного и показывают ему твой велик. Если его тошнит — значит вор, — захихикал Ронка.
Баччи показал ему кулак:
— Пошел в задницу, Ронка. Свою цепь отдай!
— Послушай, Андреа, — вмешался Пьерини, — моя цепь и цепь Стефано недостаточно крепкие. Завтра утром директор позовет кузнеца, и он в момент их снимет, и мы сразу войдем, а если там будет твоя — хрен он ее откроет. Прикинь, сидим мы себе спокойненько в баре, а кузнец не знает, что делать, и учителя матерятся. Придется вызывать спасателей из Орбано. И все благодаря твоей цепи. Понял?
Баччи сдался.
Разумеется, приятно было думать, что твоя цепь перепугает всю школу и спасателей из Орбано.
— Идет. Застегнем ее. Какая мне разница? На велик старую возьму.
— Отлично! Поехали. — Пьерини был доволен.
Теперь у них нашлось занятие.
Но тут Ронка засмеялся и стал приговаривать:
— Идиоты! Ну и идиоты вы! Кретины! Ничего не выйдет.
— Что еще? И чего ты ржешь, придурок? — прервал его Пьерини. Рано или поздно он все зубы пересчитает.
— Вы кое о чем не подумали. Ха-ха-ха.
— О чем?
— О кое-чем неприятном. Ха-ха-ха.
— Ну, и о чем же?
— Итало. Он увидит, когда мы будем ее вешать… Из окна его дома хорошо видны ворота. Он может и стрельнуть…
— И что смешного, а? Ничего смешного. Вот засада! Ты понимаешь, если мы ее не привяжем, завтра надо нести доклад! Только такой придурок, как ты, может над этим ржать.
Пьерини дал Ронка пинка, и тот чуть не упал с велосипеда.
— Извини… — пробормотал он, потупив взгляд.
Но Ронка был прав.
Проблема налицо.
Из-за этого сволочного сторожа могла пойти псу под хвост вся операция. Он жил рядом с воротами. А с тех пор, как в школу забрались воры, охранял ее, как цепной пес.
Пьерини расстроился.
Дело становилось опасным. Итало мог их увидеть и рассказать директору, и потом, он же был чокнутым, совершенно чокнутым. Говорят, он заряженную двустволку держит рядом с кроватью.
«И как это сделать? Надо бросить эту затею… нет, так не пойдет».
Он не мог вот так просто похоронить великолепную идею из-за какого-то старого засранца. Любой ценой, хоть ползком, в грязи, как червяки, но они должны повесить цепь на ворота.
«Я туда идти не могу, — думал он. — Я уже получил предупреждение месяц назад. Должен пойти Ронка. Но он же полный кретин, его стопроцентно засекут».
Почему у него самые тупые друзья во всей округе?
И в этот момент вдалеке возник огонек велосипеда.
11
«Спокойно. Держись спокойно. Ты должен выглядеть как обычно. Не показывай, что боишься. И что спешишь, тоже», — повторял про себя Пьетро, словно молитву.
Он ехал медленно.
И хотя он решил не задаваться этим вопросом, он продолжал терзаться мыслью о том, почему эти трое так озлобились на него.
Он был их любимым развлечением. Мышкой, на которой кот пробует когти.
«Что я им плохого сделал?»
Он им не мешал. Держался сам по себе. Никому ничего не говорил. Позволял им делать, что хотят.
«Хотите быть главными — ладно. Вы самые крутые в школе — ладно».
Но почему же они не оставляют его в покое?
А Глория, которая ненавидела их еще больше, чем он, ему тысячу раз говорила, чтобы он держался от них подальше, потому что рано или поздно они его…
«Забьют насмерть!»
… Достанут.
«Спокойно».
Они были прямо перед ним. В нескольких метрах.
Теперь он не мог избежать встречи, спрятаться, ничего не мог сделать.
Он снизил скорость. Он уже различал темные силуэты за рулем велосипедов. Он отъехал в сторону, давая им проехать. Сердце колотилось, во рту пересохло, язык стал рыхлым и шершавым, как поролон.
«Держись уверенно».
Они замолчали. Остановились посреди дороги. Наверное, узнали его. И готовились.
Он подъехал еще ближе.
Они были в десяти… восьми… пяти метрах…
«Держись уверенно».
Он сделал глубокий вдох и заставил себя не опускать взгляд, смотреть им прямо в лицо.
