Телефон Валентина был переключен на автоответчик, зато у Лары оказался свободен. Лара: алло! Юдит: это вы положили мне розы под покрывало? (Юдит постаралась придать голосу естественное звучание. Никто не должен догадаться, в каком возбужденном состоянии она пребывает.) Лара: да, конечно. Святой Дух здесь ни при чем. Это был сюрприз. Правда здорово получилось? Она даже хихикнула от удовольствия. Нам хотелось внести свой маленький вклад в ваше примирение. Юдит: примирение? И тогда Лара поведала предысторию.
Несколько недель назад Ханнес и Валентин регулярно встречались на теннисном корте. (Первый раз они попробовали сразиться в мае на террасе у Ильзы. Странно. Ханнес об этом ни разу не упоминал.) После игры оба сидели вместе, и пару раз с ними была и Лара.
Если поначалу Ханнес, по его собственным словам, в своей любви к Юдит чувствовал себя «самым счастливым человеком на свете», то два дня назад сокрушенно поведал, что, к сожалению, поездка в Венецию все испортила, и он огорчил Юдит парой глупых реплик и жестов. И теперь отношения переживают «небольшой кризис». Но сейчас он с помощью роз и других знаков внимания надеется эти отношения улучшить.
А поскольку они собирались заглянуть к Юдит, Ханнес попросил захватить и от него подарок в виде букета. Пожелал остаться неизвестным, поэтому попросил, чтобы куда-нибудь спрятали букет, «например, в постель». Это должно было, по его замыслу, усилить эффект. А заодно избавить Юдит от лишних объяснений о «досадном кризисе в отношениях».
— Превосходно, — пробормотала Юдит в трубку мобильного телефона, — значит, он уже дошел до того, что использует моих друзей, чтобы воздействовать на меня.
Лара: что ты говоришь? Юдит: Лара, я приняла решение порвать с Ханнесом окончательно и бесповоротно. Пожалуйста, донеси эту мысль и до Валентина. И до всех остальных. А главное, до Ханнеса, когда вы увидите его на теннисе или еще где-нибудь! Лара: ах, Юдит, похоже, ты в отчаянии. Выше голову, все устроится, я уверена! Юдит: Лара, не устроится. Все, что должно было случиться, случилось.
С каждым днем без «происшествий» в ней крепла надежда, что до него наконец-то дошло. Бьянка видела однажды, как он «прошмыгнул мимо витрины».
— Почему он больше не заходит, госпожа начальница? — спросила она.
— В настоящее время он сильно занят, — ответила Юдит. Чтобы до Бьянки дошло, требовалось время.
По правде говоря, не сразу дошло и до всех остальных. Сама Юдит пока не решилась серьезно обсудить с кем-либо разрыв отношений с Ханнесом. Меньше всего ей хотелось выслушивать в свой адрес «Выше голову!», «Все наладится!» и наблюдать разочарование на лицах друзей и близких подруг, которые таким безжалостным способом намеревались ей помочь, желая самого лучшего, и теперь хотели быть свидетелями, как это самое лучшее наладится. Разумеется, с Ханнесом, ведь он — счастливый билет, выигранный в лотерею, прототип случайно выпавшего на ее долю счастья.
Правда, с каждым днем без «происшествий» в Юдит росло и сострадание. Ханнес оказался, пожалуй, в еще более жалком положении. Для нее он был не более чем обидная «неудавшаяся попытка», олицетворенное подтверждение тому, что одной лишь страстной любовью не вызвать в другом человеке ответное чувство. Неловкость ситуации усугублялась тем, что Юдит со своим богатым жизненным опытом попалась в такую нехитрую ловушку. Ему же предстояло пережить то, что он получил от ворот поворот от женщины, которую ставил в центр вселенной и сделал средоточием всех своих вожделенных мечтаний. Юдит проклинала себя за то, что долго пассивно наблюдала за тем, как Ханнес все глубже погружался в свою любовь.
И кто теперь поддержит его? Друзей у него, скорее всего, нет, он о них никогда не упоминал. Попробовать найти сочувствие у бывших женщин, родственников? Но Ханнес хранил в тайне свою прежнюю жизнь. Со своей младшей сводной сестрой и семьей он не поддерживал контактов. Его отец умер, когда Ханнес был еще ребенком. Мать с отчимом жили в Граце. О них он рассказывал неохотно и скупо. Значит, остаются лишь две его бледные, лишенные очертаний сослуживицы?
Через восемь дней в полдень Юдит отважилась позвонить ему с работы: как дела? Ханнес: спасибо, Юдит, потихоньку справляюсь. Обращение (он впервые назвал ее по имени, а не любимой), тональность голоса, настроение, формулировка и, наконец, само содержание его ответа успокоили Юдит.
— Пытаюсь отвлечься работой, — продолжил Ханнес. — Мы получили пару крупных заказов.
«Мы»… Юдит отчетливо почувствовала, что она не является частью этого «мы». Работа, заказы, отвлечение — все эти слова начинались не с буквы Ю.
— А как ты, Юдит?
Она: а-а, так себе. Он: часто приходится ездить? Она: нет-нет, в основном здесь, ближе к дому. Как говорится, мне требуется покой и удаление от… всего. Мне снова нужно обрести себя. Он: ясно. Понимаю тебя. Тебе это будет непросто. (Потихоньку надо было закруглять этот бессодержательный разговор, иначе можно было впасть в меланхолию.)
Он: как ты собираешься праздновать свой день рождения послезавтра? Этот вопрос ее ошарашил. До сего времени ей удавалось сдвигать эту дату на поздний срок. Он же, наверное, обвел этот день в календаре жирным сердечком. Он: с семьей? — Я… Я пока не думала на эту тему. Само решится, — солгала она. Он: если ты с ними увидишься, передавай от меня сердечный привет. — Непременно. Спасибо, Ханнес. Это «спасибо» стало достойным ответом на его прекрасное, формальное, дистанцированное, холодно уважительное приветствие.
Он: ладно, мне пора возвращаться к делам. — Фантастика! Она: да, мне тоже. Тогда пока. Он: да, еще одно, Юдит. Ты разгадала загадку? Она: какую загадку? Он: загадку с розами. Что у них общего? Ты поняла? Это была несложная загадка. Его голос снова перешел в просветленную тональность. Разговор следовало немедленно прекращать.
— Все розы объединяло то, что они желтые, — торопливо ответила Юдит, плохо скрывая скуку.
Он: ты меня разочаровываешь. Загадка легкая, но не настолько. Посмотри еще раз, обещай мне, что посмотришь. Ведь ты собрала их все? Они не должны были завять. — На это она не нашла что ответить. Слово «любимая» должно было стать последним.
В третью субботу июля пришел холодный фронт. В этот день ей исполнилось тридцать семь. И она встретила эту дату одиночкой, к тому же дома у мамы. Приехали Али с Хеди, которая была на сносях. Похоже, их будущий ребенок планировал отметить свой первый день рождения в один день с Юдит.
Уже само приветствие поразило ее церемониальностью. Мама была радостно взволнована, чего не случалось уже многие годы. В Али было трудно узнать ее прежнего брата. Он был выбрит, в наглаженной белой рубашке и беспричинно улыбался, будто жизнь с некоторых пор стала казаться ему веселой. У Юдит складывалось впечатление, что они приготовили нечто необычное.
— Ханнес, к сожалению, не смог прийти, — попыталась оправдаться Юдит, хотя, к ее удивлению, никто о нем не спрашивал. И на ее объяснение не последовало никакой реакции. Она рассчитывала продержаться хотя бы час, прежде чем дойдет дело до рассказа о разрыве отношений со всеми деликатными подробностями. А рассказать она твердо решила.
— Сегодня всех нас поджидает особенный сюрприз, — объявил Али, который прежде никогда не брал слово первым на семейных торжествах. Все стояли вокруг стола, освещаемого свечами.
— Сюрприз для всех? — уточнила Юдит.
— Да, он ждет в спальне, — выдала секрет Хеди.
— Нет, пожалуйста, нет, — пробормотала Юдит. Сюрпризов ей уже хватило на всю оставшуюся жизни.
Али постучал в дверь, полный ожиданий, как в детстве, когда они верили, что к ним может прийти младенец Христос. Дверь отворилась. Пара голосов затянула неуместную, как ей показалось, песенку «С днем рождения, дорогая Юдит!». Ее удивлению не было предела. Из уст непроизвольно вырвалось: папа! С ума сойти! Не может быть! Как ты здесь оказался?
Отец обнял Юдит. И сделал это сердечно, к чему она не привыкла за годы общения с ним. Затем они проворно поделили между собой одинаково завернутые в золотистую бумагу подарки и вручили имениннице, чокнулись шампанским под тосты «С днем рождения! За то, чтобы всегда быть вместе!» и тому подобное. Разумеется, не забыли и о здоровье.
Вскоре сели за стол. Али, с которым отец был непривычно ласков, обошел компанию с фотоаппаратом. Поводом для домашней фотосессии послужил папин жест — он положил руку маме на плечо — воистину трогательная картина, какой Юдит не видела со времен учебы в начальной школе. Между делом в разговорах просочилось, что они снова «сблизились» и уже пару месяцев встречаются. Али шепнул Юдит, что предвидится «вторая попытка» наладить совместную жизнь.
Юдит выпустила всю радость наружу. Целых двадцать лет она ждала, когда отец одумается и вернется в семью. Для нее это стало настоящим подарком, одним из самых лучших, какие только могут быть, словно родился маленький братишка и все вокруг преобразилось счастьем. Папа с мамой в гармонии за одним столом — об этой нехитрой, но действенной терапии как раз сейчас заговорил возбужденный Али.
