- Ты говоришь чудовищную глупость.
- Тогда зачем? Зачем тебе был нужен ребёнок от меня, а не от законной жены? И зачем ты мне предлагал венчаться? Ты понимаешь, насколько твоё предложение кощунственно в свете открывшегося факта твоего брака с Лилей?
- Прости, меня. Я был не прав. Я понимаю, нельзя было предлагать венчание, будучи женатым на другой. Прости… Я просто хотел с тобой зафиксированные отношения. С обязательствами и признаниями. Хотел, чтобы ты была моей женой… хотя бы перед Богом. Другого тебе я не мог ничего предложить. Это грех, конечно. Но это мой грех. Не твой. Не кори себя. И меня прости.
Дима зажмурился и, массируя, потёр рукой переносицу. Ему давался с трудом весь этот разговор.
Он пришёл объясниться, а сам ничего толком сказать не мог.
Казалось, сама мысль о каких-то воспоминаниях, ему причиняла жуткую боль. Он открыл глаза, глубоко вздохнул и подошел к Томе. Присел на корточки и посмотрел снизу-вверх на притихшую Тому, которая теперь не сидела так равнодушно, как раньше. Она была встревожена тем, что расстояние между ними сильно сократилось. Хотела отодвинуться от Димы, но дальше спинки кресла отодвинуться не смогла.
А Дима продолжал на неё смотреть. В глазах его была грусть, боль и тоска. Он не выпрашивал прощения, ласку или ещё чего-то. Он просто нуждался в Томе. Казалось, только она его могла исцелить, но она отгородилась от него непробиваемой стеной.
- Дима, прошу тебя, не мучай меня своим присутствием. Пойми, я не могу больше с тобой встречаться. Не-мо-гу. Я не переступлю через свои принципы. Ты не можешь быть моим. А любить чужого, я не могу. Это неправильно и очень больно. Причем больно ни только мне, но и… всем. Бесперспективные отношения мне не нужны. Мои чувства к тебе упрутся в стену твоего брака с другой. У меня должна быть надежда. Или хотя бы вера в то, что моя любовь имеет право на жизнь. Что она не пошлая и не грешная… Я с таким трудом обелила наши отношения, принимая и свыкаясь с той разницей в возрасте, что между нами. Но закрыть глаза на наличие у тебя жены я не могу. Это грех. Ты принадлежишь жене. Ты ей обещал быть опорой и защитой. Ты ей обещал свою любовь… Чтобы между вами не произошло, ты должен помнить, что в день свадьбы, вы поклялись создать свою семью. Вы поклялись уважать друг друга… Любить всю жизнь. Хотя я и не понимаю, как можно такое обещать всерьёз, - противоречила сама себе Тома. Дима это заметил, но перебивать её не стал. - Я была замужем и знаю, что супружеские клятвы условны. Дань традициям. Но всё равно, я хочу верить, что в них заложена колоссальная сила, а не наивная глупость. Ведь если клятвы - пустой звук то, что тогда останется от брака? Если фундамент слаб, любой дом разрушится… если, конечно, он не на сваях, – она улыбнулась. – Мой второй муж был архитектором. Когда я узнала о его шикарной любовнице, которая своей уверенностью пробивала любые стены, я отступила от их отношений. Я не боролась за мужа. Собрала свои вещи и ушла из собственной квартиры. Сняла комнату поближе к работе. Тогда я работала в парикмахерской на пересечении Мира и Строителей… Валера мне позвонил только через три дня. И поинтересовался вполне сдержанно, намереваюсь ли я возвращаться. Нет, сказала я ему. Он удивился и первым делом, спросил о квартире. Его интересовала квартира, а не то, что происходит со мной. И тогда мне стало легче. Я сделала правильный выбор, что ушла. Валера мне не принадлежал. Я ему была не нужна. Возможно, я была ему удобна. И меня он не любил, да даже если и любил, то недолго. Я не вернулась в ту квартиру. Через месяц её продала, перевезла большую часть своих вещей к сестре и купила другую квартиру. Я постаралась начать новую жизнь. Новая мебель. Посуда. Постельное бельё. Вещи Валеры отвезла его матери. Он на тот момент был со своей красоткой в Турции, а когда вернулся, то в квартире были уже новые хозяева. Ох, как он на меня тогда орал по телефону. Его очень возмутило, что я продала свою квартиру без его разрешения. Странно, почему он решил, что я ему её должна подарить? Я хоть и не жадная, но не дура. У меня есть племянницы, мама, сестра. Им я буду помогать. Но не тому, кто меня предал…
- А с первым мужем, почему ты разошлась?
Тома разместилась удобнее в кресле, и казалось она уже не такая чужая. Просто уставшая и немного во хмелю.
- Причина была такая же. Но эмоций было больше. Именно первый муж меня научил отступать. Ну, не в смысле он меня этому учил, а просто жизненный опыт, приобретённый за годы, прожитые с ним, меня этому научил. Мне тогда было, как тебе сейчас. Я была наивная… но преданная. И от этого слабая. Когда, я увидела Андрея с той девушкой, я не поверила своим глазам. Нет, нет, твердила я себе. Я что-то не так поняла, он случайно её обнимал. Он случайно ей что-то шептал на ухо. Случайно… Случайно стал пропадать после работы. Случайно не отвечал на мои звонки. Делал случайно всё… всё, что меня убивало. Я долго не могла поверить и принять действительность, сопротивляясь ей. Как страус, прячась от проблем. Ничего не вижу, ничего не слышу. Одно плохо, я всё чувствовала… Однажды я случайно приехала домой от мамы не в воскресенье, а в субботу. Вернее, не случайно. Я просто очень соскучилась по Андрею и, не выдержав разлуку, приехала раньше… Они были в нашей постели. Мирно спали. На ковре перед кроватью стояла ваза с фруктами. Подсвечник, с огарочком свечи. И пустая бутылка из-под шампанского, лежавшая на боку. Бокалы, с недопитым шампанским, соприкасаясь, стояли на прикроватной тумбочке. И вот я всё это увидела и подумала, а ведь это я лишняя. Не та другая, которая спит с моим мужем, а я… Тихо я вышла из квартиры. И пошла на вокзал. Пешком через весь город. Наверное, если бы я тогда могла думать ещё о чём-то кроме увиденной сцены, я бы села в троллейбус и доехала до вокзала. Но я не додумалась так поступить. Я просто вышла из подъезда и пошла. Через два часа, когда я так и не дошла до вокзала, но когда ноги идти уже не могли, я присела на первую попавшуюся скамейку и стала смотреть на свои руки. Не знаю, почему на них. Но помню, что смотрела именно на них. Руки, как руки. Только кольцо мне теперь мешало. Она блестело и это мне особенно не нравилось. Я попыталась снять кольцо. Не получилось. Мы с Андреем прожили недолго, за всё-то время, я кольцо ни разу не снимала. А попробовала его снять и не смогла. Ещё и ещё раз я сдирала его с себя, но так и не смогла, избавиться от этого символа брака. Стало только хуже. Палец покраснел, распух и начал жутко болеть. Я вскочила со скамейки и подбежала к мамочке, которая на детской площадке играла со своим сыночком. У неё я узнала, где ближайшая ювелирная мастерская. И помчалась туда… Ювелир был очень удивлён, когда я ему объясняла, что кольцо меня душит. Он предлагал его снять при помощи нитки, мыла, масла. Ещё чего-то. Но я, рыдая, просила – Быстрей! И буквально вынудила разломать кольцо небольшим инструментом, типа бокореза. «Вы же его носить не сможете, - говорил мне ювелир. – Потерпите немного, я смогу снять кольцо не повредив». На что я сказала, что всё равно не смогу носить его больше никогда. Ломайте кольцо! Кольцо мне сломали. Палец не пострадал. Мне вручили остатки кольца, и я побрела домой. Я думала, приду, вручу Андрею кольцо. Соберу свои вещи, уеду к маме. И всё кончится. Я дошла до подъезда, но войти не решилась. Подумала, вдруг они ещё там вдвоём? Присела на скамейку и, держа в руке сломанное кольцо, так и сидела. Не знаю, сколько времени прошло, но очнулась от того, что Андрей меня схватил за плечи и стал трясти. Оказывается, когда я ушла, то забыла про сумку с продуктами, которую привезла от мамы. Андрей, проснувшись, пошел на кухню и, проходя мимо сумки, стоявшей в прихожей, понял, что я приехала раньше и всё видела. И его, и Марину эту в нашей кровати. Он сразу выпроводил свою подругу и стал ждать меня. А когда к вечеру я так и не появилась, он вышел на улицу и обнаружил меня на скамейке. Он тряс меня и что-то кричал. И тогда я протянула ему сломанное кольцо. Андрей долго не мог помять, что это за штуковину я ему протягиваю. А когда узнал кольцо, то молча его взял, и положил в карман брюк. Рывком поднял меня, и понёс в квартиру. Я не могла произнести ни единого слова до самого утра. И не потому что не хотела, просто не могла физически. А Андрей мне почти всю ночь что-то говорил… Говорил… Говорил… Пустота. Слова пустой звук, когда гнусный поступок уже совершен. Мы развелись сразу. Квартиру, которая нам досталась от бабушки Андрея, продали, а полученные деньги поделили. Я не хотела брать деньги и вообще не хотела, чтоб Андрей продавал ту квартиру. Ведь это была квартира его бабушки. Но Андрей был решителен и настоял, чтобы я приняла деньги. Он сказал, что бабуле я очень нравилась и что она составила завещание на нас двоих. То есть половина квартиры в любом случае моя. Тем более, что квартира приравнивается к совместно нажитому имуществу и в результате развода опять-таки будет делиться между двумя супругами… Совместно нажитое имущество… А мы то ничего и не нажили. Нет, ну было там какое-то барахло. Или хотя бы свадебный сервиз. Мы его тоже поделили. Я свою половину тарелок, блюдец и чашечек отдала сестре. А на свою долю от проданной квартиры купила однокомнатную. Правда, пришлось ещё брать кредит. Но я его уже погасила. Когда я въехала в свою новую, но пустую квартиру, первым делом прошла на кухню и заварила себе кофе, который потом налила в только что купленную в ближайшем магазине кружку. У меня ничего не было. Только воспоминания и разбитые надежды. Однако через пять лет я продала и ту квартиру. И у меня опять появилась новая кружка из ближайшего магазина.
