Эмили выполнила его просьбу, и они пошли по длинному коридору.
— Какой огромный госпиталь, — заметила Эмили, — столько зданий.
— Его построили так нарочно, и все здания стоят далеко друг от друга, чтобы инфекционные болезни не распространялись. Очень современное место.
Ей пришлось помогать ему на лестнице, и вскоре они оказались на лужайке. Над головой у них вопили чайки, в воздухе чувствовался запах моря. Далеко впереди Эмили заметила блеск голубой воды.
— Красивое место, — сказала она. — Я понимаю, почему люди здесь выздоравливают.
— Я так до сих пор и не видел моря, — заметил он. — Я же всю жизнь прожил посреди континента. Но я достаточно полюбовался им сверху. Может быть, потом мне разрешат уходить подальше, и мы сможем съездить на мыс или на пляж.
— Это было бы чудесно. Я сама очень люблю море. Мы живем всего в шести милях от Торки, но редко бываем на пляже. Моя мать ненавидит песок.
— Господи. — Он рассмеялся. — Моя родина пришлась бы ей не по вкусу. Там повсюду лежит красный песок. Поддерживать чистоту очень тяжело. Но матушка хорошо справляется.
— Наверное, она очень тяжело работает.
— У нее есть служанка и парочка девчонок из або.
— Або?
— Аборигены. Коренное население. Они отличные работницы, а их мужья ходят за скотом.
Они остановились у скамейки, сели бок о бок. Робби взял ее за руку.
— Робби! — воскликнула она. — Увидят же!
— А мне плевать. Вы — моя девушка. — Он посмотрел на нее. — Вы ведь моя девушка?
— Разумеется.
Улыбаясь ему, она страшно волновалась. Он сам предупреждал ее, чтобы она не слишком увлекалась. Что он имел в виду? Он хочет, чтобы она была его девушкой, или предлагает что-то еще? Да и какая разница? Она сидела рядом с ним, он держал ее за руку, и ей было хорошо.
Эмили навещала его по воскресеньям еще два раза. Каждый раз она замечала, что он выглядит намного лучше, и с тяжелым сердцем понимала, что скоро его выпишут из госпиталя. Когда к нему вернулись силы, ему разрешили выходить за территорию, и теперь они гуляли по городу, а потом отправились на мыс, где наблюдали за военными кораблями, заходившими в гавань. Резкий соленый ветер бил в лицо. В темно-синем море белели барашки.
— Отличное место, чтобы выстроить здесь дом, — вздохнула она. — Представьте, как здорово каждое утро открывать ставни и наслаждаться видом.
Робби молчал по дороге домой, и Эмили поняла, что вела себе нетактично. Он собирался вернуться в Австралию, на пыльную ферму вдали от океана, и ей предстояло решить, бросит ли она все, чтобы последовать за ним, — если он предложит, разумеется.
Приближалось окончание обучения. Кое-кто из девушек научился доить коров, но остальные не могли выжать ни капли. У Мод были такие грубые руки, что самые смирные коровы начинали брыкаться. Эмили с трепетом посматривала на их задние ноги, но, к ее полному восторгу, она легко справилась с выменем, и тугая струя молока ударила в ведро.
— Молодец, дорогуша, — похвалила старая фермерша, которая учила их ухаживать за животными. — Рука у тебя легкая. Коровы это чуют.
А вот править плугом, запряженным клейдесдальскими тяжеловозами, у нее получалось куда хуже. Чтобы удерживать рукоятки по плечо высотой, приходилось так тянуться, что справлялись только самые высокие девушки.
— Все бы отдала за горячую ванну, — мечтательно произнесла Морин, когда они сидели у дома теплым вечером. — После этого плуга каждая косточка болит.
— Я никогда в жизни не принимала горячую ванну, — заметила Дейзи.
— Никогда? — спросила миссис Энсон, та самая средних лет женщина из среднего класса, которая выращивала овощи и чьего мужа призвали в сороковой день рождения. Кажется, она совершенно от этого не страдала — как и от того, что привычная безопасная жизнь была навеки утрачена.
— Слуги моются в одной и той же воде, — объяснила Дейзи. — Я была младшей горничной, и мне вода доставалась уже холодной.
— Омерзительно. — Миссис Энсон наморщила нос. — Но я бы тоже не отказалась от горячей ванны.
— Вот погодите, скоро нас на фермы пошлют, — сказала Сьюзи, девушка, которая собирала яблоки. — Пока мы просто пробуем то и сё. А там будем работать целый день, не покладая рук.
— Что, успокаиваешь нас? — спросила Морин. — Лучик света просто.
Эмили с интересом смотрела на женщин. Работа для всех была новой и тяжелой, но никто не жаловался всерьез. Руби, на которую напали куры, раньше никогда не уезжала из дома. Она тосковала по маме, и Эмили утешала ее, когда та плакала. Морин скучала по мужчинам. Она мечтала, что на ферме будут крепкие работники.
— Не дури, — говорила Алиса, — сильных парней больше не осталось, поэтому нам и пришлось этим заниматься. Пора нам всем привыкнуть, что мужчин больше нет.
— Замолчи! Как же это без них? Я с ума съеду! — воскликнула Морин. — Зачем нужна жизнь без поцелуев и объятий!
— Мне кажется, нам всем придется это принять, — тихо сказала миссис Энсон. — Сколько тысяч уже погибло? Мужчин будет недостаточно.
— Тогда я уеду в колонии, — объявила Морин. — В Австралии и Канаде полно здоровых надежных парней.
— Сначала нужно выиграть войну, — сказала миссис Энсон. — Последние новости были невеселыми. Немцы снова наступают. И сдаваться не собираются.
— Эй, мы же выигрывали! — зло ответила Морин. — Мы же должны были победить, сразу, как только появились американцы.
— Давайте молиться о скором окончании войны.
— Аминь, — тихо откликнулись женщины.
К концу третьей недели мисс Фостер-Блейк неожиданно собрала их после обеда.
— У меня есть новости, девушки. Боюсь, ваше обучение придется скоро закончить. Местному фермеру пора собирать картофель, а работать некому, потому я отправлю туда вас. Нужно собрать картошку, пока она не сгнила под дождем. Утром за вами пришлют телегу. — Она переводила взгляде одного лица на другое. — Я надеюсь, вы будете трудиться как следует. Не отлынивать. Я поделю вас на две команды, и командир будет следить, чтобы все делалось, как полагается. Ясно? Миссис Энсон, вы будете командиром первой группы, мисс Брайс — второй. Не подведите меня.
Эмили поняла, на что согласилась, только увидев картофельное поле. Ряды кучек, увенчанные соломой, которую следовало выкопать и покидать в корзины. Она жалела, что ее назначили командиром. Под ее началом оказались робкая маленькая Руби, грубая Мод, Морин, Алиса и Дейзи. Сначала она поставила большую и сильную Мод выкапывать кусты тяпкой, но та была не слишком ловка, а Эмили скоро поняла, что для этой работы нужна точность, чтобы не попортить тяпкой картошку. Тогда она поменяла Мод на Дейзи. Та была хрупкой, но сильной, и вот ей-то удавалось вынимать клубни из земли, почти не повреждая. Остальные ползали на четвереньках, вынимая картошку из грязи и кидая в корзины. Дело оказалось очень тяжелым — часами они гнули спину, потом носили тяжелые корзины и пересыпали их содержимое в мешки и грузили их на телегу. Фермер не испытывал никакой благодарности к тем, кто спасал его урожай. Он жаловался, что они работают слишком медленно, и с удовольствием указывал на крошечные картофелины, которые они пропускали.
— В следующий мешок я запихну его, поможете? — зло спросила Морин, когда он отошел. Но к вечеру, когда их отвезли в общежитие на раздолбанной телеге, они были такими уставшими, что сразу же рухнули в кровати.
— Боевое крещение. — Миссис Энсон посерела от усталости. Она споткнулась, но Эмили подхватила ее.
— Вы в порядке? — спросила Эмили. — Вам не слишком тяжело? Если да, мы можем сказать мисс Фостер-Блейк.
— Все хорошо, — отказалась миссис Энсон. — Просто не привыкла к такой работе. Как и вы. Но я не сдамся. Мой муж наверняка чувствовал себя точно так же, когда его учили в армии. Я делаю это в память о нем.
Эмили подумала, что та очень храбрая. Они все храбрые. На следующее утро они проснулись, заслышав, как дождь барабанит по крыше.
