71
Точное название работы – «Что такое социалистический реализм».
Голомшток И., Синявский А. Пикассо. М.: Знание, 1960.
Новый мир. 1964. №12.
Н. Аржак (этой детали, видимо, не знал репортер) так же, как и А. Терц, – персонаж уголовного фольклора:
«Вот шесть часов пробило,
Аржак идет домой;
Ростовские ребята
Кричат ему: «Постой!»
Ср. ответ Синявского в записи его жены, присутствовавшей на процессе: Синявский: Могу ответить по поводу своего отношения к русскому народу и по поводу тех трактовок, которые допускают мои произведения. Я знаю, что голословными «люблю» и «знаю» я ничего не добьюсь. Они ничего не докажут и покажутся попыткой оправдаться. Но никто не сможет упрекнуть меня в пристрастии к Западу, в нелюбви к русскому народу – я даже слыл славянофилом. И на Западе так же рассматривают Абрама Терца. Всего дороже мне в русском человеке его внутренняя духовная свобода – она и в высоком плане проявляется, давая миру Достоевского, живопись, песни, и в низком, бытовом. Но я не склонен думать, что на каждом шагу надо хвалить русский народ, хотя и считаю его самым великим народом на земле. <…> Я считаю, что недостатки есть добавления к достоинствам, – они тесно связаны. Пьянство – это другая сторона духовности. В отрывке об этом речь.
Ср. также приведенную выше в репортерской записи цитату о пьянстве с первоисточником: «Пьянство – наш коренной национальный порок и больше – наша идея-фикс. Не с нужды и не с горя пьет русский народ, а по известной потребности в чудесном и чрезвычайном, пьет, если угодно, мистически, стремясь вывести душу из земного равновесия и вернуть ее в блаженное бестелесное состояние. Водка – белая магия русского мужика: он ее решительно предпочитает черной магии – женскому полу. Дамский угодник, любовник перенимает черты иноземца, немца (черт у Гоголя), француза, еврея. Мы же, русские, за бутылку очищенной отдадим любую красавицу (Стенька Разин)». (Мысли врасплох. Нью-Йорк. 1966).
Всего на процессе было допрошено восемь свидетелей: А. Ремезов, Е. Докукина, Я. Гарбузенко, Ю. Хазанов, С. Хмельницкий, И. Голомшток, А. Петров, В. Дувакин. В отношении И. Голомштока суд вынес частное определение – свидетель отказался сказать, от кого именно он получил книги Синявского-Терца; в результате – по ст. 182 УК РСФСР – свидетель получил полгода исправительных работ (отказ от дачи показаний). О послесудебной судьбе доцента В. Дувакина см. на с. 498.
Кроме Ю. Феофанова процесс освещали и другие журналисты. См., напр.: Ильин М. Клеветники // Сов. Россия. 1966. 11 февр.; Котенко И. Факты обличают // Там же. 12 февр.; Крымов Б. Суд продолжается // Лит. газ. 1966. 12 февр.; Набоков А. Люди с «двойным дном» // Вечерняя Москва. 1966. 14 февр.
Грацианский – отрицательный персонаж романа Л. Леонова «Русский лес».
А. Синявский имеет в виду марку одного из зарубежных издательств, выпустившего повесть «Суд идет» (к моменту суда вышла на многих языках в разных странах мира).
Здесь произошел обмен репликами между судьей и подсудимым. Л. Н. Смирнов сделал замечание Даниэлю; Даниэль извинился перед судом за резкость.
3десь вновь обмен репликами: судья резко реагирует на словосочетание «классовая политика репрессий»; Даниэль поясняет, что эта цитата из обвинительного заключения.
Имеется в виду передача повести «Говорит Москва» одной из западных радиостанций.
О статье Б. Рюрикова см. с. 38.
Л. И. Богораз-Брухман присутствовала на суде и вела записи. В значительной степени благодаря ей и М. В. Синявской-Розановой общественность узнала о ходе процесса. Пользуемся случаем выразить обеим, а также В. И. Лашковой и А. И. Гинзбургу признательность за помощь в работе над настоящим изданием.
Свои протесты, сожаления, недоумения по поводу суда и приговора выразили многие зарубежные политические, общественные и культурные деятели и организации, в том числе руководители ряда европейских компартий (Джон Голлан и другие).
Телеграмма аналогичного содержания (100 подписей) была направлена в те же дни в Президиум Верховного Совета СССР (копия – ректору МГУ И. Г. Петровскому).
Накануне XXIII съезда КПСС Э. Ханпира, И. Мельчук, Ю. Апресян, Л. Булатова, Ч. Еськов обратились с письмом к Л. И. Брежневу, в котором просили «либо организовать высококвалифицированный пересмотр судебного дела Синявского-Даниэля, подробно и убедительно освещая его в печати, либо великодушно помиловать этих людей».
Париж: Синтаксис, 1984. Отрывок печатается с сокращениями, согласованными с автором.
«Мои показания» – первая книга о послесталинских лагерях и тюрьмах, первое развернутое свидетельство об этой позорной изнанке нашего общества. Она сыграла огромную роль в нравственном формировании движения за права человека в СССР и во всем мире» А. Д. Сахаров, 1987 г.
Дубровлаг – комплекс лаготделений в Мордовии, в котором в 60-е гг. были сосредоточены осужденные за «особо опасные государственные преступления».
Грузчиком в лагере Ю. М. Даниэль проработал несколько месяцев.
Из сборника «Стихи из неволи» (Амстердам, 1971).
В «Белой книге по делу А. Синявского и Ю. Даниэля» (составитель А. И. Гинзбург) данный текст фигурирует как анонимный; на «процессе четырех» (А. Гинзбург, Ю. Галансков, А. Добровольский, В. Лашкова), по приговору суда, был признан антисоветским; впервые в СССР опубликован журналом «Огонек» (1989. № 19).
Тарсис Валерий Яковлевич (1906 – 1983) – советский литератор, с начала 60-х публиковал свои произведения на Западе, в 1962 г. был помещен в психиатрическую лечебницу. 7 февраля 1966 года, за три дня до процесса Синявского и Даниэля, получил разрешение на выезд в Англию, 18 февраля 1966 г. был лишен советского гражданства.
Закон, о котором пишет В. Шаламов, был принят не в 1938 г., а четырьмя годами раньше. Согласно постановлению ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. «О дополнительном Положении о преступлениях государственных <…> статьями об измене родине», в частности, члены семей военнослужащих, бежавших за границу, карались лишением свободы до 10 лет. Одними из первых, к кому было применено это постановление, стали родственники краснофлотца С. В. Воронкова, оставшегося на берегу во время стоянки линкора «Марат» в польском порту Гдыня. В ноябре 1934 г. Военная коллегия Верховного суда заочно приговорила Воронкова к расстрелу и одновременно постановила арестовать и предать суду его родственников. Об этом случае широко сообщала советская печать.
