— Это не совсем так, — запротестовал Мередит. — Ты не права, милая.
— Надеюсь, что не права, — сказала Карлотта, прекрасно понимая, что права и что они оба с Мередитом сознают это. И Мередит прекрасно понимал, что Карлотта уже приняла решение и что решение это заключается в том, чтобы оставить "Мерри у них, воспользовавшись как предлогом ее попыткой к бегству. И Мередит отдавал себе отчет, что именно побудило Карлотту принять такое решение. Но он промолчал. И Джаггерс промолчал, близоруко щурясь на Карлотту поверх очков.
Карлотта встала и сказала, что пора уже собираться и ехать в аэропорт.
— Спешить некуда, — произнес Сэм. — Лимузин ждет внизу.
— Спасибо, — сказал Мередит. — Я и забыл о нем.
— Ты же попросил — он на месте.
— Отлично. Мерри обалдеет от него.
— Возможно, — улыбнулся Сэм. — Хотя я бы на ее месте обалдел от тебя.
— Я — это только мороженое, — рассмеялся Мередит. — А лимузин — это еще и вишенка сверху.
— Хорошо, пусть так.
— Я готова, — послышался голос Карлотты, которая выходила в спальню, чтобы причесаться. — Поехали!
Они молча спустились в лифте и так же молча прошествовали через вестибюль на улицу к ожидавшему лимузину. Каждый был поглощен собственными мыслями и боялся поделиться с остальными своими предположениями о том, как может измениться их жизнь после встречи маленькой девочки в аэропорту.
Мередит помог Карлотте сесть в машину, потом залез сам. Третьим сел Сэм, который захлопнул дверь и сказал водителю:
— В Айдлуайлд, пожалуйста. Американские линии.
Лимузин плавно тронулся с места и влился в поток машин.
Сэм Джаггерс был сильно озабочен. Уж слишком невероятной удачей могло обернуться для него столь неожиданное появление Мерри. Как раз в эти дни должна была решиться судьба контракта Мередита со студией. Сэм был категорически против того, чтобы Мередит подписывал контракт. И уж во всяком случае, считал он, Мередит не должен подписывать контракт сроком более чем на один год. То есть на два или в крайнем случае три фильма. На фоне ажиотажа вокруг имени Мередита Хаусмана следует быть поразборчивее с предложениями, считал Сэм. Или подписывать отдельные контракты на каждый фильм, чтобы студии дрались друг с другом за право заполучить Мередита — это лучше всего. Но ни в коем случае не попадать в кабалу на длительный срок. Ведь что получается — по контракту студия платит Мередиту пятьдесят тысяч за фильм, а сама одалживает Мередита другой студии на один фильм за пятьсот тысяч, на ровном месте зарабатывая фантастический барыш. И ведь ни за что — возмущался Сэм. Только за право обладания Мередитом. При этом Сэм забывал о том, что сам получал от такой сделки сорок пять тысяч долларов — свои законные десять процентов. Впрочем, ему это казалось чертовски несправедливым. И вот как раз в эти дни, когда Мередит прилетел в Нью-Йорк обговаривать условия нового контракта, раздался столь неожиданный звонок из Чикаго…
В глубине души Сэм надеялся, что Мередит захочет оставить Мерри у себя. Или позволит Карлотте уговорить себя на это. Тогда все сразу упрощается. Мередит уже не полетит в Африку на съемки, а останется с Мерри в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе. А если он не полетит в Африку, то и контракт на участие в фильме о жизни Сесилия Роудса[8] подписывать не станет, чего и добивается он, Сэм. И тем не менее… Сэм не скрывал своей озабоченности. Как-то все это складывалось не так, неправильно, непрофессионально. Не может девятилетняя девочка так резко менять жизнь кинозвезды. Не может, но меняет… Вот почему Сэм решил, что должен быть особенно тактичен, терпелив и осторожен. Пусть Мередит сам примет решение. С помощью Карлотты, конечно, но сам.
Если Сэм молчал, поскольку не хотел подталкивать Мередита к принятию решения, то Карлотта не раскрывала рта совсем по другой причине. Она мечтала о Мерри. Она так хотела, чтобы девочка жила с ними, что боялась произнести лишнее слово из опасения, что Мередит не так ее поймет. Ведь это все-таки его дочка. Положение было крайне деликатное: Мерри хотела, чтобы Мередит так же, как и она, мечтал о том, чтобы Мерри осталась жить с ними и чтобы он при этом не испытывал угрызений совести за то, что все эти годы Мерри жила со своей матерью, — ведь это могло помешать ему принять ребенка, могло воздвигнуть между ними барьер.
Карлотта знала, что может повлиять на Мередита, и очень страдала. Ее раздирали противоречия. Она прекрасно понимала, что ребенок ни в коем случае не должен пострадать. В противном случае тяжело будет не только Мерри, но и самой Карлотте, и Мередиту. И наоборот, если все получится так, как о том мечтала Карлотта, то Мерри станет их дочерью и поможет вытравить из памяти трагедию, случившуюся во время войны.
Мередит приехал в Нью-Йорк в двухнедельный отпуск. Он позвонил ей, и они поужинали вместе. Ужин был потрясающий: вино двух марок, огромные сочные бифштексы и клубника прямо из теплицы — каждая Ягодина величиной с лимон. Стол был такой изысканный и роскошный, что Карлотта совершенно невинно и простодушно обмолвилась, что не понимает, как это Мередиту удается заказывать подобные блюда на жалованье сержанта. Тогда Мередит объяснил, что он не простой сержант, но киноактер, работающий по контракту. При этом он получал еще и половину сержантского жалованья. Впрочем, по тем временам и такие деньги казались огромными. Собственное положение казалось Мередиту постыдным и дурацким. Сама студия направила его на комиссию, где вели запись добровольцев. Была достигнута договоренность о том, что он будет проходить службу в тыловых войсках, причем роль Мередита заключалась в том, чтобы разъезжать по стране и продавать облигации военного займа.
— Ой, как здорово, — восхитилась Карлотта.
— Это чертовски унизительно, — вспыхнул Мередит. — Просто насмешка над воинской службой. Я все хочу набраться смелости и завербоваться в рейнджеры или в морскую пехоту. На студии, конечно, на стенку полезут, но я хотя бы займусь чем-нибудь полезным.
— О, но ведь то, что вы сейчас делаете, и так очень полезно. В морскую пехоту может пойти любой, а вот облигации купят далеко не у каждого.
— В таком случае я хотел бы стать этим «любым». Я не шучу. Кинозвезде и в мирное время несладко приходится. Но тогда и фильмы другие. И ты по-настоящему работаешь. Встаешь спозаранку, мчишься на студию, целый день вкалываешь и выматываешься без остатка. Это работа! А что теперь? Я кинозвезда без фильмов. Словно король в изгнании или экс-чемпион мира по боксу — и звучно, и нелепо.
За кофе с коньяком Мередит признался, что только подумывает о том, чтобы завербоваться, но что решимости у него наверняка не хватит. После чего вдруг рассказал Карлотте о том, как закончился тот вечер, когда они познакомились у Клинта и Тиш. Он рассказал о том, как отклонил предложение Джослин, и о том, как она все-таки дождалась его в вестибюле.
— Да, такое случается с кинозвездами, — согласилась Карлотта. — Но то же самое случается и с банкирами, и с дантистами, и даже с учителями.
Но потом Мередит рассказал ей о том, как поссорился с Элейн, и о том, как в отместку сводил Джослин в ресторан, а газетчики незамедлительно растрезвонили об этом на всю страну. И вот тогда Мередит признался, что, прежде чем набрать номер Джослин, он пытался позвонить ей, Карлотте.
— Я позвонил вам… Я жил тогда в своей гримерной, и мне было страшно одиноко. Мне просто хотелось, чтобы рядом был кто-то, с кем можно поговорить.
— Только поговорить?
— Да! Честное слово!
— Звучит для меня не слишком лестно.
— Напрасно. Тогда я еще надеялся, что случившееся можно как-то исправить. Поэтому планы в отношении вас у меня были самые невинные: провести вместе вечер, поговорить, излить душу — и все! Но мне сказали, что вы уехали, и тогда я вдруг решил: а пропади оно все пропадом! И позвонил ей. Вот тогда-то каша и заварилась. Как я, впрочем, и предвидел. Сам, должно быть, того хотел.
— Понимаю, — тихо произнесла Карлотта.
— И… Вот поэтому я и позвонил вам сегодня. Чтобы побыть вместе с вами. Понаслаждаться вашим обществом. Расслабиться.
— Просто чтобы посидеть со мной вместе и отвести душу?
— Да, — сказал Мередит. — Если у нас может быть только так, то и прекрасно. Я хочу сказать, что если у вас кто-то есть, то я вовсе не претендую на большее. Как и в том случае, если сейчас вы не захотите со мной встречаться.
— Почему сейчас?
— Ну, ведь война и все такое… Мало ли что случится? Я могу свалиться с платформы и вывихнуть ногу. Но мне кажется — вы поняли, что я имею в виду.
— Да, я поняла. Но… — Карлотта потупила взор и принялась вычерчивать кончиком пальца квадратики на скатерти. — Что, если у меня никого нет и я просто…
— Чудесно, — сказал Мередит и накрыл ладонью ее руку, прижав ее к скатерти.
