– А надо было? Вон в одном матче косяков напорол, во втором вообще в запасе просидел. Кому оно?
– А подумай. Не играй ты в баскет, кем бы ты был? Сереньким отличничком, сидящим в уголочке? Тебя ж тянуть всегда надо было из этого «болота» тухлого.
– Я вот не понимаю – тебя просил кто-нибудь?! Может, мне так лучше было бы?
– Конечно, лучше! Кто ж спорит? Только настоящего мужика из тебя б не вышло. А я к тебе определённые дружеские чувства испытывал, переживал. Хотел, чтоб мы вместе всегда. Как братья, понимаешь? А теперь ты этой эволюцией себе мозги пудришь. Хочешь изгоем стать? Зачем учишься тогда? Дворником работать образования не надо.
– Я уж сам как-нибудь разберусь, хорошо? Это моя жизнь.
– Хрен там! Ты заблудился, и моё дело – тебя из этого леса вывести.
– Это тебе только кажется. Ты, как заколдованный, всё вперёд прёшь, шею повернуть не можешь. Попробуй – лес не так плох.
– Мне дорога нужна, ясно различимая. Я не намерен от дерева к дереву шататься. И тебе не советую.
– Ну и иди! Своей дорогой. А я уж как-нибудь сам...
Андрей посидел с минуту, смотря перед собой невидящим взглядом и собираясь с мыслями, а после повернулся к Савве и хлопнул того по плечу:
– Ладно, давай конкретно поговорим. С примерами. Идёт?
– Ну, попробуй.
– Сейчас я быстро твоей эволюции хребет сломаю! – обрадовался Коржаков. – Вот помнишь, ты говорил, что бог собственноручно не создавал ничего, а только приказывал: воде – рыб произвести, суше – животных и т.д.? Это ж самое настоящее самозарождение жизни по теории... как там его?.. Опарина, кажется!
– Но не совсем ведь: бог всё-таки поучаствовал в процессе.
– Приказом-то?! Великo участие! Не-ет, Савка. Он сказал, а в воде потихонечку молекулы собираться стали сначала в клетки, потом в организмы. Ты мне именно так говорил.
– Но если б не воля бога, ничего бы не возникло!
– Он дал разрешение – процесс и пошёл. Так вот к чему я веду-то. Даже имея божественное разрешение, вода никак не могла из атомов и молекул составить клетку. Это просто невозможно без личного участия бога. Я весь интернет облазил и даже в библиотеке сидел: ни один эксперимент по самозарождению не увенчался успехом. Ни один!
– У них просто не было божественного разрешения. Наивно же думать, что без воли божьей что-то само зародится!
– То есть ты воспринимаешь слова бога как некое магическое заклинание?
– Вроде того. Он сказал – и первичный бульон приобрёл определённые свойства. А когда жизнь зародилась, свойства эти утратились. Чего ж проще?!
– Хитрo! И нашим, и вашим, значит? Не люблю я компромиссы в таких вещах!
– Это не просто компромисс, Андрей. Это всего лишь здравый смысл.
– Мой здравый смысл почему-то говорит, что нельзя усидеть на двух стульях разом. В конце концов, ты полностью переместишься на один из них. И хотелось бы, чтобы это был стул на моей стороне.
– Нет никаких двух стульев. Есть один – новый. На котором мне на удивление комфортно сидеть. Хотя многие и пытаются переманить на свою сторону: кто про собственноручно проведённое богом творение рассказывает, кто про самозарождение. Пора понять, что мне ни то, ни другое не интересно просто. Я не вижу реального смысла в обеих позициях. Они элементарной критики не выдерживают. В отличие от моей.
– Молодец, Савка! – хлопнул его по плечу Коржаков. – Уважаю, когда человек твёрдо стоит на своём. Всё-таки мои труды даром не пропали – становишься мужиком. Но ты смотри, не поддавайся данилкам всяким. Если начнут вещать о самозарождении – вот тебе контраргумент: кирпичи.
– Кирпичи? – удивлённо повёл бровями Васильев.
– Ага. Что, не слышал никогда о теории самозарождения кирпичей? Ну тогда слушай. Вот твои дарвинисты говорят, что жизнь началась со случайно возникшей клетки, так? А возникла она из различных химических веществ. И теперь представь каменную пустыню, посреди которой лежит кусок глины. Прошли дожди, пожарило солнышко, глина размокла, а затем сформовалась в кирпич. Сама, под действием природных факторов. Это, как ты понимаешь, аналог какого-нибудь белка. И вот кирпич-белок лежит годами, сотнями лет – ждёт, пока образуются другие кирпичи и соберутся вокруг этого первого. Потом вдруг налетает буря, смерч или что там ещё, и кирпичи складываются в дом. Само собой, скрепляются они цементом, также возникшим естественным путём. И арматура из железной руды появилась самостоятельно, проросла из земли как травка. И стекло для окон – из кремния выплавилось, и электропровода – из меди. Ведь всё, что нужно – есть в почве. А потом пошло-поехало – выстроился целый город с домами, мостами, дорогами, метро. Вот тебе и клетка со всеми её «фабриками», «транспортными системами» и «информационным центром». А вот теперь ответь мне: не абсурд ли это?
– Ты ещё спрашиваешь?!
– То-то и оно! Самозарождение органики из неорганики – совершеннейший абсурд. Вот в следующий раз своим дарвинистам расскажи про кирпичи: пусть попробуют опровергнуть.
– Да, об этом стоит сказать...
– Итак, что мы имеем? – подытожил Андрей. – Гипотезу о самозарождении и теорию эволюции. Самозарождение – бред, как мы уже поняли. Но в теорию Дарвина ты всё ещё веришь. А подумай, как могут эволюционисты быть правы в одном и неправы в другом? Скорее, они неправы во всём, ведь эти кирпичи просто разбивают их теорию вдребезги. Или я не прав?
– Ты не прав. Никогда такого не было, чтобы из-за одной неверной гипотезы признавали неверными и другие гипотезы тех же авторов, не сильно связанные с первой. Никаких оснований для этого нет.
– Ой, только не надо усложнять. Философ, блин! Что ты их защищаешь постоянно? На тебя столько аргументов уже вывалили, а ты всё своё гнёшь. Эволюция, эволюция... Нет, есть в тебе какая-то червоточинка. Теряешь веру, Савка. Опомнись!
– Ничего я не теряю. Отец Димитрий вот...
– Знаешь, подозрительный он, твой отец Димитрий: вроде православный, однако люди после разговора с ним начинают об эволюции задумываться, а потом – бац! – и вот тебе готовый атеист! Я б на твоём месте поостерёгся с ним дальше общаться – мало ли что? И вообще, возвращайся к истокам – к нашему привычному православию, как все нормальные люди. Мой тебе совет.
– У нас опять разговор по кругу пошёл, не заметил? Ты меня переубедить не сможешь, Андрей. В свою очередь я посоветую тебе открыть глаза и пошевелить мозгами.
– Чтоб как ты? Отступить от веры изначальной? Нет уж, отступником я никогда не был и не буду.
– Помнишь того парня зимней ночью? Он назвал нас рабами. Так вот ты, Андрей, и есть раб. Раб крестов и золотых риз. А я таким быть не хочу. Буду сам всё обдумывать и делать выводы. Без указаний ваших.
– Ну смотри, Савка, – сжал губы Андрей. – Смотри. Отступником решил назваться? Им и будешь. Дело твоё, – он повернулся и зашагал ко входу в здание.
В ответ Васильев только яростно стиснул зубы и сжал в руке книгу.
Тёплый с лёгким ветерком подвечер располагал к лености и неторопливым раздумьям. В такое время совершенно не хочется залезать в автобус и трястись до дома в душной запечатанной коробке. И естественно, Савва сразу же отбросил все мысли об общественном транспорте, решив пройти несколько остановок пешком.
В бунинском сквере близ университета стригли газоны. Запах свежескошенной травы и особенный уют послеобеденного времени пробуждал воспоминания. Все летние месяцы своего детства Савва проводил в деревне на берегу Дона, и сейчас перед ним проносились картинки именно тех беззаботных дней. Вот ему шесть лет, соседи только что привезли целый стог сухой травы для коровы и разгрузили на улице у изгороди. Как можно было удержаться от желания порезвиться в душистом сене?! И Савва со своим приятелем – местным мальчишкой на год младше – тут же бросились штурмовать эту мягкую гору. А очутившись на вершине, затеяли борьбу до того, пока один из них не окажется «на лопатках». Так продолжалось около часа, и ничего в мире не было приятнее для Саввы, чем эта возня на сене. Приятели могли бы кувыркаться в стогу бесконечно, если бы вскоре их не позвали обедать. Но запах сена, восторг от игры, чувство победы, когда противник повержен на спину, навсегда остались в памяти Саввы как один из лучших моментов детства.
Подул ветерок, и картинки рассеялись, растворились в вязком воздухе, оставив чувство лёгкости и необычайной свободы. Свободы от обязательств, условностей и предрассудков, появившихся за то десятилетие, что отделяло Савву от детства. Разве он не может и сейчас поступить так, как хочет, сделать то, к чему призывает не разум, а чувства? Разве не свободен он в своих решениях? И не он ли один в ответе за то, что совершит?
Савва остановился и, достав телефон, позвонил Даниле.
Масловка – район Воронежа, расположенный на самом юге левобережной части города, – вечерами была окутана тишиной, спокойствием и непроглядной густой темнотой. Лишь луна, изредка выглядывавшая из-за облаков, бросала на землю тусклые лучи отражённого света, побуждавшие дворовых собак к ночному пению. Бывшее село было названо в честь воронежского губернатора 18 века – генерал-поручика Алексея Михайловича Маслова, содержавшего там имение. В истории он остался как составитель описания Воронежской губернии, а также как человек, сыгравший не последнюю роль в строительстве Азовской военной флотилии в 1769-1771 годах. Однако Алексей Михайлович не мог и догадываться тогда, что триста лет спустя и даже позже в его селе будут происходить события, имеющие огромное значение не только для Воронежа, но и для всей России.
