Проснулся я ночью от ужасного холода. Мусора, сволочи, открыли все форточки, которые имелись в вагоне. От дикого сквозняка, гуляющего по камере-купе, у меня зуб на зуб не попадал. «Эх, сейчас бы чифирнуть. Только где кипяток то взять? Придется сушняком». Я достал горсть гранулированного чая и закинул в рот. Гранулы были горьковато-кислого вкуса и сильно вязали во рту. Я с трудом, морщась, пережевал все это дело и проглотил. Закурил сигарету. Что ни говори, а приход пошел. Сразу стало теплее и даже как-то уютнее. Я стащил с рядом лежащего хмыря куртку и, накрывшись, погрузился в сон. «До свидания мама, до свидания мама»,- вспомнил я песню группы «Моральный кодекс». Вот и все – уезжаю, куда не знаю.
Утром был Тамбов. К кормушке подошел мусор и назвал фамилии зеков на выход. Моей фамилии в списке не было. «Походу повезут меня в Саратов. А куда еще? Вот и попал, бля! Почему же мне так не везет?» Моим попутчикам, на мой взгляд, было в принципе насрать куда они едут. Посмотрев на них, я сделал вывод, что они вообще черти. Один из них, побоявшись ночью попроситься в туалет, нассал в свою шленку. Другой жрал тушенку руками. Им было по херу, в какую зону они попадут, и это еще больше бесило меня. Мне не с кем было поделиться мыслями, не с кем посоветоваться. «Если в Москве конвой постоянно бьет, то в Саратове вообще убьют, наверное». Нахватавшись верхушек блатной романтики, я ехал с мыслями об отказе подниматься на Саратовские лагеря. От мыслей этих становилось страшно. Это означало, что мне придется хапнуть горя на всю оставшуюся жизнь. «А может в Саратове есть пересылка и меня через нее везут в Коми?» - никак не унимался я.
По прибытии в Саратов я набрал в легкие побольше воздуха и приготовился к пиздюлям. Мои опасения оказались напрасны, т.к. меня даже пальцем никто не тронул! К вагону вплотную подогнали автозак и мы без кипиша пересели в него. Выгружали нас уже поздно вечером на какой-то тюремный дворик. Стали вызывать по одному на досмотр. Обыск производили всего два человека: мужиком в мусорской форме и теткой в больничном халате.
-Жалобы на здоровье есть? Педикулез, чесотка?
-Да нет, вроде.
-В общей камере содержаться можете?
-Да.
Практически на этом, страшное в моих представлениях, испытание закончилось, и меня проводили в хату. Она была огромная, нары в ней располагались по периметру в четыре яруса и своим видом напоминали огромный карточный домик, в котором зеки сидели, лежали, принимали пищу, играли в карты, одним словом жили. Я бы не сказал, что в хате не было места, наоборот мест было прилично, но в то же время самих обитателей этого теремка было столько, что складывалось впечатление, что ты попал в муравейник. Нас, вновь прибывших, подтянули к себе на разговор так называемые блатные:
-Ну что, пацаны, это вам не Москва, - сразу осведомил нас один из них, - тут «красная» территория, поэтому готовьтесь, придется худо.
Я ради знакомства и для поддержания разговора достал двухсотграмовый кисет с чаем, дабы заварить чифирку, и был очень удивлен, когда мой кисет перекочевал к ним в жилище не заваренным.
-Это мы, брат, общак собираем, - объяснили мне.
«Общак так не собирают, тут гнильем попахивает. Какие-то вы странные здесь, ребятки. Надо бы присмотреться к этим «блатным».
После нам стали предлагать обменяться вещами:
-У вас все равно все отберут, лучше нам отдайте, а мы вам за это черные вещи дадим, которые в здешних зонах проканывают, - втирал парнишка, который судя по всему был тут за главного.
-Сам как-нибудь разберусь, - огрызнулся я и, выбрав себе место, завалился спать.
Всю ночь в хате стоял гомон, было такое впечатление, что я попал на барахолку: зеки предлагали друг другу разные шмотки, копошились в своих сидорах и делали обмены. Меня постоянно будили и спрашивали то курить, то чай. «Нет уж, хуй вам! Мне еще в зону ехать, а вас тут таких ушлых дохера за чужой счет в рай въехать».
На следующий день я разговорился с одним парнишкой, не помню даже, как его звали. Он ждал этапа на Киров. Узнав, что я нахожусь в транзитной хате, я вновь обрел надежду доехать до Коми. Парень этот пытался доказать мне обратное:
-Вас, москвичей, если сюда завозят, значит на тринадцатую. Там обычно «ломают» московских. Говорят, что это самая «красная» зона в России, сидеть там страшно. Я сам, правда, не был, но все рассказывают, что мусора там дико лютуют.
-Да я, может, в Коми еще поеду.
-Не надейся, брат, я тут уже третий месяц этапа жду, и всех, кто с Москвы приезжал, на лагеря местные отправляли. Единственное, что может спасти, если на семерку попадешь, там тоже общий режим, но пацаны говорят, сидеть можно.
-Ладно, поживем – увидим.
А еще меня поразило то, что на какой-то сраной Саратовской пересылке кормили в сто раз лучше, чем на Москве. Я то и делал, что ел да спал. А что еще делать, когда ты находишься на барахолке? Поэтому я целыми днями валялся на шконке и наблюдал за всей этой барыжной суетой. Через четыре дня меня заказали на этап.
-Ну все, пацаны, попали! Сегодня этап на тринадцатую, - поведал тот, что был за главного.
Я сразу раздал все свои вещи, которые были в моем сидоре, оставив только ту, которая была черного цвета. За свою куртку «adidas» взял рубаху х/б и вышел из хаты. В зоне мы были спустя час.
Нас выгрузили на большую площадку, с клумбами по бокам, чем-то напоминающую дворы городских администраций, в конце которой стояла небольшая церковь. Поперек этой площадки в ряд стояли зеки с наглыми рожами и многообещающими ухмылками. Одеты они были во все черное, единственный контраст чему добавляла красная повязка на рукаве у каждого.
«Вот они козлы»,- сделал я заключение.
По другую сторону стояли мусора с папками наших личных дел. Мои данные сначала проверил мусор, после чего их записали в свои блокнотики несколько зеков. Нас построили и повели в баню. Там сначала нас сразу стали шмонать порядка десяти мусоров. Мы разделись до трусов, после чего были обриты наголо, а потом каждый из нас вываливал содержимое сидора на пол. Забирать назад можно было только то, что разрешит мусор. Многое из того, что у меня было, перекочевало в кучу вещей и предметов, название которым было: «НЕ ПОЛОЖЕНО!». Таким образом, у меня почти ничего не осталось.
Выйдя из помывочной, я получил робу: черный лепушок[22], фуфайку, толщиной с байховую рубашку, х/б штаны на три размера больше моего, и феску[23], которая накрывала мою башку полностью, включая лицо. Еще мне выдали ссаный матрац, «картонное» одеяло и пару простыней для детских кроваток. Пока мы одевались, рядом нарезал круги мусор и бил нам по головам дубиной для «профилактики». Позже мы оказались во дворе небольшого барака (локалке), где нам приказали подождать. Ждали мы довольно долго, часа два, наверное, то и дело прикуривая сигареты. Наконец из барака вышел ухоженный зек:
-Ну че, уроды, расселись! Думаете, в сказку попали? Ни хуя! Короче, вот вам три иголки и нитки с тряпочками. Пишите на каждой тряпке свою фамилию и инициалы и пришивайте к матрацу, подушке и одеялу. Вам понятно?
-А что, на улице что ли? - поинтересовался один из нас.
-Ты че, гнида, внутрь захотел, да?! Ну пойдем. А вам, гандоны, времени на все это дело 20 минут. Кто не успеет – пожалеет.
В барак нас пустили только после того, как зек, который не захотел шить на улице, выдраил мочалкой все полы внутри. Зайдя, мы подверглись еще одному шмону, только теперь его проводил зек, который назвался завхозом карантина. После данного мероприятия я лишился спортивной обуви.
-Понимаешь, браток, - говорил завхоз, - я не знаю, каким ты образом пронес кеды через шмон, но если мусора тебя с ними попалят, тебе будет очень хуево. А вот конвертиков у тебя много, придется делиться.
-Нет, конвертов у меня ровно столько, сколько мне надо отписать писем, и поставить в курс людей, что я здесь.
-Ты смотри, а? Ты че дерзкий такой, мальчик? Ну ладно, иди, мы позже поговорим.
После шмона нас стали учить заправлять шконку. Сначала показали, как это делается, а потом стали нас дрочить на время. Кто не укладывался за две минуты, получал по башке. Таким образом заправлялись мы до отбоя. Единственное, что меня радовало, так это чистая постель, которую я не видел уже больше года.
Утром нас разбудили до подъема и вывели на улицу убирать лужи. Убирать надо было тряпками, а на дворе стоял октябрь. Я отказался выполнять данную процедуру. Меня отвели в кабинет завхоза. Завхозом был мужик лет тридцати пяти по кличке Аркаша. Он был здоров, как бык, было видно, что он любит потягать железки.
- Ну и что? Ты отказник, что ли?- последовала серия ударов по моим почкам, и я осел на пол. - Пойми, друг, тут отказников нет. А если и бывают, то их переводят в петухи. Это красный лагерь, и как хозяин скажет, так и будет. Никому не дано здесь идти наперекор режиму. Я вижу, ты с Москвы приехал, знаю, какие там понятия, но поверь мне, здесь тебя эти понятия приведут только к потере невинности. Не хочется, чтобы ты страданул, парень нормальный вроде. Не то место, чтоб права качать, понимаешь?
