А кто кроме Танечки «утку» мне подносил, кто с боку на бок ворочал, кто белье менял, кто по ночам не спал?.. И кто сказки мне читал?! Не смейся, Леш!.. Какие сказки, спрашиваешь?.. Да самые обычные, детские. Читает мне их Танечка и волосы мои рукой ворошит. Иначе не усыпал я. А так… Так вроде и легче было. Словно в деревне на печке у бабушки лежишь.
Потом — кризис… И физический и этот… Как его? В общем, внутренний. Исхудал я страшно, ослабел до дистрофической дрожи. Как-то раз украл у Танечки зеркальце, взглянул в него… Скелет лежит! Все, думаю, помираю я… Отбегался, мужик, отшебуршился.
В таком состоянии, Леш, когда только на потолок смотришь, наверное, любой человек все, вся и всем простить может. Да ну вас, мол, к черту граждане люди, достали вы меня! Если разобраться, то, как я жил и что в жизни видел?.. Суету одну. Вспомнить толком нечего, не то, что поблагодарить за что-то. А люди… Они же все глупые. Ну, куда мы спешим, куда бежим и что в итоге получаем?!.. Тогда и понял я, одну простую истину: человек не меняется. Вся эта философия о само совершенстве — бред сивой кобылы. Единственная и самая великая свобода, что дана человеку — возможность изменить соотношение добра и зла в собственной душе. И все!
Ах, как хорошо прощать-то, оказывается, Леша!.. Помню, лежу и смеяться от счастья готов: легко на душе, радостно и светло. Думаю про себя: что мне жена?.. что друзья?.. что вся эта тараканья возня под названием бизнес?.. Господи, Создатель мой, да отними ты у меня сейчас все, я только тебе спасибо скажу. Об одном лишь Тебя попрошу, оставь мне, пожалуйста, Танечку! Если выживу, что и кто мне еще будет нужно кроме нее?.. А ради нее я на все готов. Деньги ей понадобятся?.. Заработаю, я мужик крепкий. Хотя, разве в деньгах тут дело?!.. Тут, думаю, Господи, еще что-то нужно… Только что? И очень уж легко здесь запутаться можно. Поэтому ты, Господи, пожалуйста, это самое… Похлопочи там, а?.. Человек я грешный и куда мне теперь без Тебя?
Смешно, честное слово!.. Ведь раньше я совсем другим был, чем-то вроде колхозного бугая. Посуди сам: рост у меня — метр девяносто, вес — центнер, кулаком на спор стену в полкирпича прошибал. А такому, ох, как трудно не стену, а самого себя пробить. Эта стена покрепче кирпичной будет.
В общем, Леш, простить-то я все-таки не всех сумел… Весь мир простил, а вот ту сволочь в «Москвиче» так и не смог. Помню, лежу, смотрю в потолок и на душе светло как на земляничной полянке в солнечный денек. Но вдруг мысль в голову: хорошо, братан, ну а «Москвичок» тот как же, а?.. И ту сволочь ты, значит, тоже простишь?!
И темнело у меня в глазах от безумной злобы!.. Прогибало всего до судороги. Ну, думаю, водила чертов, об одном только жалею, что не смог до тебя добраться!
Даже сны снились: выхожу из машины и подхожу к «Москвичу»… Дверцу не то что открываю, а отрываю к чертовой матери! А там никого нет… Пусто.
Танечка рассказывала, рычал я во сне от бешенства, метался, одеяло рвал… Если бы не она!.. Если бы не она, Леш, вынесли бы меня из больницы вперед ногами и похоронили за казенный счет на кладбище для бомжей.
Время — тоже лекарь… Стал я поправляться. Когда челюсть поджила, проволоку наконец-то с зубов сняли… А я вдруг думаю: что если и Танечка меня бросит?! Ну, вот возьмет и бросит?.. Что же тогда, мол, я бедный и разнесчастный делать-то буду?! Идиотизм, конечно, но любому человеку, для того чтобы химеру в своих мозгах соорудить много не нужно. В общем, еще прямо там, в больнице, я попытался Танечку к себе в постель затащить. Представляешь, эту картину, да?.. Худой, небритый скелет пытается обоими руками ухватиться за жизнь.
Рассмеялась Танечка, поцеловала меня в щеку, погладила по голове как ребенка и говорит:
— У тю-тю-тю, какие мы, оказывается, сексуальные! Дала бы я тебе по физиономии, да не хочу, чтобы на тебя опять проволочный намордник надели.
Как-то раз болтали мы с Танечкой, о чем придется… Настроение у меня было лучше и представить нельзя. Уж и не помню точно, о чем мы говорили, только вдруг почему-то опять я водилу «Москвича» вспомнил.
Потемнело у меня в глазах.
— Ну, — рычу я, — повезло этому типу, что он мне в руки не попался!
— Зачем? — спрашивает Танечка.
— Узнал бы!.. — говорю, — где только он, сволочь эта?
Потупилась Танечка, покраснела и шепчет:
— Здесь…
Понял, да?!.. На работу в больницу Танечка моя с подружкой ехала и по собственной детской глупости за руль попросилась. Она и врезалась в мою машину потому что во время затормозить не успела.
Все внутри меня в ту секундочку перемешалось: и добро и зло, и любовь и ненависть, и солнышко и грозовые тучи.
Посмотрел я на потупленное лицо Танечки и шепчу:
— Танечка, сволочь ты моя ненаглядная, нет, не было и не будет у меня никого на целом свете дороже тебя. Ты же меня, сволочь, чуть не угробила!.. Выходи, ради Бога, за меня замуж!
Вот и вся история, Леш… Уже пять лет мы с Танечкой вместе. Двух детей нарожали и, тем не менее, друг другу еще не надоели. Иногда, правда, ссоримся по пустякам, люди мы все-таки… А недавно прильнула ко мне Танечка после ссоры, заглянула в глаза и спрашивает: «Слушай, медведь, а здорово я тебя от первой жены отбила, а?»
И смех и грех!..
Наш с тобой разговор с чего начался?.. С того, что поспорили мы о том, что можно простить человеку, а что нет. Так вот, Леш, если по-настоящему, если изнутри, то прощать нужно не поступок человеческий, а самого человека. Понимаешь?.. А, поэтому, прощая именно так, ты в первую очередь самого главного дурака и простишь — самого себя…
Легче развязать и выиграть ядерную войну, чем вывернуть в сторону зла душу воспитанного в любви ребенка. Те родители, которые оправдывают промахи воспитания своих детей некоей «окружающей средой», — попросту бесчестные люди.
1.
Вообще-то, крошечный Вовка всегда был, да что уж там скромничать, до сих пор остается хозяйственным малышом. Болтик, никчемная проволочка или даже пустяковое цветное стеклышко всегда находят достойное применение в его немудреном малышовом хозяйстве. К сожалению, у Вовки мало друзей. Во-первых, он пока не ходит в детский садик, а, во-вторых, его старшей сестре Оле уже целых десять лет. Олька — по мнению Вовки — уже не только взрослая, но даже совсем уже пожилая дама. С младшим братом Сережей Вовка пока тоже не может найти общий язык — Сережка только учится ходить. Короче говоря, в свои неполные пять лет хозяйственный Вовка уже порядком привык к одиночеству.
Визиты в деревню к деду Вовка, любит особенно сильно. Дед Миша и бабушка Валя, а еще их большой дом и двор со всеми постройками, пахнут для хозяйственного и обстоятельного Вовки как-то по-особенному приятно.
В деревне Вовка тут же находит для себя какую-нибудь работу. Малышовый труд может быть самым разным: это и выпас крошечных цыплят на лужке перед домом, и кормление мелкой рыбкой, — той, которую папа каждый день приносит с рыбалки — уток и кур или, например, сбор колорадских жуков в спичечную коробку. Но больше всего Вовке нравится кормить кроликов.
«Ушастики» (так зовет их Вовка) живут в отдельном сарайчике со смешным названием «крольчатник». Сарайчик этот довольно старый и темный. Вовка может час, а то и все полтора сидеть возле клеток. Он просовывает пучки травинок и кусочки морковки через сетку и смотрит, как забавно кушают «ушастики».
В тот злополучный день с утра зарядил дождь. Когда он кончился, небо осталось низким, холодным и хмурым. В крольчатнике было темно. Кролики прятались в глубину клеток, жались друг к другу, и Вовка видел только большие, слипшиеся комки «ушастиков».
Именно тогда Вовка и вспомнил о коробке спичек. Позавчера он взял его у бабушки на кухне. Стоить заметить, что бабушка с пониманием отнеслась к просьбе внука, ведь коробок из-под спичек был нужен Вовке для сбора колорадских жуков. Бабушка Валя поцеловала внука в щеку, как всегда улыбнулась ему и, прежде чем вручить пустой коробок, погладила внучка по голове.
Малыш достал уже порядком потертый спичечный коробок из кармана шортиков. Там, в коробке, лежало несколько спичек. Вовка осторожно зажег одну… Спичка осветила пространство вокруг, при чем так, что Вовке это очень понравилось. Стали видны кролики и все вокруг. Кроме того, желтый огонек на спичке и сам по себе казался приятным, мягким и, возможно, даже немножко сказочным.
Когда первая спичка догорела, Вовка механически зажег вторую… Она обожгла пальцы, потому что как раз в это время Вовка смотрел на кроликов. Малыш сильно дернул рукой, зажженная спичка улетела куда-то наверх, на крышку клеток. Вовка тотчас забыл о ней. Там, на улице, вдруг посветлело и малышу уже не нужны были спички.
Сначала Вовка не понял, что начался пожар. Тут же стоит заметить, что Вовка был не только хозяйственным, но и мужественным малышом. Он попытался сам сбить пламя на крыше клеток своей курточкой. Но потом Вовка понял, что горит сухое сено и что ему не справиться с пламенем.
