— Согласны. Мы совершили ужасный проступок. Скажите, какой.
— Мы можем выдумать вам память, но не можем выдумать вины! Выройте себе могилу перед смертью! Вы будете забиты прикладами! Признавайтесь!
Эй! Проснитесь! Поторапливайтесь — к вечеру нашу кучу отбросов облепит рой москитов! Открывайте поскорее глаза, эта туча крошечных вампиров не щадит ничего: жала их пронзают ткань, кожу, металл, они накидываются с таким остервенением, что, не довольствуясь кровью, высасывают мозг из костей! Нет, человек не умирает, только падает без сил. К счастью, ваши плащи, широкополые шляпы и темные очки защищают тело от разъедающей пыли. Отбросы — наши лучшие друзья, мы живем благодаря им. Но это и наши худшие враги — малейшее небрежение, и мы поражены смертоносным вирусом. Ну же, откройте рот, хлебните пива! Что? Вы кашляете? Вам противно? Вас рвет? Ах да, понимаю, у этого пива особенный запах: к нему надо привыкнуть. Нищета сделала нас изобретательными: из-за отсутствия овощей и фруктов мы делаем пиво из собственной мочи. Разумеется, со строжайшим соблюдением правил гигиены, как же иначе! Этот вкус целлюлозы — от бумаги, которой мы в основном питаемся. Что ж, поднимайтесь и вдыхайте благословенную вонь нашего гетто! Его Величество Карлик Первый ждет вас с нетерпением, дети украсили кучи мусора искусственными цветами из крысиной кожи, женщины сжевали остатки колбасы, чтобы освежить свое дыхание. Я ношу эту детскую одежду, шапку и длинный халат, так что трудно поверить, что перед вами — старейший из монголоидов. Больше века мои глаза смотрели на то, как раз за разом растут эти холмы из нечистот. Когда я обосновался здесь, единственным обитателем плоской равнины был Карлик, замкнувшийся в своей башне. Генерал направил меня сюда, чтобы обучать его. Я был первым учителем первого монголоида. Военная наука нуждалась в выяснении вопроса: можно ли вернуть умственно отсталого человека к труду путем особой тренировки? Я рассказываю то, что всем известно — на каждые сто новорожденных приходится десять монголоидов — так как вертолеты, сбрасывая их, плохо рассчитывают высоту, и хотя отбросы мягкие, от удара теряется память. Увы, по-другому в эти края не проникнуть: мы окружены стенами, лишенными дверей, на нас нацелены бесчисленные пулеметные дула. В каком-то смысле нас опасаются, невзирая на нашу беспомощность. Каждый из нас смертен как личность; но мы неуничтожимы как «раса», ибо записаны внутри генетического кода. Нас то и дело убивают, однако мы продолжаем являться в мир. Мы рождаемся нормальными, растем, учимся, работаем, рожаем детей — и вдруг у нас вытягивается череп, утолщается нижняя губа, растут зубы, мы становимся, как принято выражаться, монголоидами. Для нас это слово означает свободу, для военных — кретинизм. Нет, мы не устраиваем скандалов, не превращаемся в животных, нет. просто мы начинаем — с лучшими намерениями — допускать опасные промахи. Мы выпускаем из рук гранаты, нажимаем не на те кнопки, говорим «еще» вместо «хватит»; лишаемся вкуса; в нас будят аппетит лишь грязная бумага, отбросы, падаль; образ Генерала больше не наполняет нас трепетом, мы не понимаем его речей, испражняемся перед телевизором, швыряем в экран шарики из глины. Вначале, когда нас расстреливали, мы разражались хохотом; а когда нас посылали работать в глубокие шахты, мы подрывали брошенный нами же динамит, причиняя колоссальные разрушения. Нас восхищали безапелляционные приказы, клятвы, выговоры, мы повиновались с широкой улыбкой. чтобы вызывать затем наводнения, короткие замыкания, пожары, автокатастрофы. Страна катилась под откос, близилась полная разруха. Наконец, кто-то обнаружил, что мы великолепно подходим на роль мусорщиков: нас зачаровывали отбросы, служившие нам пищей и забавой; когда мы погружались в них, мы теряли представление о времени. Нас заключили внутрь этих стен, словно в крепость, и начали изготовлять нефть из отходов — черное масло, питающее машины по всей стране. Наше гетто приносит пользу Родине! Не удивляйтесь, что я говорю так рассудительно: я — не настоящий монголоид, а лишь притворяюсь. Объявив себя умственно отсталым, получаешь немалую выгоду.
Посмотрите же! Заберитесь на эту кучу, самую высокую (в знак почтения к преподавателям они приземляются именно здесь). Видите огромный алюминиевый шар, высокий, как небоскреб? Он полон человеческой крови. Сегодня, когда Закон восторжествовал, главная задача армии — забирать кровь, которую граждане, выстроенные в километровые очереди, сдают добровольно. В обмен на что? Свинцовые медали, дипломы на оберточной бумаге, тиснение фальшивого золота, изображающее подпись Генерала, тоже фальшивую, и так далее. На каждом национальном празднике в шествии участвуют доноры-передовики, с барабанами и литаврами: отряд чучел, чьи глаза, обведенные черным, блестят, как алмазы, сухие оболочки, из которых высосали живительную жидкость до последней капли. Специальные колымаги, убранные цветами и государственными флагами, едут, прожорливые, за процессией, чтобы подбирать трупы этих героев, падающих наземь под восторженные рукоплескания толпы.
Генерал обещал им Вечность. Многие годы его девизы звучали так: «ПУСТЬ СМЕРТЬ БУДЕТ ТВОЕЙ ЛЮБИМОЙ СУКОЙ!», «В ЭТОЙ СТРАНЕ ОДНАЖДЫ НЕ СТАНЕТ МЕРТВЫХ ТЕЛ — ТОЛЬКО КРОВЬ, ВЕЧНО ЖИВАЯ». Конечно, обрести бессмертие этим путем значит принести в жертву самого себя, дать капле своей крови раствориться в безликом океане. «ПРИНЕСТИ СЕБЯ В ДАР»: как это прекрасно! Для подлинных патриотов, я имею в виду, не для такого монголоида, как я. Какая мне разница, если Национальный Резервуар, полный до краев, доживет до конца времен? Лучше уж я буду бесстыдно веселиться, почесывая затылок и зад, пока фанатики отдают кровь. К счастью, монголоиды — единственные, кто не имеет права быть донором. Тот, кто хочет умереть от старости, должен всего-навсего объявить себя кретином. Жизнь в гетто — не сахар, но, в конце концов, это жизнь. Я вовсе не собираюсь закончить свои дни дурацкой плазмой внутри металлического шара, на котором восседает Генерал. Пусть он убирается со своей музыкой! Святые нечистоты неподвластны Закону. Кто падает в них, возносится к самым дальним высотам. Полностью отказавшись от всяких прав, мы обретем свободу. Как вам кажется? Военный образовательный комитет в отчаянии: любой преподаватель, посланный сюда, становится монголоидом. Вы, кого готовили долгие годы и одарили множеством дипломов, будете еще сомневаться после испытания червями — но когда Его Величество Карлик Первый, самое глупое и необразованное существо в мире, одним движением даст понять, что знает больше вас, вам придется признать: самое лучшее — бросить преподавание и начать есть книги, вместо того чтобы читать. А вот и хор идиотов, вот и наш оркестр — костяные флейты, барабаны из черепов: население ожидает вас. Спускаемся!
Не пугайтесь: намерения этой публики самые добрые. Вас приветствуют взмахами ножей — орудий, необходимых в ежедневной борьбе с крысами. Ножи — такие же друзья-враги, как отбросы: при малейшей неосторожности от них гибнут дети и инвалиды. Впрочем, мясо тех и других восхитительно, а кожа нежна: она идет не только на брюки и рубахи, но и на палатки. Они возбуждены, потому что с нетерпением ждут, что вы пройдете первое испытание. В общину монголоидов не принимают того, кто не способен есть червей. Если все пройдет успешно, вас впустят в поселок и позволят увидеть Карлика. Если нет — невинные ножи покажут себя, сделав из преподавателей мясное рагу. Как говаривал мой дедушка: «Среди одетых ходи одетым, среди голых ходи голым», и поэтому, в присутствии избранных жителей, делайте то же, что и я, поскольку я считаюсь самым искусным ловцом червей. Я начинаю рыть землю особым способом, черви думают, будто пошел дождь, и выходят наружу. Есть. Оп! Поймал! Вот он, синий и влажный! Будьте внимательны, они быстрые, как мухи! Мммм. Наслаждение! Твердый и соленый снаружи, мягкий и сахарный внутри! Когда вы отведаете своего первого червя, вы поймете, почему птицы охотятся на них с таким пылом. Вот он, проскользнул у вас между пальцев! Нет, нет, нет! Так вы ничего не добьетесь. Вы слишком много думаете. Чертов разум! Сотрите из памяти все слова, растопырьте пальцы: пусть они погрузятся в землю, словно капли дождя. Вы слишком напряжены! А теперь слишком расслаблены! Свободнее! Откликайтесь с радостью на зов сухой почвы, обрежьте нить, что связывает вас с небом, не стремитесь никуда, растворитесь в бесконечном мгновении, пусть ваш порыв вниз станет вечным, ройте землю с чуткой бесцельностью, будьте благодарны, растекайтесь! Впитайтесь в почву с любовью, подобно воде! Оп! Подцепили! Тут же ешьте! Браво! Теперь вы — одни из нас! Да здравствуют новые преподаватели!
Видите? Не так уж и трудно. Спокойно, сдержите тошноту. В первый раз они царапают язык и слегка обжигают желудок. Затем воздвигаются внутренние стены, и человек входит во вкус. Всеобщее веселье! В вашу честь аплодируют, чокаются пивом, раздвигают нижние губы, свиваются в неистовом совокуплении. Правда, они похожи на ежей в своих развевающихся лохмотьях? Сейчас вас поведут к башне Карлика. Важнейшая встреча! Это необыкновенное создание, совершенно безумное. Мы зовем его, со всем подобающим уважением, Богом-Болваном. Он все время сидит на горшке полутораметровой высоты. Это настолько впечатляющее зрелище, что некоторые преподаватели падают в обморок: Карлик имеет обыкновение отрезать куски от своего тела и класть их в горшок, вместо кала. Он никогда не испражняется, но может отделить от себя глаз, ухо, руку, член, содрать кожу. Однажды в таком припадке он вырвал себе легкие. Удивительный порок его желез приводит к тому, что недостающие части вырастают заново меньше чем за полчаса. Карлик неизменно опорожняет свой горшок на так называемую улицу, — на деле это поток грязи. Ночью и днем верные приверженцы Карлика стоят на коленях перед башней и подбирают куски его тела, чтобы хранить, как реликвии. Его Величество слеп, но ощущает приход преподавателей по дрожанию лестницы. Затем, скорбный и счастливый, он пускает слюни и повторяет свое идиотское Евангелие.
