Когда процессия проходит мимо Лили и Пики, каждая начинает биться в судорогах и застывает навеки, умирая вслед за хозяйкой. Всё. В зале остаются только окаменевшие девушки и мёртвый Сожжённый Дневник.
Вечность пришла в дом Гоголиады.
Холодно.
Глава Последняя, короткая.
"Равноденствие"
Возвращается Белый Дворник.
Он в растерянности.
Что это было? Почему здесь всегда так, как быть не должно? Что это за свет такой, в котором постоянно – полнейший мрак…
Он трогает за руки девушек, они качнутся как будто внутри у них пружины и застынут вновь.
Он начинает поднимать разбросанные всюду листы, только он может их сохранить. Да и кому делать эту работу, как не Белому Дворнику? Работа такая.
Собрал.
Сел у ног Сожжённого Дневника.
Растерян.
Почему здесь постоянный конфликт между Божьим Промыслом и Случайностью?
И вдруг (о, это великое и так часто страшное слово "вдруг"!) его осеняет какая-то мысль.
Он судорожно перебирает рукопись и… он по слогам вчитывается в кривые строчки и… находит!
Самая Первая Страница Завещания!
Природа смолкла в этот миг. Ветер застыл и исчез. Птицы перестали летать и петь.
Белый Дворник читает по слогам:
– Не за-ка-пы-вай-те!.. Не закапывайте… не закапывайте…
Да что б вас всех…
Ухнула природа ошеломлённым стоном, да даже ставни заскрипели от негодования.
Бежать! Звать! Куда? Кого?
Кто поверит безродному и полуграмотному дворнику?
Белый Дворник ищет по карманам и находит, вынимает… …детскую лопатку для игры в песочнице! Нашёл! Спасёт! Ведь на этом свете это так просто – спасти!
***
Прошёл месяц.
В соседней комнате, уже битый час, сонный музыкант наигрывал вариации на тему вальсов Шопена. Ох уж ему эта знать… Фотографируются они. Запечатлеться они изволили. Вот вы скажите мне, какого рожна можно целый час усаживаться перед фотографом и не усесться, чтоб сфотографироваться? Не-ет, ну это ж надо! И ещё им Шопена подавай, а то, видите ли, они "будут испытывать разные ощущения и на фотографической карточке выйдут как бы порознь"… Это ж надо додуматься, чтоб такое ляпнуть. Ну, сели бы по-людски, да куда уж там, творческие особы, туды их через коромысло, а я им что, не творческая особь, что ли? До меня им дела нет.
А в зале Белый Дворник всё порхал между Гоголиадой, Лили, Пикой и Сожжённым Дневником и всё менял им стулья на кресла или рассаживал вдоль и поперёк, одним словом, Белый Дворник в сей момент был режиссёром фотографической карточки!
Фотограф был не столь категоричен, чем музыкант. Он, умудрённый годами грузный усач, и сам понимал толк в расстановке фотографических персонажей. И помог бы этому мелькающему шалопаю, да уж больно хорош шалопай, как не усадит – фотографу и так хорошо и сяк, и даже и любопытно, "аки можно ещё рассадить одну единственную женщину на снимке"?
Из-за правой колонны появляется Граф с подносом кофе. Он некоторое время ждёт, когда же дворник утихомирится, а затем покашлял и низким голосом проговорил:
– Ваше кофе… И вы просили напомнить, что ваш поезд в Рим отправляется через час.
Каково же было удивление усатого фотографа, когда на негативе, а затем и на фотографической карточке он увидел вместо одной прелестной дамы с её эксцентричным мужем, одетым во всё белое – целых пять человек! Фотограф и протирал глаза, и снова и снова перепечатывал снимок, ничего не изменилось! С карточки на него смотрели и улыбались: дама – известная писательница, её белый муж, девочка лет 16-18-ти, роковая дама с искрящимся взглядом и странный малый в обугленном и исписанном трико.
1996,2003г.
Дополнительный вариант финала для пьесы "Гоголиада"
(после трагического ложного финала)
Начинает играть замечательная музыка, занавес открывается после ложного финала.
На середине сцены – длинный пуф, на котором сидит Гоголиада, рядом "колдует" Белый дворник, рассаживая невидимых персонажей.
Чуть сбоку примостился старичок-фотограф со старинным фотоаппаратом на треноге.
Видно, что он уже очень давно ожидает, когда Белый дворник перестанет суетиться и позволит ему сфотографировать. Так же, заметно, что он явно одобряет суету Белого дворника, кивает, мол, "и так нравится, и этак", неторопясь забивает трубочку.
Эта сцена рассчитана только на импровизацию Белого дворника, зрителю должно стать ясно, что он-таки рассаживает здесь не одну Гоголиаду и самого себя, а ещё троих "человек". И только фотограф этого не понимает, ибо – не видит.
Входит Граф с подносом кофе.
Граф – Ваше кофе: И вы просили напомнить, что ваш свадебный тур в Рим начинается через час. Поезд под парами.
От такой новости Белый дворник уж сильно спешит, плюхается как есть и кричит:
– Приступайте, маэстро!
Фотограф с удовольствием запахивается покрывалом фотоаппарата, одновременно наступает затемнение и на сцене: Вдруг – пиротехническая вспышка на фотоаппарате подхватывается весёлой музыкой, так же – ярчайшей вспышкой на сцене – и зрители видят, что на пуфе восседают все герои пьесы (кроме Графа, он так и застыл сбоку) – Гоголиада, Белый дворник, Пика, Лили и Сожжённый дневник!
Фотограф отскакивает от фотоаппарата, из которого начинают вылетать фотографии, он ловит их и приходит в дикое изумление, мол, "Да как же это!!!", "Не может такого быть!!!" На зрителей тоже начинают сыпаться фотографии с "потолка", это действо происходит пару десятков секунд и затем – финал/поклоны.
На фото: Фотография, которую могут поймать или поднять с полу зрители (и забрать с собой, использовать для автографов – эту "мысль" могут подсказать им подсадные "зрители"), сама – чёрно/белая, такие же на ней Гоголиада и Белый дворник. Но Пика, Лили и Сожжённый дневник на фото – цветные!
Когда актёры уже кланяются, фотограф всё ещё не может успокоиться и пристаёт к зрителям, мол, "Нууу нееет, вы это видели???", "Да этого просто не-бы-ва-ет!!!"
This file was created with BookDesigner program [email protected] 07.01.2009
