Арлин взяла его за руку. На миг его поразило, какая она холодная. Арли поднесла его руку к своему ожерелью.
— Ах, вот что, — сказал Джордж. — Ну да, я бросил его под кусты, когда ты прогнала меня…
Этот жемчуг она носила не снимая — разве что лишь на время лечебных процедур, но даже тогда договаривалась с сестрой, чтобы его клали в карман ее больничной пижамы, под халат, выданный в процедурной. На время сеанса облучения всегда запирала его в шкафчик, где оставляют вещи, поближе к себе. На счастье, в честь любви — да просто так, без причины. Жемчуг достался Джорджу от его матери, о чем он так и не успел рассказать Арли, а матери — от его бабки.
Они помолчали, рука в руке, живя этим мгновением, которому желали бы не кончаться никогда. Арлин теряла зрение и видела его сейчас, как люди видят облака: прекрасными, когда они проносятся мимо, отбрасывая на землю тени.
— Я никогда не оставила бы Сэма. И в любом случае, для тебя же лучше, что я к тебе не ушла. Оказался бы сейчас привязан ко мне.
Но Джордж и так был привязан, хотя она к нему и не ушла. Глухое рыдание вырвалось из глубины его души — боль в чистом виде, одна только боль. Сквозь газовый шарф, повязанный на глаза, было все-таки видно. Он ее увидел.
— А вот теперь я сама привязана, — говорила Арлин. — Противно, что заперта в четырех стенах. Я придумала, как можно покидать свое тело еще до того, как умрешь. Все время мысленно представляю себе травку, самшитовую изгородь. И небо, когда лежишь на земле и смотришь вверх.
Столько слов она теперь не произносила и за неделю, и слова обессилили ее. Она махнула рукой. Говорить больше не могла. Ей посчастливилось как никому на свете, потому что рядом сидел Джордж Сноу. Заключите нас с ним в сосуд, думала она. В один и тот же сосуд на веки вечные.
Шарфик не мешал Джорджу вглядываться в ее бледное лицо. Без единой веснушки — все до одной исчезли. Остались красивые глаза — туманные, с поволокой. Да, это была она. Арли. Такая маленькая. Тающая на глазах. Тридцать два килограмма, но все-таки — живая.
— Если ты разрешишь мне снять повязку, я вынесу тебя наружу. Иначе недолго скатиться с лестницы, и тогда — конец нам обоим.
Смех ее прожурчал, как вода.
Джордж стянул с себя повязку. Джезмин говорила правду. Смотреть на Арли без этой помехи было тяжелей, чем он мог себе представить. Видеть одутловатое лицо с бугристой кожей. Вены, вздувшиеся на темени. Нитку черного жемчуга на шее, так не похожую на ожерелье, оставленное им когда-то под кустом.
— Жемчуг все тот же, — сказала ему Арлин. — У него цвет меняется.
— Правда? Это что, чудеса?
— Нет. Облучение. По-моему, он впитывает в себя то, что у меня внутри.
Джордж Сноу поднял ее с кровати. Она ничего не весила. Пахло от нее лекарствами и мылом. Черные жемчужины напоминали стеклянные шарики, какими играют дети.
— Мы полетим? — спросила Арлин.
— Все может быть.
Джордж снял с кровати одеяло, накинул на Арлин и понес ее вниз. На кухне Джезмин заваривала себе чай.
— Через полчаса возвращается Диана с детьми, — предупредила она Джорджа. — Кто вам сказал, что ее можно выносить наружу?
— Она сама захотела.
Джордж отворил дверь из кухни. Джезмин подошла ближе.
— Ну, не знаю. Она так легко подхватывает простуду…
— Но раз ей хочется, — сказал Джордж.
И сиделка не стала ему перечить. Джордж вынес Арли на яркий свет заднего двора. Тяжко пыхтели водяные насосы, перекрикивались рабочие, заканчивая обкладывать плиткой бортик бассейна. Джордж подошел к мастеру, который был у них за главного.
— Перекрывайте воду, и чтобы духу вашего тут не было, — сказал он.
Мастер бросил взгляд на Арли и крикнул рабочим, Шабаш! Бассейн налили почти дополна. Ничего страшного. Можно будет прийти в другой день.
— Вы тоже пошли отсюда, — бросил Джордж плиточникам.
Привезенная из Италии плитка лежала, сложенная в кучу. Некоторая — с отбитыми краями, но большей частью — в идеальном состоянии. Плиточники английского языка не знали. Джордж поддал ногой по пустому ящику, целясь в их сторону.
— А ну, выкатывайтесь! — крикнул он и по-бычьи потопал ногами. — Живо!
Джордж Сноу был похож на безумца с привидением в руках. Плиточники знали, что, когда на рабочем месте есть черный дрозд или привидение, это не к добру. Жди либо неудачи, либо несчастного случая. А уж появится сумасшедший — тем более. Тогда вообще кругом одна беда.
Пока рабочие складывались, Джордж понес Арлин к газону.
— Быстрее, — сказала она. — Полетели!..
Джордж побежал, потом закружил ее на месте. Арлин смеялась.
— Потише все-таки…
Она уже запыхалась. Джордж остановился. Он бросил одеяло на траву, посадил Арлин и завернул ее, как в кокон. Слышал, что раздаются чьи-то крики, но ничто, кроме лица Арлин, его не занимало. Крики же издавал Джон Муди: он рано вернулся домой и теперь распекал рабочих, которым положено было полностью закончить бассейн на этой неделе. Услышав, что прекратить работу им велел вон тот, на газоне, Джон направился к Джорджу Сноу. Он рассудил, что это наверняка кто-то из мастеров. Как он посмел свернуть работы?
— Я вас отстраняю, уходите! — объявил ему Джон.
— Ну да? — отозвался Джордж Сноу.
— И не вздумайте являться за получкой!
Джордж поднялся с травы. В вышине пролетали облака. Джон Муди шагнул ближе, и Джордж заехал ему кулаком по лицу.
— Ты что, сдурел? — У Джона хлынула кровь из носа. Кровью окрасилась трава у него под ногами. — Думаешь, я не вызову полицию? Не надейся! Приедут и заберут в один момент! Сбежать не успеешь, сукин сын!
Джордж надвинулся вплотную и схватил его за грудки.
— Бассейн поганый затеял отгрохать, когда она лежит при смерти? Чтобы не слышала ни хрена целый день, кроме бульдозеров? Когда для нее каждый звук как нож острый? Это так ты ухаживаешь за больной?
Только теперь Джон Муди заметил одеяло на траве. Что-то крошечное было завернуто в одеяло. Арли. Его жена. Он внимательнее посмотрел на Джорджа. Теперь Джон узнал его. Мойщик окон.
— Я буду приходить сюда каждый день, — сказал Джордж Сноу. — И никого ты не станешь вызывать, никакую полицию.
Опасный человек, явно не в себе. Джон понял, почему никогда не видел его на строительстве бассейна. Ему там нечего было делать.
— Джордж, — позвала слабым голосом Арлин. — Прогони его отсюда.
— Ты ничего со мной не можешь сделать, — продолжал Джордж, обращаясь к Джону Муди. — Мне терять нечего.
— Ладно, ладно, — согласился Джон. Меньше всего ему улыбалось снова получить затрещину.
— Я не шучу! — сказал Джордж.
— Слушай, если ты нужен ей здесь, значит, так тому и быть.
Джордж вернулся к Арлин. Лег рядом, ощущая сквозь рубашку колкие травинки.
— Ты что, его убил? — сказала Арлин. Прошелестела.
Джордж усмехнулся.
— Да нет…
Она закрыла глаза.
— Ляг ко мне поближе.
Джордж придвинулся — настолько, чтобы не причинить ей боль ненароком.
— Ты видел девочку? — Голос у Арли был слабенький, точно долетал откуда-то с другой планеты.
— Тебе не нужно разговаривать…
— Я назвала ее в честь тебя. Ты — Сноу, снег, а она — Белоснежка. Ты должен понимать, Джордж, почему я тебе не сказала.
— Какая разница. — Ничего он не понимал в этой жизни, и меньше всего — того, что происходило с Арлин. Он был готов прыгнуть вниз с высокой крыши, остановить время. А вместо этого лежал, разглядывал травинку… Он посмотрел в туманные глаза Арли.
— Не затевай за нее войну, Джордж. Я хочу, чтобы она росла рядом со своим братом. Чтоб была счастлива. Прости, если я плохо обошлась с тобой, что не сказала. Думала, так будет проще, но вот не получилось.
— Все нормально, Арли. Ты не волнуйся.
— Думаешь, она меня запомнит? Теперь с нею не будет ни тебя, ни меня.
— Может, важнее, чтобы о ней помнили мы.
Арлин улыбнулась.
— Занятный ты человек.
— Да, обхохочешься, — сказал Джордж Сноу.
Солнце уже переменило свое положение; сгущались тени. Джордж поднял Арлин с земли и отнес обратно в дом. За столом сидела ее свекровь, глядя на него испуганно. Рядом в прогулочной коляске лежала девочка. Семимесячная. Белоголовая. Его дочка. Которая вырастет здесь, ни в чем не ведая нужды. Кроме своей матери.
Джордж понес Арлин наверх, уложил в постель и уступил свое место Джезмин, которой настало время купать ее, давать ей лекарства. Оказалось, что следом за ним поднялась наверх и ее свекровь.
— Вы ведь не работаете у нас на бассейне, — сказала она озабоченно.
Джордж был сейчас не способен щадить никого.
— Я — отец Бланки, — сказал он.
— И как вы намерены поступить? — спросила его Диана Муди.
— Приходить сюда буду каждый день, — сказал Джордж Сноу. — Я вам не помешаю…
