Ознакомительная версия.
И вдруг все изменилось. Нет, мусор никуда не делся, и сугробы не стали белоснежными, и шприцы по-прежнему хрустели под ногами. И людей не прибавилось. Но все вдруг стало другим, не таким унылым и заброшенным, потому что небо посветлело и выглянуло солнце. Дома неожиданно расступились, и я увидел впереди голубое небо и услышал шум города. Я вышел на белый свет и оказался на перекрестке широкой оживленной улицы. Люди, сосредоточенно о чем-то думая, двигались мимо меня в обоих направлениях. Они спешили по своим делам и не обращали на меня внимания. Машины шли плотным потоком, как в большом городе.
Я увидел Машу. Я сразу ее узнал. И не удивился.
Словно я шел на встречу с ней, словно я точно знал, куда и когда мне нужно было выйти, чтобы встретить ее.
Человек Без Тела? Его штучки?
Маша стояла на противоположной стороне улицы, у светофора, и ждала, когда зажжется разрешающий зеленый. На ней был белый пуховик, а на голове белая вязаная шапочка.
Зажегся зеленый, и Маша двинулась мне навстречу. Я стоял на тротуаре перед перекрестком и смотрел на нее. Мне показалось, что и
Маша смотрит на меня, но она меня не видела. Или не узнавала. Она ступила на тротуар и хотела обойти меня, стоявшего как столб, но я окликнул ее:
- Маша!
Она подняла глаза и посмотрела на меня удивленно и с улыбкой, как смотрят на незнакомого человека, который явно обознался, но случайно угадал имя. И вдруг во взгляде ее серых, таких знакомых глаз мелькнуло что-то, похожее на суеверный страх, словно она увидела человека, которого давно считала покойником.
- Ты?
- Машка! Машка. Маша. Машенька. - Я произносил ее имя и наслаждался тем, как оно звучит. Как давно я не произносил его вслух! - Мы встретились. Я знал…
- Ты искал меня? - Маша глядела на меня и грустно улыбалась.
- Нет… Да… Не знаю… Наверное, искал.
- Ты меня не искал, - сказала Маша. Без обиды, просто сказала то, что было на самом деле. - Что ты здесь делаешь, в Климу?
- Машка! - Я снял перчатки и взял Машины руки в свои. На ней не было перчаток, может быть, они лежали в сумочке, переброшенной через плечо, а может быть, она забыла их дома. Руки у Маши были холодные.
- Ты замерзла? У тебя руки как ледышки.
- Я оставила перчатки на работе. Думала, что положила в сумочку, а когда хотела их надеть…
- Может быть, зайдем куда-нибудь? - предложил я, оглядываясь по сторонам в поисках какой-нибудь пиццерии или ресторана.
- Давай, - согласилась Маша. - Тут недалеко есть кафе.
Кафе было действительно недалеко. Когда мы зашли в него, я удивился - до чего это кафе похоже на ресторанчик "Семь струн". Тот же уют, та же тишина и та же лаконичность обстановки.
- Здесь всегда так тихо? - спросил я.
- Да. Тут даже по вечерам тихо. Это не молодежный клуб, сюда ходят люди степенные и пожилые. - Маша усмехнулась: - Как мы с тобой.
- Ну, это ты, Маша, загнула. Какие же мы с тобой пожилые? Вон, у тебя ни одного седого волоска!
Я провел рукой по Машиным волосам, они были точь-в-точь таким, как тогда, двадцать восемь лет назад - пепельными и матово-шелковистыми. Свою белую вязаную шапочку Маша сняла сразу, как мы вошли и, аккуратно сложив, засунула ее в карман пуховика. Мне очень хотелось прикоснуться к ее волосам губами, но я сдержался, не зная, как Маша на это отреагирует.
- Просто хорошая краска, - улыбнулась она, поправляя прическу.
Я помог Маше снять пуховик. Не удержался и легко прикоснулся губами к ее волосам, волосы пахли ромашкой. Маша не заметила. Потом я разделся сам и сдал наши вещи в гардероб. В зале находилось четыре человека, не считая гардеробщика, который тут же ушел за перегородку, и бармена за стойкой - две парочки таких же, как мы с
Машей, - среднего возраста.
- Ты хочешь есть? - спросил я, когда мы выбрали столик.
- Я спать хочу, - честно призналась Маша. - Я с ночного дежурства. А перед дежурством смену отработала. Думала, приду домой и упаду, как подкошенная. Устала. Так что, если желаешь даму угостить, то только кофе.
- Тогда я тоже выпью чашечку.
Пока мы ожидали, когда нам принесут кофе, я рассматривал Машу.
Если она и изменилась, то только стала еще красивее - или это я хотел видеть ее такой, или во всем было виновато освещение кафе. У
Маши были длинные и пушистые ресницы, такие же длинные и такие же пушистые, как и тогда, когда мы с ней впервые встретились. Косметики на ней было мало, но ей это и не нужно было - Маша не утратила к сорока четырем годам ни свежести кожи лица, ни яркости губ. На ней был тонкий черный свитерок, выгодно подчеркивающий достоинства ее фигуры. Маша заметила мой интерес, засмущалась и попросила:
- Дай мне сигарету.
Я достал пачку Мальборо и протянул Маше сигарету, щелкнул зажигалкой. Закурил сам. Сигарета Маше не шла. Совершенно не шла.
Держала она ее неумело и затягивалась не глубоко.
- А ведь ты не куришь, - сказал я.
- Курю. Иногда.
Я смотрел на Машины пальцы, в которых дымилась сигарета. Ногти были коротко острижены, не покрыты лаком, но в полном порядке.
- Где ты работаешь?
- В больнице. Медсестрой…, - Маша затушила сигарету. - А ведь ты не ответил на мой вопрос.
- На какой?
- Что ты делаешь в Климу.
- Командировка.
- Ты работаешь в каком-то государственном учреждении?
- У меня собственный бизнес. Занимаюсь инвестиционными проектами.
Внедряю в производство идеи и открытия ученых. Компании моей десять лет. А до этого…, чем только ни занимался. Перечислять времени не хватит. Да и неинтересно это. Крутился, одним словом. Порой тяжко приходилось. А сейчас…
- Сейчас, судя по твоей одежке, и вообще - вид у тебя респектабельный, ты не бедствуешь, - сказала Маша и, взяв мою руку, стала ее рассматривать. - А ведь у тебя рука не похожа на руку бизнесмена. У бизнесменов другие руки - короткопалые с плоскими широкими ногтями. А у тебя пальцы длинные и ногти длинные, как у врача или музыканта.
- Ты занимаешься хиромантией? - усмехнулся я.
- Нет, Колун, хиромантией я не занимаюсь. Просто прочитала об этом в каком-то журнале. Теперь уже не помню в каком. Наверное, это ерунда…, - Маша отпустила мою руку, хотя я чувствовал - она видит, что мне приятны ее прикосновения и тепло ее рук. - А занимаюсь я тем, что с утра до вечера, а иногда и ночью ставлю больным уколы и капельницы, даю им таблетки, делаю перевязки. Я, Колун, реанимационная медсестра. И времени на всякие глупости у меня не остается. И стихов я больше не пишу. Уже давно. - Маша говорила это, без какой бы то обиды на свою жизнь и уж совсем не для того, чтобы вызвать у меня жалость. - Я много времени провожу на работе. Ты же знаешь, в медсестры не рвутся, их всегда не хватает. Вот и приходится… Но я люблю свою работу. Знаешь, как приятно наблюдать за тем, как человек выздоравливает? Как у него появляется аппетит?
Как он делает первые шаги? Как у него снова возникает желание жить?
Ведь некоторые себя заживо хоронят, прощаются с родственниками. А потом, когда операция проходит успешно, они словно заново рождаются… Ты женат?
Я даже вздрогнул от неожиданности ее вопроса.
- Нет. И никогда не был… А ты?
- Была. Недолго. Два года всего. - Маша замолчала. Она взяла чашку кофе, я даже не заметил, когда нам его принесли, и с удовольствием вдохнула кофейный аромат. - Здесь всегда хороший кофе.
Умеют варить. Мы с Ваней сюда часто ходили, недалеко от дома. Ваня - это мой муж. Он умер два года назад. Я вышла за него, когда мне было уже сорок. А в сорок два я стала вдовой. Вот так.
Я тоже сделал глоток. Кофе уже немного остыл.
- От чего умер твой муж?
- Рак мозга. Неоперабельная опухоль. Он лежал в той больнице, где я теперь работаю. Я сутками сидела в палате у его кровати. Выполняла обязанности и медсестры и нянечки и санитарки. Привыкла. А когда
Ваня умер, я пришла к главврачу и сказала, что хочу здесь работать.
Сначала работала санитаркой, потом окончила курсы и стала медсестрой.
Я снова закурил. Предложил Маше, но она отрицательно качнула головой:
- Ты прав, я не курю. И никогда не курила.
- А теперь у тебя кто-нибудь есть?
- Я живу одна, если тебя это интересует. Мама жива и здорова.
Работает в нашей городской библиотеке. Ей уже шестьдесят пять, но она еще работает. Библиотекарей теперь не больше, чем медсестер.
Живет она с моим отчимом на другом конце города. Я часто у них бываю. А я живу в квартире моего бывшего мужа. Одна. Но в гости я тебя не приглашу.
- Почему? Тебе неприятно меня видеть?
- Если бы было неприятно, я бы не стала с тобой разговаривать. И не пошла бы с тобой в это кафе. Нет, Колун, я, правда, рада, что встретила тебя.
- Тогда почему?
- Ни к чему это. Во-первых, я устала. Мне надо отдохнуть, а завтра снова на работу. А во-вторых, и это главное… Не знаю, согласишься ты со мной или нет… Мы увиделись, посидели, попили кофе, рассказали друг другу то, что сочли нужным и возможным. И все.
Этого достаточно. Мы с тобой, Колун не сможем быть вместе. Мы всегда жили в разных измерениях и находились на противоположных полюсах.
Ознакомительная версия.