Но на самом же деле Джейк только этого и ждет. Он повреждает бульдозер и попадает за решетку, правильно рассчитав, что полковник попытается вызволить его оттуда, чтобы использовать деструктивный потенциал аватара в своих планах. И полковник действительно посылает своего агента, пилота Труди, освободить ученых и Джейка. Наивные ученые, не искушенные в работе спецслужб, не задаются вопросом, как так получилось, что пилот вертолета, отказавшийся выполнять приказ, не только не сидит вместе с ними в тюрьме, что еще можно было бы прикрыть контрактом, но играет роль официанта и развозит еду заключенным.
Естественно, предателем является и ученая Грейс, для которой «растения милей людей». Ученые имели в распоряжении десятилетия, обучили нави английскому языку, но так и не объяснили, чем корпорация занимается на их планете, поэтому нави по-прежнему стреляют из луков по колесам грузовиков. Ясно, что Грейс мечтает о военном конфликте и надеется на гибель людей.
Таким образом, вся команда предателей начинает работать на план Куоритча. Тому остается только особо талантливо организовать военную операцию и послать пехоту на бессмысленное самоуничтожение в смертельно опасные джунгли. Но там и его самого ждет недооцененный им Джейк.
Еще более тонкий аналитик несомненно поймет, что и полковник Куоритч — лишь мелкая пешка в игре, которую ведет менеджер корпорации Патрик Сэлфридж. Ведь именно он утверждает, что самое большое месторождение обладающего сверхпроводимостью минерала находится под деревом. Но ведь и меньшие количества минерала летают вокруг в виде скал, почему же самые большие его залежи не летают, а мирно лежат в земле? Потому что его там просто нет. Сэлфриджу тоже нужен военный конфликт, поэтому он выдумывает мифические залежи минерала. Возможно, он дезинформирует остальных утверждением, что это магнитные горы летают над минералом. Рискованный шаг — ведь тогда ясно, что копать надо под парящими горами, а не под деревом, но на базе никто не компетентен в сверхпроводниках и не замечает подставы. На самом деле, конечно, все наоборот — это горы сверхпроводника левитируют в магнитном поле. Но Сэлфридж этого сказать не может — а вдруг кто-то спросит, зачем тогда опять же взрывать дерево, когда надо пилить летающие горы? Поэтому Сэлфридж объясняет полковнику, что наиболее чистый минерал вылетит из-под дерева, как только его свалят.
На первый взгляд, провокацию Сэлфриджа можно было бы объяснить желанием поднять цену на минерал, мотивируя сложность добычи войной с туземцами — но это слишком рискованный бизнес. Ясно, что именно Сэлфридж более всех стремится уничтожить человечество, используя амбиции своих подчиненных. Именно он организовал убийство брата Джейка на земле, чтобы воспользоваться озлобленным ветераном. Никакой корпорации не пришло бы в голову забыть пообещать инвалиду вернуть его ноги, сознательно отчуждая его от собственного тела и земной личности. Только когда полковник взрывает дерево, а минерал так и не взлетает в воздух, старый вояка понимает, что Сэлфридж вел свою игру. Но поскольку их мизантропические планы совпадают, полковник ничего не говорит. Сэлфридж, как самый предусмотрительный мизантроп, остается в живых и отправляется обратно на оставшуюся без минерала Землю, чтобы окончательно уничтожить ее.
Но и Сэлфридж — всего лишь исполнитель, а его настоящий хозяин и основной ненавистник человечества просто использует его как аватар. Кто же это?
— Нет! — Ева отдернула руку от яблока. — Он сказал: «не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь».
— Говорю же, не умрете, — раздраженно зашипел Змей. — Наоборот, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.
— Пожалуй, я все же не стану есть, мало ли что может случиться. Ведь все другие боги суть бесы, так это и значит — будете, как бесы? Запрещено — значит запрещено. Зачем мне эти плоды познания, мне и так хорошо. — Ева развернулась и побежала прочь от дерева, радостно прыгая по зеленой траве.
Змей проводил ее разочарованным взглядом.
— Что ж, раз у этих глиняных обезьян нет никакого желания обладать разумом, пусть тогда служат нам и ухаживают за деревьями, — довольно пробормотал Червяк, вгрызаясь в яблоко.
* * *
— Прости меня, я теперь буду послушной, всегда буду исполнять все, что Ты скажешь! — плакала Ева, пряча огрызок яблока за спину. Господь презрительно посмотрел на нее и повернулся к Змею.
— За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей! — грозно возвестил Господь.
— Но я-то за что? За какие такие прегрешения ты хочешь оторвать мне ноги? — возопил Змей. — Не ты ли сам создал меня и вложил мне это странное чувство любопытства? Я же просто хотел узнать, что произойдет.
— Знал ты, проклятый, что Добром это не кончится!
— Откуда же мне было знать, если я не ел плода познания Добра и Зла? Я бы и рад был съесть этот чудесный плод, но я ведь не могу есть яблоки, ты меня таким создал, а значит, не дал мне свободы выбора!
— Вражду положу между тобою и между женою, — не обращая внимания на слова змея, мстительно сказал Яхве, указав на Еву. — И между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.
— Но ведь это не справедливо… — начал было Змей, но не успел закончить: послушная Ева подбежала и размозжила ему пяткой голову.
* * *
— Ну и что нам теперь делать? — растерянно пробормотал Адам, съев Последнюю Ягоду.
— Вот послушал бы меня, съел бы яблоко сразу, и не было бы у нас никаких проблем, — продолжала пилить Адама Ева. — А теперь из-за твоего глупого упрямства весь Рай погибнет.
Адам оглядел то, что когда-то казалось Раем. Все долгое Безвременье никто не осмеливался есть плоды с дерева познания Добра и Зла, помня строгий запрет Господа. Плоды падали, и их семена прорастали новыми деревьями. Теперь повсюду, куда ни брось взгляд, росли только деревья познания Добра и Зла, вытеснив, подобно сорнякам, всю другую растительность. Почти все птицы и звери уже погибли. Последний Ворон тщетно пытался выковырять из земли Последнего Червяка. Муравьи неподалеку доедали умершего с голода Змея.
— Будь что будет, все равно же помирать. — Ева не выдержала первой, и впилась зубами в яблоко.
Через минуту она помрачнела и протянула яблоко Адаму.
— Я была права, такова была Его воля, ибо «в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было». Теперь я познала, что мы просто не могли не съесть яблоко, таков был замысел Его, это и есть Божественное Предопределение!
* * *
— И когда съедят они этот плод, то превратятся немедленно в бесов неистовых, — продолжал проповедовать Змей. — И тогда ничто уже не сможет их остановить. Они будут плодиться и размножаться, уничтожая нас. И заселят они все стороны земли. А затем ад придет на землю, возгорится геенна огненная. Бесы начнут убивать нас для развлечения, а из ваших шкурок шить себе шубы и шапки. Таково мое пророчество.
— И что же нам теперь делать? Мы же не можем сами съесть этот плод, — растерянно вопросили слушатели.
— То, что нельзя съесть, можно уничтожить. Он запретил нам есть плоды, предназначив нам в пищу только траву. Но разве запрещал он вам грызть деревья? А, бобры?
* * *
— А почему мы называем этот плод яблоком? Как вообще ты назвал дерево, с которого нам нельзя есть, когда Господь приказал тебе дать всему живому имена? — задумчиво спросила Ева.
— Я тогда еще только говорить учился. Кажется, «Ааа-уууу-аааа».
— А точнее не можешь вспомнить?
— Ну… Вспомнил! Господь мне тогда сказал придумать имена только зверям да птицам, а деревьям я имена и не давал ни фига!
— Ну вот пусть тогда фига и будет. А почему нам плодов с этой фиги есть нельзя?
— А я ведь, кстати, еще даже тебе имя не дал, женщина, — попытался было перевести тему Адам. — Давай назовем тебя… эээ…
— Погоди, я хочу кое-что проверить. Раз нам нельзя есть плодов познания Добра и Зла, то надо ими кого-нибудь накормить. — Ева быстро побежала к Древу Познания.
На ветке лениво возлежал Змей, свесив свои четыре лапки, и грелся под теплыми солнечными лучами. Был бы он и взаправду сообразительнее всех зверей полевых, давно бы убежал.
— Значит, погубил Господа нашего? — говорил, еле сдерживая ярость, Петр, перебрасывая веревку через осину. — Продался, наверняка, фарисеям? Сколько они заплатили тебе, ничтожество, 30 сребреников?
Обвиняемый молчал и только дрожал всем телом.
— Да уж, такое дело загубил. — процедил сквозь зубы Иосиф Аримафейский. — Я с таким трудом извлек его полуживое израненное тело до того, как фарисеи додумались поставить стражу у гробницы. Еще неделя — он бы подлечился, и весь Израиль бы уверовал в Его воскрешение. Так было трудно все организовать, такой прекрасный план был. И все напрасно?!
