Моя первая немецкая подружка, Маргарита, принадлежала к особой породе женщин. Она была надувной куклой. У надувных любовниц есть свои неоспоримые преимущества. В те годы я много ездил, бывал в разных столицах, жил в многочисленных гостиницах и мотелях, ездил на поездах, летал на самолетах. Путешествовать с женщиной, которая без труда укладывается в чемодан, весьма удобно. Кроме того, моя Маргарита была очень покладиста. Мне никогда не приходилось таскаться с ней по магазинам и волочить тяжеленные сумки, нагруженные покупками. Это не значит, что я не дарил ей подарков. Я покупал ей самые лучшие французские духи и щедро орошал ими ее резиновую шейку. В ушах у нее были проколоты специальные отверстия, и я надевал ей золотые сережки с драгоценными камнями. Особенно я любил целовать ее за ушком, а также в неизменно румяные щечки.
Когда я возвращался после лекции, она лежала в постели, всегда готовая к любви, и смотрела на меня своими широко раскрытыми голубыми глазами. Я бросался на нее, подбрасывал её в воздух, нежно кусал в плечико и совокуплялся с ней спереди и сзади.
Как я уже сказал, у надувных возлюбленных неисчислимое множество достоинств. Например, когда университетские коллеги приглашали меня в гости, она никогда не просила брать ее с собой, и, таким образом, я был избавлен от необходимости краснеть за нее перед людьми, когда она откроет рот и начнет говорить глупости. Как известно, в присутствии других людей женщины всегда говорят глупости и все их почему-то за это жалеют. По-моему, совершенно напрасно.
В отличие от соплеменников моей возлюбленной, мне кое-чего не хватало, поскольку я был обрезан, но Маргарита никогда на это не жаловалась. Конечно, она не занималась домашним хозяйством — не делала уборку и не готовила, но зато не досаждала мне и не была обузой. Можно сказать, что она понимала мои желания и прихоти гораздо лучше, чем могла бы понять любая другая женщина. Если бы не произошло то, что произошло, мы, наверное, так и жили бы с ней вечно, пока я не состарился бы в биологическом смысле слова, а она не обветшала бы по причине естественного износа материалов, из коих была изготовлена.
Я до того привык к Маргарите, что в какой-то момент даже забыл про Лолу. Тем более что ее приезд не сулил мне ничего, кроме новых сердечных ран. Рядом с Маргаритой я впервые за всю свою жизнь ощутил, что такое настоящий душевный покой. В научном мире меня уважали как оригинального мыслителя, а моя половая жизнь стала не только регулярной, но и полностью удовлетворяла все мои потребности.
Когда наступило лето, мы с Маргаритой посоветовались и решили на три дня съездить в деревню на берегу Рейна. Хотелось отдохнуть от городской суеты. Чтобы не томиться от безделья, я захватил с собой несколько книг, которые давно хотел прочитать. Но, несмотря на все мои планы и тщательные приготовления, эта поездка обернулась настоящей трагедией.
Совместный отдых на лоне природы был равносилен публичному объявлению о наших отношениях. Никто из моих знакомых о существовании Маргариты до того не подозревал. В принципе все знали, что у меня есть какая-то женщина, но никому, естественно, и в голову не приходило, что моя возлюбленная — кукла, да еще к тому же, так сказать, из семейства надувных. Поскольку я считался специалистом в женских делах, никто и вообразить не мог, что я найду себе женщину, настолько «идеальную», что у нее не будет даже настоящего человеческого тела. До тех пор я избегал посвящать других в тайны своей интимной жизни, но, когда я стал знаменитым, моя личная жизнь начала вызывать всеобщий интерес. Ходили многочисленные слухи о моих странных сексуальных пристрастиях. И вот мы с Маргаритой решили, что настало время выйти из подполья.
За два дня до отъезда я отправился в новый торговый центр на окраине города и купил Маргарите несколько самых модных тряпок. Я хотел, чтобы она чувствовала себя рядом со мной как королева. Когда мы поехали в деревню, Маргарита приобрела вид элитной манекенщицы с обложки престижного журнала мод. На голове у нее была соломенная шляпка с широкими полями и с ленточкой, которая завязывалась под подбородком. Она была в огромных черных очках от Гуфуччи, очень элегантно сидевших на ее курносом носике и делавших еще более красивым ее кукольное личико. Не поскупился я и на белье. Я выбрал лифчик, подчеркивавший линию груди, и трусики, плотно облегавшие ее самую красивую в мире попку. Эти черные кружевные лифчик и трусики прекрасно сочетались с подвязками, купленными мной по рекомендации подружки моего блестящего ученика Вольфганга. Довершали наряд черная летняя юбка и туфли на каблуках. В таком виде Маргарита уселась в мой вызывающе роскошный автомобиль с откидным верхом, и мы отправились в деревню.
Маргарита была легкой как перышко, и, дабы она случайно не вылетела на ходу, я пристегнул ее ремнем безопасности. Мы объехали город по кольцевой дороге, а затем свернули на восток и по скоростному шоссе помчались по направлению к Рейну.
Очень скоро я заметил, что Маргарита привлекает к себе всеобщее внимание. Водители специально обгоняли нас, чтобы рассмотреть мою красавицу получше или хотя бы увидеть ее отражение в зеркальце заднего вида. Особенно выпрыгивали из штанов водители грузовиков. Всю дорогу они буквально преследовали нас и с высоты своих сиденьев жадно пожирали Маргариту глазами, в надежде, что случайный порыв ветра задерет ей юбку и обнажит ее загорелые ножки.
Что касается самой Маргариты, то она сидела молча и никакого интереса к происходящему вокруг не проявляла, с затаенным вожделением предвкушая безумства, ожидавшие ее в деревне. Однако меня все это не на шутку распалило. Чем больший интерес вызывала моя возлюбленная у водителей, тем сильнее я ее хотел. В конце концов я почувствовал, что больше не могу терпеть, и съехал с шоссе на проселочную дорогу. С этой стороны дороги я свернул на другую, затем куда-то еще, и в конце концов мы выехали на какой-то луг.
Вокруг щебетали птицы; в воздухе стоял одурманивающий запах земли. Я резко затормозил, выскочил из машины, швырнул Маргариту на траву и без всяких предварительных ласк яростно набросился на нее. Однако в тот самый момент, когда я укусил ее в шейку и вставил ей между ног свой член, в ее аппетитную попку вонзилась какая-то мерзкая сухая колючка. Раздался оглушительный хлопок, и в то же мгновение моя возлюбленная превратилась в бесформенную резиновую тряпку.
В первый момент, лежа на сдувшейся пустой оболочке, я испытал что-то вроде отвращения. Особенно омерзительно выглядело на ней купленное мной дорогое белье. Однако я быстро взял себя в руки и стал лихорадочно думать, что делать. И тут меня осенило. Я раздел ее, положил в машину и бросился искать гараж, где ремонтируют проколотые шины. Проехав несколько километров по сельской местности, я увидел наконец пункт обслуживания сельскохозяйственной техники, при котором была и мастерская по ремонту шин.
Рабочего мастерской звали Вальтер. Это был улыбчивый, здорового вида мужчина среднего возраста. Он обошел вокруг машины, постучал ногой по правому заднему колесу и спросил, чем может быть мне полезен. Честно говоря, увидев его, я поначалу испугался. Этот деревенский парень вполне мог отнестись к нашим с Маргаритой проблемам без должного, так сказать, понимания. Но отступать было уже поздно, и я решил, по крайней мере, попытаться.
Немцы вообще народ улыбчивый, а Вальтер был улыбчив до крайности. К моему удивлению, он не только вызвался помочь, но и рассказал, что у него тоже есть надувная подружка. Причем оказалось, что его жена, не отличавшаяся крепким здоровьем, не только не препятствовала ему, но, наоборот, даже поощряла его увлечение, дабы он к ней поменьше приставал. Увы, при всей его доброжелательности и готовности помочь, особым умом природа Вальтера, к сожалению, не наградила. Правда, когда я это понял, было уже поздно.
Чтобы обнаружить место прокола, он швырнул Маргариту в бочку с протухшей масленой водой, в которой плавали ошметки старых шин. Волосы моей возлюбленной сразу же превратились в спутанный клубок проволоки, синие наклейки, изображавшие зрачки, отвалились, а лилейная кожа приобрела такой оттенок, как будто Маргарита пережила атомную бомбардировку. Обнаружив в конце концов прокол у нее на заднице и наложив заплатку, Вальтер надул Маргариту при помощи какого-то насоса новейшей конструкции, попрыгал на ней, чтобы продемонстрировать, что она выдержит любое давление, и, явно довольный результатом, с гордой улыбкой профессионала, понимающего толк в своем деле, вернул куклу мне.
Делать было нечего. Я заплатил и, подавленный горем, повез Маргариту обратно на тот самый луг любви, где душа моей возлюбленной выпорхнула у нее через задний проход. Голыми руками я выкопал могилу, постелил на дно платье, аккуратно сложил на него все, что осталось от моей Маргариты, а сверху положил трусики, лифчик и подвязки. Единственное, что я оставил себе, — это сережки. Вынув их у нее из ушей, я сунул сережки в карман рубашки, вытер слезы, пожелал себе, чтоб больше со мной такого не случалось, сказал Маргарите последнее «прости» и засыпал могилу комьями земли. Затем я воткнул в свежий холмик туфли на высоких каблуках, прикрыл их соломенной шляпкой, попрощался с Маргаритой в последний раз и вернулся в город. В свою пустую холодную квартиру.
