«Надеешься, а потом облом, – повторяет Жанка слова Ирмы Ивановны. – Надеешься – и облом».
Дождь усиливается. Толпа пассажиров Украинской железной дороги прячется в помещение вокзала, и платформа пустеет. Жанка остается совсем одна. Ее тушь – чьего бы производства она ни была – плывет по физиономии, будто черная река отчаяния.
2
Она встает очень рано – когда уже светло, но еще не людно. Включает на полную державное радио, садится возле окна и смотрит. Мир такой утренне-приветливый, что забываешь границы своей неприкаянности.
В семь часов Жанка уже у бабы Вики. Та ждет ее, одетая в свой неизменный ситцевый безрукавный халат.
– Я всю ночь не спала, – с порога заявляет баба Вика.
– Что случилось? Снились кошмары?
– Дергало под ребрами. Что бы это значило?
– Не знаю, – говорит Жанка, – я не разбираюсь в медицине. Вам нужно пойти к врачу, Виктория Викторовна.
– Что ты говоришь?! К какому врачу?! Врачи сегодня разбираются в медицине так, как я в балете!
Жанке нечего на это ответить.
– Может, пройдет?
– Жанка, – вдруг меняет тему разговора баба Вика, – а ты когда-нибудь была на балете?
– Не.
– Интересно, как оно выглядит? Балет…
– По телевизору иногда показывают. Женщины в белых пышных платьях скачут по сцене, а мужчины надевают очень облегающие женские капроновые колготы… так, что все видно… Не знаю, я не разбираюсь в балете.
Баба Вика подает Жанке картонную коробку.
– Пирожки получились как куколки, – говорит.
Жанка собирается уходить.
– Знаешь что, Жанка? Ты мне за эти годы стала как родная.
– Вы мне тоже, Виктория Викторовна.
– С тобой и поговорить можно про всякое…
Жанка улыбается.
– Там тебе подарок есть в коробке. Посмотришь.
– Два пирожка.
– Три гривны, – автоматически отвечает Жанка, роясь в коробке.
– Жанна, ты даже не посмотришь на меня?
Жанка испуганно поднимает голову.
– Юра? Что ты здесь делаешь?
– А что, у меня нет права просто так прийти на вокзал? Ты его приватизировала?
– Еще нет. Куда-то едешь?
– Можно и так сказать. На край света. Поедешь со мной?
Жанка протягивает Юре его пирожки.
– Уже нашла себе мужика, Жанка? Вижу, ты такая раскрашенная, как проститутка. Значит, нашла? ну и как он? Лучше меня?
– Не твое дело. Оставь меня в покое.
– Хочу с тобой потолковать, – говорит Юра.
– Уже потолковал.
– Ой, какие мы остроумные!
– Хороший учитель был.
Юра садится рядом на лавку. Жанка отодвигается.
– Что с нами случилось, Жанна? – тихо говорит он, напрасно пытаясь обнять Жанну за талию. – Мы же были такие влюбленные.
– Одной влюбленности еще мало.
– А что нужно еще? Просвети меня.
Жанка не отвечает. Она лихорадочно анализирует, что сейчас чувствует. Соскучилась ли она о нем? Хотела бы прикоснуться к его руке? Приятен ли ей его запах?
Наконец говорит:
– Не мешай. У меня работа.
– Подождет твоя работа.
– Уходи.
– Что, так тебе противен? Пяти минут выдержать меня не можешь?
– Послушай меня, Юра, – Жанка поворачивается к нему лицом, – чего ты от меня хочешь? пришел сюда оплакивать свое счастливое прошлое? Да, нам было хорошо вместе. Потом стало плохо. Мы разошлись. Я не знаю, правильно ли мы сделали. Но мы так решили, и я не буду об этом жалеть. Жалеть и возвращаться к тому, что прошло, глупо. Мы разошлись и теперь живем отдельно. Мы теперь чужие люди, Юра.
– Разве? Ты меня уже совсем-совсем не любишь?
– При чем здесь любовь, Юра?! Я не про любовь говорю! Я говорю, что второго раза в этой жизни не бывает!
Юрий нервно откусывает от пирожка, который все время мял в руках. Сразу же выплевывает.
– Жанна, что это за фигня?! Где картошка? Да… иди ты…
Швыряет пирожок на клумбу и быстро уходит.
Жанка подбирает пирожок, рассматривает его, пробует, взяв на палец, начинку, после чего взволнованно бросается к картонной коробке.
Подходят двое молодых парней с рюкзаками.
– С чем пирожки, пани?
Жанка молча хлопает глазами.
– Вы продаете пирожки, пани?
Жанка сияет от гордости.
Парни пожимают плечами и отступаются.
– А каких пирожков вам хочется? – кричит Жанка им вслед так, что слышит весь мироновский вокзал. – Есть пирожки с картошкой, с мясом, с капустой, с луком и яйцом, с горохом и… и… и… С АБРИ КОСОВЫМ ДЖЕМОМ! Выбирайте! Но будет трудно выбрать! У нас ассортимент! Все пирожки как куколки!
Ирма Ивановна похорошела. Следит за собой. Ни тебе потрепанных колготок, ни жирных волос, ни грязного фартука. Ногти в порядке – покрашены розовеньким лаком.
– И я тебе скажу, Жанка, – говорит Ирма Ивановна, – самое важное в женщине – это ее ногти. Женщины почему-то забывают про ногти. Халтурят. Думают, если они не видят свои ногти, то и никто не видит…
Жанка прячет руки в карманы.
Ирма Ивановна продолжает:
– И вообще, в последнее время женщины перестали за собой следить. Думают, накрасят губы, покроют лаком волосы – и дело сделано. А я бы вообще запретила пользоваться помадами и лаком. Пусть учатся быть красивыми без химии…
На платформе появляется дежурный по вокзалу. Он сворачивает на асфальтированную дорожку, что ведет прямо сюда. Приближается. Жанка опускает голову. Сердце колотится, руки дрожат.
Я не должна себе этого позволять, думает Жанка, какая же я все-таки никчемная.
– Ирма, посмотри за пирожками, – Жанка срывается с места, – я в туалет хочу. Сейчас вернусь.
– Ну конечно, Жанна, иди в туалет, – демонстративно громко говорит Ирма Ивановна, внимательно наблюдая за его приближением.
– Хотя нет, – Жанка подбирает свои пожитки, – я, наверное, вообще уйду. Сегодня у меня сокращенный рабочий день…
Жанка сидит за раскладным столом в читальном зале мироновской библиотеки. Библиотекарша искоса поглядывает на Жанку. Коробка с непроданными пирожками спрятана под столом, из нее доносится пряный масляный запах.
– Вы уже выбрали, что хотите читать? – спрашивает у Жанки библиотекарша.
– Нет еще.
– Может быть, вам помочь? Что-нибудь посоветовать? Есть целая связка журналов мод. Не хотите посмотреть? Ко мне много мироновских женщин приходят за выкройками.
Жанка молчит. Оглядывается. Читальный зал мироновской библиотеки пуст. Возле окна растет гигантский фикус, и на его листьях столько же пыли, сколько на книжных полках вдоль стен. Пахнет цвелью и сыростью. У библиотекарши волосы по-старомодному уложены «халой», сзади – совершенно седые.
– Вы знаете, – говорит Жанка, и ее голос разносится эхом по залу, – я прочитала очень мало книг.
Библиотекарша пожимает плечами.
– Сейчас мало кто читает.
– Честно говоря, я в последний раз была здесь в девятом классе. Помню здешнюю библиотекаршу. У нее была большая родинка на носу. Очень культурная женщина…
– Иванна Степановна. Покончила с собой.
Разговор оборвался. Жанка уставилась в стол. Проходит полчаса.
– Так что же вам принести? – снова говорит библиотекарша. – Вы уже решили?
– Нет.
– В читальном зале нужно читать книжки, – библиотекарша выговаривает эту фразу с чрезвычайным достоинством, словно репетировала ее перед зеркалом не один год.
– Я зашла сюда, потому что на улице очень много тополиного пуха, понимаете? У меня аллергия на тополиный пух. Был приступ. Пух всюду – в воздухе, в носу, в легких.
Библиотекарша с осуждением глянула на Жанку.
– И что будем делать? Может, вызвать «скорую»?
– Нет, – Жанка заходится в кашле. – Мне сейчас станет лучше, и я пойду.
Библиотекарша резко встает со стула.
– Знаете, я принесу вам что-нибудь! Пусть на столе будет книжка. В читальном зале люди книжки читают, а не прячутся от тополиного пуха!
Она исчезает в соседней комнате и вскоре возвращается с огромной книгой – Жанна таких еще в жизни не видела.
– Зачем мне такую толстую?! Я не прочту!
– А я на это и не надеюсь, – строго отвечает библиотекарша и кладет книжку Жанке на стол. – Пусть просто здесь лежит. Делайте вид, что читаете.
– Это как?
– Ну, глядите на нее.
Жанка пододвинулась к книжке поближе. «Мир бабочек».
– Я специально выбрала с картинками, – говорит библиотекарша, возвращаясь на свое рабочее место. – Можете полистать, посмотреть на бабочек. Там есть очень красивые.
Ночь. Жанка не верит в Бога. Она просто стоит в темноте перед открытым окном. Не молится. Ничего не говорит. Ничего не чувствует.
Я могу скоро умереть, почему-то думает она, а если не скоро, то лет через двадцать. Все равно. Я все равно умру, и тогда зачем это все? Зачем я здесь стою? Зачем чего-то хочу?
Окно молчит. Жанка продолжает стоять. С улицы веет легкий свежий ветерок. Кажется, этот май никогда не кончится.
– Я перестала на что-либо надеяться, – говорит Жанка. – Ты ведь этого хотел? Я теперь реалистка. Я понимаю, что он никогда на меня не посмотрит. Он слишком хорош для меня. Такой красивый… И все. На этом все, Боже. Я не верю в Тебя, а Ты в меня, и расходимся по-хорошему. Ни я Тебе, ни Ты мне. Мы свободны.
