Тут бы и раскрыть всю душу — но он молчал.
— Ну… и как он? — Не утерпев, я кивнул на свой череп.
— Да на удивление хорошо. Никаких существенных изменений. Всего лишь несколько поверхностных гематом. Опорно-двигательный аппарат не поврежден.
— Так это, значит, большая удача? Странные эксперименты тут проводятся у вас!
— Это не у нас.
— Но в вашем же здании!
— Наше здание разнородно, — глухо произнес он весьма загадочную фразу.
— Вот хотелось бы это понять.
— Вот этого как раз не надо вам понимать! Вы что, решили уже все загадки жизни? Тайну человеческой речи? Возможность бесконечной Вселенной? Думайте над этим! И не отвлекайтесь на пустяки.
— Думаете, пора уже… о Вечном?
— Об этом — всегда пора.
— Во всем мне хочется дойти до самой жути!
— Считайте, что вы там уже побывали.
— А где же признание?
— У вас на лице.
— Но за что это мне?
— За наблюдательность.
— Но я даже не знаю, что я… наблюл.
— Думайте о чем-то приятном! А эту загадку оставьте… на конец.
— И как он… близок?
— Все зависит от вас. Второй раз в таком же виде я вас не приму. Там будут недовольны! Почему вы на семинаре не сидите, как все?
Да, умные люди — на семинарах. А я лезу куда-то. Но тем не менее не удержался, спросил:
— А что там у вас наверху? Секция слепых боксеров?
— Ну, угадали примерно. Что в стране есть у нас?
— …Народ.
— А еще что?
— Руководство? — спросил я.
Он многозначительно молчал.
— Странно они нами руководят!
— Ну почему странно? Как всегда — немножко ограничивают. Лишают кое-каких прав.
— А каких прав там лишают?
— Права видеть.
— Что?
— …Далее я умолкаю.
— Что там можно увидеть-то?
— Лучше вам этого не видеть. Второй раз, повторяю, я вас уже не приму.
Профессор вышел, но тут же снова заглянул:
— К вам посетитель.
Вошел Крот. Пригляделся в полутьме.
— О! — обрадовался я. — Значит, я не уволен? На больничном?
— Больничные платят тем, кто приносит пользу! — Крот проскрипел. — А вы только проблемы создаете!
— Кому?
— В основном себе.
— А не в основном?
— Мне.
— А еще? Тем? — Я показал вверх. — Повредили свой опорно-двигательный аппарат об меня?
— Вы, наверное, часто через стеклянные стены проходили — с большими потерями для себя?
— Почему? Для стен тоже.
— Луч света в темном царстве? — усмехнулся Крот. — Это Катерина, кажется, из «Грозы»? В Волге утопилась.
— Не, лучом света никогда не был!
— Однако проникли куда не надо! — произнес он.
— Но я абсолютно там ничего не видал. Ей-богу… Только осязал.
— Что осязали — это я вижу. Но больше осязать не хотите?
— А надо? Могу!
Крот покачал головой.
— Оптимизм ваш меня поражает.
— Это не оптимизм. Это мстительность!
— Хотите там… разобраться?
— Может, мне железную маску надеть?
— Плавки тоже железные наденьте. Я вижу, вы добросовестный человек.
— Но раз заплачено — то надо, наверное.
При слове «заплачено» Крот даже смутился — впервые видел его таким. Пришлось выводить его из неловкости.
— Да, заплачено, я имею в виду — здоровьем моим.
— Ну, я надеюсь, — Крот твердо сказал, — что это будет не единственная форма оплаты!
— Да? А что надо делать? — Теперь немножко смутился я.
— Пока — не потерять уже наработанного! — сурово произнес Крот, и мы торжественно посмотрели на череп. — Да-а-а… Наверное, вас там за снайпера приняли.
— …За снайпера? А в кого там можно стрелять?
— Оттуда много в кого можно стрелять. Потому и окна забиты!
— А-а! Понял наконец! Домик-пряник! «Странное нынче пиво»!
— О чем это вы? — изумленно проговорил Крот.
— Да так. Сложно. Поток ассоциаций. Я, конечно, не снайпер, но сволочь порядочная! Хоть и с некоторым опозданием, но правильно дали мне! Виноват я там.
— Вы, я вижу, одобряете побои? — усмехнулся Крот.
Мы снова посмотрели на череп.
— Сложный вопрос. Побои — да. Но «побойщиков» скорее нет! Боюсь, они точно не понимали, за что бьют!
— А за что?
— Однажды я в домике том… в бутылки вместо пива напбисал!
Крот слегка качнулся на стуле.
— Когда это вы успели?
— А, да еще давно.
— Как давно?
— Лет тридцать назад.
Крот снова качнулся.
— Ну у вас и память! За такой срок давности и убийство прощают.
— Смотря кто. Так что: может, еще разок поднимусь, пожму их честные руки, если, конечно, не повредили их они об меня?
— Боюсь, что если они еще раз вас встретят, то повредят.
— Что?
— …Руки. И еще кое-что. Исчезните пока.
— Так чтбо, мне так тут и лежать?
— Да. Пока я эту тему не разработаю. Но за тему — спасибо.
— Рады стараться!
— Все! — Крот шлепнул ладонью в мою ладонь и вышел.
Сразу же вслед за ним вошел профессор.
— Это ваш друг?
— М-м-м… Типа да.
— А скажите, он не хочет вложиться в наш опорно-двигательный центр? По-моему, ему в связи с конкурсом на нефтяной терминал нужны рекламные акции?
— М-м-м… Да.
— По-моему, нет более благородного дела! — Мыцин проговорил. — А то, видите, — он почему-то с презрением показал на мой череп, — чем приходится заниматься!
А что здесь такого позорного? — я чуть было не обиделся за мой череп.
— Мы ж делали великолепнейшие операции! — воскликнул он.
Так сам же все под откос пустил! — я вспомнил рассказ Петра о реформе, которую Мыцин тут провел, из-за которой все специалисты слиняли.
Ч-черт! Важное дело мне поручил! А череп мой — я глянул на фотоснимок — варит не ахти.
— К вам гость! — торжественно Мыцин объявил.
Надо же — сплошные гости! Раньше такого не было. Большой успех!
Петр вошел. Был уже в курсе всего.
— Они этот этаж ржавым железом заделали давно. Еще при Умельцыне. А там люксы для передовиков были, на крыше солярий, бассейн. Да вот беда: оттуда, оказывается, их домик за горкой видать, все его внутренности. Разве ж они могут такое допустить? Мать с этого дела уволилась и слегла. Ну суки! Значит — не моги?!
— Знаешь, — сказал я, — мне лучше, когда я думаю, что это не просто так, а наказание. За то… помнишь, что мы там у них с пивом сделали?
— «Странное нынче пиво»? — усмехнулся Петр.
— Тебе, кстати, тоже причитается.
— Ну нет уж! — сказал Петр. — Да и откуда эти могут помнить про то?
— Главное — я помню.
— Ну и лежи, отдыхай тут. А я за мать им отомщу! А этаж тот, как и весь дом, на Мыцине числится — да он трухает туда ходить!
— Я его понимаю.
— Если муравьед твой их оттуда не скинет… значит, ежик он, а не бизнесмен! Ты скажи ему это!
— Попробую…
Что-то много поручений у меня!
Потом вдруг Любка пришла. Я слегка напрягся. Эта не ходит просто так.
— Да-а, ты не подарок! — бодро заговорила она. — Когда там лупили тебя — как раз от меня ушел, — колоссальный смерч на море возник, всосал несколько тысяч тонн воды и в ущелье закинул!
— Думаешь — это я устроил?
— Похоже на тебя. Снегопад помнишь? Видно, эркгрегор твой — мысленный столб — до небес достает. Так что ты больше не волнуйся — а то, говорят, много птичек погибло.
— Такая трактовка моего образа мне нравится.
Что еще? Наверняка это лишь прелюдия.
— Как — работает у тебя? — вроде бы взволнованно на череп кивнула.
— А ты что — хочешь проверить?
Я же говорил!
— Да так. Ерунда. Одну вещь надо, но не к спеху, — отмахнулась как бы беззаботно.
Значит, к спеху, если к раненому пришла, не смогла дождаться выздоровления.
— Ну говори.
Мне самому интересно было проверить, работает ли мой мыслительный аппарат.
— Да тут… надо рекламу для презерватива придумать. Можешь, нет?
— … Желательная резинка!
Да, работает аппарат. Но не шибко.
— Все! — Она поцеловала меня прямо в рану и унеслась.
Эта и умирающего поднимет! Но ненадолго.
Истратив все свои умственные силы, я уснул. И не знаю, сколько спал. Может, сутки?
Глава 9
Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо, и, открыв глаза, увидал над собой Андре. Был он абсолютно счастливый! Что же за радость такая у него?
— Фрол объявился! — заметив, что я его вижу, выпалил он.
— Ух ты, — равнодушно сказал я.
— Он ведь из-за тебя приехал! — гордо сообщил он.
— …Ух ты, — почему-то повторил я.
Все «ух ты» да «ух ты»! Забыл другие слова?
— А что я могу-то? — растерялся я.
— Ты уже смог! Ты… подвиг совершил. Теперь за тобой другие пойдут!
Фрол, что ли, их поведет?
— Фрол такую акцию уже проводит! На весь мир! «Срывание последних шор тоталитаризма» с окон последнего этажа!
