Придя в класс, она положила рюкзак на свое место и направилась к парте Виолы, вокруг которой уже собрались все остальные.
— А, вот она, пришла, — долетели до нее слова Джулии Миранди.
Аличе радостно поприветствовала подруг:
— Чао, девочки!
Но ей никто не ответил.
Она наклонилась к Виоле, чтобы поцеловать в обе щеки, как та сама ее научила, но Виола даже не шелохнулась.
Аличе недоуменно выпрямилась и увидела четыре пары сверлящих ее глаз.
— Вчера нам всем было очень плохо, — заговорила Виола.
— Да что ты? — с искренним беспокойством произнесла Аличе. — А что случилось?
— Ужасно болел живот, у всех четверых, — с вызовом добавила Джада.
Аличе вспомнила, как Джаду вырвало на пол, и подумала: «Еще бы, после того, сколько вы пили…»
— А у меня ничего не болело, — призналась она.
— Конечно, — усмехнулась Виола, обращаясь к девочкам. — Никто и не сомневается.
Джада и Федерика рассмеялись, Джулия опустила глаза.
— Как это понимать? — растерялась Аличе.
— Ты прекрасно знаешь, как понимать, — ответила Виола, впиваясь в нее колючими глазами.
— Нет, не знаю, — возразила Аличе.
— Ты отравила нас! — с гневом заявила Джада.
— Да вы что? Как это — отравила?
— Да ладно, девочки, это же не так, — робко заметила Джулия.
— Нет, так! Она отравила нас, — повторила Джада. — Кто знает, какой гадостью она напичкала эти свои сладкие трубочки? Ты ведь хотела, чтобы мы все заболели, разве не так? — снова обратилась она к Аличе. — Молодец! Тебе это удалось.
До Аличе не сразу дошел смысл сказанного. Она посмотрела на Джулию и прочитала в ее взгляде: «Уж извини, но я ничего не могу поделать», потом обернулась к Виоле, но та ответила ей равнодушным взглядом, а Джада схватилась за живот, словно у нее начались колики.
— Но я… Сладкие трубочки мы готовили вместе с Соледад. Мы вместе покупали продукты в супермаркете.
Девчонки молчали, глядя по сторонам. На их лицах было написано: «Когда же эта убийца уйдет?»
— Дело вовсе не в сладостях Соледад. Я тоже их ела, но со мной ничего не случилось, — солгала Аличе.
— Это не так, — набросилась на нее Федерика Маццольди, которая до сих пор молчала. — Ни одной трубочки ты не съела. Все знают, что…
И вдруг замолчала.
— Да перестаньте же, — попросила Джулия. Казалось, она сейчас расплачется.
Аличе тронула свой плоский живот. Сердце выпрыгивало у нее из груди.
— Что знают? — спокойно спросила она. — Договаривай.
Виола Баи, делая знак Федерике, медленно покачала головой. Аличе смотрела на свою бывшую подругу, ожидая услышать слова, висевшие в воздухе, словно прозрачная дымка, но так и не прозвучавшие. Она не шелохнулась даже, когда прозвенел звонок. Преподавательнице физики Тубальдо пришлось дважды окликнуть ее, чтобы она наконец села за свою парту.
Денис не пришел в школу. В субботу, когда его отвозили домой, они с Маттиа ни разу не взглянули друг на друга. Денис односложно отвечал на вопросы отца Маттиа и, выйдя из машины, не произнес даже дежурного «чао».
Маттиа опустил руку на пустое сиденье рядом с собой. Он пытался вспомнить слова Дениса в той темной комнате, но они улетучивались слишком быстро, чтобы он мог осознать их смысл.
Потом он решил, что не так уж и нужно понимать сказанное, хотелось только, чтобы Денис был рядом и отделял его от всего, что находилось за пределами парты.
Накануне родители усадили его на диван в гостиной и сами уселись напротив. Отец попросил рассказать о вечеринке. Маттиа сомкнул кулаки, но потом разжал их и положил руки на колени, чтобы родители видели: он спокоен. Пожав плечами, он тихим голосом ответил, что рассказывать не о чем. Мать в раздражении поднялась и исчезла в кухне. Отец, напротив, подошел к нему и слегка похлопал по плечу. Он словно знал, что сын нуждается в утешении.
Маттиа вспомнил, как в детстве в жаркие дни отец дул в лицо ему и Микеле по очереди, чтобы охладить немного.
С кожи легко испарялся пот, становилось легче…
Маттиа почувствовал мучительную тоску по той части мироздания, что утонула в реке вместе с Микелой.
Он подумал, что стало бы с его жизнью, если бы его одноклассники всё знали…
Если бы учителя всё знали…
Ему показалось, что беглые взгляды накрывают его, словно рыболовной сетью.
Он наугад открыл учебник истории и принялся заучивать длинный ряд дат, оказавшихся на странице. Этот перечень цифр, выстроенных без всякой логики, образовал в его сознании непрерывную полосу, следуя вдоль которой он постепенно удалился от мысли о Денисе, стоящем в полумраке мансарды, и о пустом месте рядом с собой.
На перемене Аличе крадучись вошла в медицинский кабинет на втором этаже — небольшая тесная комнатка, где стояла кушетка, а на стене висел зеркальный шкафчик со всем необходимым для первой помощи. Она была тут только однажды — в тот день, когда едва не потеряла сознание на уроке физкультуры (в предыдущие сорок часов она съела только два крекера и выпила низкокалорийный йогурт). Учитель физкультуры, одетый в зеленую спортивную форму, со свистком на шее, которым никогда не пользовался, сказал ей тогда:
— Подумай как следует о том, что делаешь и какими могут быть последствия.
Он ушел, оставив ее бездельничать в этой залитой неоновым светом комнатке, и она целый урок любовалась на белые стены.
Аличе достала из шкафчика крупный, со сливу, ватный шарик и флакончик со спиртом. Закрыв шкафчик, поискала глазами что-нибудь тяжелое. Увидела корзинку для мусора из твердого пластика неопределенного цвета — что-то между красным и коричневым. Помолилась Мадонне, чтобы никто не услышал шума, и днищем корзинки разбила зеркальце, которое вытащила из кармана. Потом, стараясь не порезаться, выбрала из осколков один — треугольной формы. В нем отразился ее правый глаз, и она на секунду преисполнилась гордости, что не заплакала, удержалась. Засунув осколок в большой карман своей просторной рубашки, она вернулась в класс.
Остаток утра она провела словно в каком-то дурмане. Ни разу не обернулась к Виоле и другим девочкам и ни единого слова не услышала из того, что учительница рассказывала на уроке про театр Эсхила.
После занятий, когда все выходили из класса, Джулия Миранди тронула ее за руку.
— Мне очень жаль, — шепнула она на ухо Аличе, поцеловала в щеку и поспешила догнать подруг в коридоре.
Аличе поджидала Маттиа в вестибюле у покрытой линолеумом лестницы, по которой школьники спешили к выходу. Она держалась за перила — холодный металл успокаивал.
Маттиа спускался вниз в окружении того полуметра свободного пространства, которое не смел занимать никто, кроме Дениса. На лоб и глаза крупными прядями свисали черные волосы. Он сосредоточенно смотрел себе под ноги и, казалось, мыслями находился далеко отсюда.
Аличе позвала его, но он не обернулся. Тогда она окликнула его громче, и Маттиа поднял голову.
— Чао, — в растерянности произнес он и хотел было двинуться дальше, но Аличе протиснулась сквозь толпу и нагнала его.
Когда она взяла Маттиа за руку, он вздрогнул.
— Ты должен пойти со мной, — потребовала она.
— Куда?
— Ты должен помочь мне в одном деле.
Маттиа с тревогой осмотрелся.
— Меня ждет отец, — сказал он.
— Отец подождет. Ты должен помочь мне, — заявила Аличе. — Сейчас.
Маттиа тяжело вздохнул, потом согласился, не понимая, правда, почему.
— Ну хорошо.
— Пойдем.
Как и на дне рождения у Виолы, Аличе тащила его за собой, но сейчас ладонь Маттиа легко соединилась с ее рукой.
Они быстро выбрались из толпы. Аличе шла так, словно убегала от кого-то. В пустом коридоре на втором этаже распахнутые двери пустых классов создавали ощущение заброшенности.
Аличе подвела его к женскому туалету. Маттиа в нерешительности помялся на пороге — хотел сказать, что не может тут находиться, — но все же последовал за ней.
Девочка завела его в кабинку и повернула замок. Они оказались так близко, что у Маттиа задрожали колени. Это был так называемый турецкий туалет: отверстие на уровне пола и две чуть приподнятые «подошвы» для ног. Сооружение отделялось от двери узенькой полоской плитки, на которой валялась туалетная бумага, липнувшая к подошвам.
В кабинке было так тесно, что Маттиа и Аличе едва умещались и стояли почти вплотную друг к другу.
«Сейчас она поцелует меня, — подумал Маттиа, — и тебе тоже придется ее поцеловать. Это просто, это все умеют».
Аличе расстегнула молнию блестящей куртки и начала раздеваться, как накануне в комнате у Виолы: вытянула из джинсов майку и приспустила брюки. Она не смотрела на Маттиа, она действовала так, словно находилась тут одна.
