Ознакомительная версия.
– Водки? – насторожилась Елена.
– Читушки мне хватит. Еще в холодильнике осталось что-то…
– Ладно, давай. – Жена достает из шкатулки полтинник. – Но учти, – считает нужным предупредить, – у нас осталось всего ничего. А жить еще неизвестно до какого.
– Угу…
– Значит, так – купи себе водку, мне два «Бадаевских», только не крепких, три яблока детям, «Дарницкого» буханку и полкило сосисок.
Маркин не соглашается:
– Селедку лучше.
– Саша ее ведь не ест.
– Для него котлеты с картошкой стоят.
– Хорошо, – кивает жена, – возьми селедку одну и сосисок, на сколько хватит. – Она считает в уме. – Должно хватить грамм на триста. Утром вам чтоб было что перекусить.
– Постараюсь уложиться.
Маркин идет в прихожую, одевается. Открывает дверь.
– Я пошел.
– Только не задерживайся, любимый, – отзывается Елена из комнаты. – Мы с Дарьюшкой тебя очень ждем!
– Угу…
– Про яблоки не забудь, а то дочка с тобой разберется.
– Ладно.
– Пакеты взял?
– Взял, взял, всё взял…
* * *
Есть два варианта приятного посещения магазинов. Первый – если денег у тебя немеряно и можно спокойно прикупить все, что пожелаешь; второй – когда карманы совсем пусты, и тогда магазин – это нечто вроде музея, товары разглядываешь, как занятные экспонаты. При втором варианте просто-напросто говоришь себе: нет денег, нечего и губу раскатывать.
Но в кармане полтинник, а купить надо много чего, да еще вдобавок кое-что бы не помешало, и магазин превращается в комнату пыток. После августовского кризиса, правда, изобилие слегка потускнело, но все равно… Обычному человеку до сих пор (уж который год) до конца трудно привыкнуть к десятку сортов копченых, полукопченых, вареных колбас или пятнадцати видам кофе, сыру аж из Новой Зеландии, карбонатам, нарезкам… Глаза, короче говоря, разбегаются, а мокрые от пота пальцы теребят жалкие купюры мелкого достоинства.
– Так, – начинает Маркин с самого главного, – пожалуйста, ноль двадцать пять «Столичной» и две «Бадаевских» вот этих, три и шесть алкоголя.
Кладет бутылки в пакет, направляется дальше, в овощной отдел.
– Три некрупных яблока. Да, по девятнадцать.
Черт, три яблока потянули на шестьсот грамм! Маркин нехотя расплачивается. От полтинника остается теперь меньше двадцатки. Лихо!.. Теперь стоит в рыбном, разглядывает селедку. Сомневается. Килограмм – двадцать три рубля. Снова подорожала. Значит, самая маленькая обойдется рублей в семь-восемь. Мда… Но так хочется селедки под водочку…
– А, – решается, – селедку, будьте добры. Только поменьше какую-нибудь.
Продавщица выуживает из бочонка рыбу.
– Такая подойдет?
Вроде, большеватая.
– Поменьше бы…
Достает другую. Кажется, точно такую же. Продолжать выбирать неудобно, Маркин кивает.
– Четыреста тридцать граммов, – похимичив на новых, малопонятных покупателям весах, объявляет продавщица.
Маркин смотрит на табло. Девять рублей восемьдесят девять копеек. Влетел. Придется обойтись без сосисок.
– Десять рублей девять копеек в кассу.
– Почему десять рублей?..
Продавщица устало снимает рыбу с весов:
– Двадцать копеек – мешочек.
Выбив чек и забрав селедку, Маркин подсчитывает оставшиеся деньги. Вместе с мелочишкой, завалявшейся по карманам куртки, – восемь с копейками. Ну, как раз на «Дарницкий» и два кэгэ картошки.
* * *
Только вернулся домой, только снял куртку и сменил ботинки на тапочки, жена зовет к телефону.
– Опять твой Борька!
– Лё-ох? – писклявый голос в трубке.
– Слушаю.
– Ты созрел для героического похода?
– Да нет, – кисло отвечает Маркин.
– Почему? – Борис искренне удивлен. – Не хочешь быть свидетелем того, как великий озолотится? Даю тебе пять минут, чтоб решиться.
– Нет, не решусь. Устал. Не хочу.
Борис вздыхает:
– Гни-ило… – Затем спрашивает: – Признайся, ты окончательно трансформировался в мелкобуржуазное быдло, готовое жить при любом строе, при любых фашистских режимах, лишь бы не трогали его убогий мещанский мирок?
Борис специалист по подобным замороченным фразам. Откопает или придумает одну и ходит с ней пару месяцев, повторяя каждому встречному. Потом – новую.
– Почти что, – сознается Маркин; особенно дискутировать ему сейчас не хочется, тем более, когда рядом жена.
– Но это же гнило! – Борис явно не ожидал подобного ответа, несколько секунд он молчит, выдумывает, что бы еще сказать такого…
– При этом раскладе, Алексей, – слышится наконец его голос, – мы можем оказаться по разные стороны баррикад, когда я начну выплескивать свою революционную агрессию. Так что подумай…
– Хорошо.
Словесной революционности Бориса хватило бы на пяток Савинковых, но Маркин знает его шесть лет, и ему давно все понятно и давно надоело…
– Значит, – уточняет Борис, – не идешь в «Бинго»?
– Не иду.
– А вот я отправляюсь. Залился двумя девятками, по дороге еще одну. И – снимать башли с сытого быдла!
– Удачи, – усмехается Маркин. – Дэну-то звонил?
– Звонил, нет этого болвана.
– Пьет где-нибудь.
– Да уж наверняка. Воскресенье – грех не забухать!
– Я тоже собираюсь, – говорит Маркин, чтобы не совсем упасть в глазах приятеля.
Борис, слышно, усмехнулся:
– В кругу семьи?
– Ну, с женой…
– Давай, давай, с женой отвольно раскуражишься. – Это он издевается. – Завидую! Ладно, я еще тебе позвоню, когда сниму пару линий. Может, получится и само «Бинго» отхватить. Сегодня, стопроцентно, мне покатит!
* * *
– Куда он тебя все сманивает? – интересуется Елена.
– Да так… в «Бинго».
– Что это? Клуб?
– Вроде того. Там играют в такое… типа лото.
– Не вздумай! – жена мгновенно напряглась. – Привяжется… и так денег нет…
– Перестань, – морщится Маркин.
По каналу «31» идет «Афоня». Маркин знает фильм наизусть, но вот сидит и смотрит. Скучно, раз десятый за год, а что еще делать… Ничего не хочется.
– Когда сядем? – спрашивает жена.
– Да попозже. Ребенка уложим, тогда и посидим спокойно.
Накрыть на стол, выпить не спеша триста грамм водки, закусить, а потом – глубокий сон без детского плача, без прерываний. Хе-хе, хорошо бы…
– Что-то Саши нет, – взглянув на темнеющее окно, начинает беспокоиться Елена.
– Рано еще, – отвечает Маркин. – Ты его до скольких отпустила?
– До половины восьмого. А сейчас?
Маркин идет к холодильнику, смотрит на вделанные в дверцу часы. За ним спешит на четвереньках Дарья. Отец берет ее на руки, возвращается в комнату.
– Без двадцати семь.
– А, это нормально, – успокаивается жена. – Будильник бы вот купить, а то так бегать каждый раз…
– Купим как-нибудь.
Дочка трогает Маркина за лицо. Он спускает ее на коврик. Подсовывает машинку:
– Смотри, какая бибика! – катает туда-сюда. – Ж-ж, би-би! Ж-ж-ж…
Дарья отбирает машинку и принимается катать сама. Маркин устраивается в кресле. Наблюдает, как Куравлев на экране танцует в кафе.
– Потрясающий эпизод! – восхищается жена. – А Брондуков, смотри, какой…
– Куражится. – Маркин усмехнулся, вспомнив словечко Бориса.
* * *
От нечего делать решил залезть в ванну. После ванны обычно некоторое время чувствует себя получше. Как-то легче становится.
Пускает воду, регулирует соотношение горячей и холодной. Наконец добивается привычной для себя температуры. Закрывает дверь на защелку, раздевается. Выливает из бутыля в ванну немного шампуня. Появляется пена.
Лежит в приятном тепле. Из крана бьет струя, разгоняя пенные пузыри. Плавает мочалка. Маркин поглаживает свое тело, почесывается. Глаза прикрыл… Что же с ним происходит? Почему так тяжело?.. Тьфу, вот всегда в ванной приходят такие вопросы. Здесь бы наоборот… Ищешь другого!.. Но все-таки? Усталость, утомление, отупение какое-то. От чего? Последние шесть лет практически никакой физической работы, кроме, может, хе-хе, тяжелых сумок с продуктами два раза в месяц, что тащит с рынка, а состояние, точно пол-огорода вскопал или перенес сотню ведер песка с места на место. И ребенок в основном на жене. Работа… да какая это работа: сиди себе в киоске «Ксерокопия» рядом с метро «Бауманская» и время от времени ксерь бумажки… От чего же так тяжело? Конечно, конечно, это сама Москва виновата. Хм, давление мегаполиса. Двадцать минут в метро – и все, и готов, загружен по макушку… Но другие как-то шевелятся, пытаются делать, побеждают этот загруз. Борис тот же, у него вот силы есть. Шесть лет прожил в общаге, последний год почти нелегально, без регистрации; работает в одной из центральных газет в отделе маркетинга, – ему шевелиться приходится, дай бог. И вот два романа написал (не печатают, правда), теперь третий начал… Другие тоже… Даже Елена держится молодцом, несмотря что постоянно с ребенком, а это потяжелей, наверное, чем торговкой на Царицынском рынке. Но – не унывает…
Ознакомительная версия.
